В этот период среди некоторых советских юристов получила распространение «теория классового подхода к преступнику», следствием которой явились факты освобождения судами от наказания взяточников, мошенников и других преступников лишь на том основании, что они пролетарского происхождения. Это привело к расширению социальной базы участников «касты неприкасаемых» и закреплению системы их процессуальных иммунитетов не только в партийных директивах, но и в законодательстве.

В связи с изменением в стране карательной политики на долгие годы содержание официальной правовой доктрины свелось к тому, что социалистическое общество не порождает преступлений, что причины преступности и особенно взяточничества надо искать в пережитках прошлого, в сознании людей и в наличии капиталистического окружения. В открытой печати и специальной литературе высказывалась точка зрения, что «в результате энергичной борьбы… в 1922-23 гг…взяточничество стало… все более сокращаться» и «к концу 1923 г. со взяточничеством как массовым явлением было в основном покончено». Между тем анализ архивных материалов свидетельствует, что политика «двойных стандартов» в принятии решений на стадиях предъявления обвинения или вынесения приговора за взяточничество привела к тому, что в 1926 г. эти преступления вновь стали носить систематический и массовый характер. Статистические данные за весь период НЭП свидетельствуют об увеличении из года в год количества этих преступлений.

Первая мировая и Гражданская войны нанесли отечественной экономике огромный материальный ущерб. На рубеже 1920–1921 гг. страна вступила в глубокий кризис — как экономический, так и политический. По подсчетам советских ученых, материальные потери оценивались в 50 млрд. золотых рублей.[2] Разорвались жизненно важные, налаженные десятилетиями, производственные контакты. За годы войн многие угольные шахты и рудники были взорваны или затоплены, большое количество заводов и фабрик разрушено, а уцелевшие — не работали из-за отсутствия топлива и сырья. В исключительно тяжелом положении находился транспорт и сельское хозяйство. Объем железнодорожных перевозок составлял всего лишь около 10 %, а посевные площади в 1921 г. сократились на 30 % от довоенного уровня.[3]

За семь лет войны население России сократилось до неполных 137 млн. человек. Из них 4,5 млн. являлось инвалидами войны. Было уничтожено свыше четверти национального богатства. Города обезлюдели. Население Петрограда уменьшилось с 2 млн. до 700 тыс. человек.[4] Интенсивно шел процесс деклассирования пролетариата.

Крестьянство было недовольно системой продразверстки, которая не позволяла им наладить нормальное ведение хозяйства. Начались крестьянские восстания. Самый серьезный мятеж разразился в Тамбовской губернии, начался летом 1920 г. и длился весь следующий год.

Социальная сфера была не развита. Население нуждалось в продовольствии, одежде, обуви, топливе, жилье. Закрытие заводов и сокращение хлебного пайка повлекли за собой забастовки в Москве и Петрограде. Планы по продразверстке не выполнялись. Бандитизм охватил почти все губернии.

За падением промышленного производства последовал распад государственной системы распределения товаров по твердым ценам, приведший к быстрому росту преступлений против личности и имущества, незаконной частной торговле, спекуляциям на «черном рынке» государственными запасами товаров, похищенных со складов советских предприятий и организаций, что напрямую влекло за собой взяточничество, подлоги и другие должностные преступления.

Все это подрывало экономическую основу нового строя, наносило огромный ущерб интересам народного хозяйства, разлагало учетно-распределительный и снабженческо-сбытовой аппарат, дискредитировало органы государственной власти и мешало восстановлению нормальной хозяйственной жизни.

Вся совокупность кризиса выплеснулась в Кронштадтском восстании. Это было кульминацией длительной драмы. Восстание началось 1 марта 1921 г. в связи с забастовками в Петрограде под лозунгами «Власть Советам, а не партиям!», «Долой правую и левую контрреволюцию!» Главной его мишенью были большевики, которым предлагалось отказаться от власти. В ночь с 16 на 17 марта восстание было подавлено. Ленин охарактеризовал его как «самый большой внутренний политический кризис Советской России».[5]

Необходимо было срочно найти выход из создавшегося экономического кризиса, так как в противном случае партия большевиков не смогла бы удержаться у власти.

В связи с этим на X съезде ВКП(б), проходившем в марте 1921 г., было принято решение о проведении новой экономической политики в стране. Это был первый опыт по созданию регулируемой рыночной экономики, хотя идея была не нова: в качестве экономической программы ранее она выдвигалась оппозиционными партиями.

Первоначально предполагалось организовать прямой обмен продуктов промышленности на продукты сельского хозяйства (т. е. прямой товарообмен), а куплю-продажу излишков продуктов сельского хозяйства и кустарной промышленности допустить применительно к частному сектору и только в рамках местного хозяйственного оборота, что было законодательно закреплено в Декрете Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (далее — ВЦИК) от 21 марта 1921 г. «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом» и в других декретах, последовавших за ним.

Однако уже в конце весны 1921 г. в политике проведения экономической реформы произошли существенные изменения методов хозяйствования, которые стали строиться с учетом необходимости использования товарно-денежных отношений. Первостепенное значение стали приобретать такие экономические категории, как хозрасчет, цена, прибыль, кредит и т. д.

Для подъема экономики допускалось развитие частной торговли и рыночных отношений между городом и деревней. Начался процесс денационализации мелких промышленных предприятий, их аренды, организовывались концессии и т. д. В то же время партийно-государственный аппарат стремился сохранить и укрепить свои позиции в управлении оставшейся в его ведении частью хозяйства, т. е. «командными высотами» в базовых отраслях промышленности. В сфере управления промышленным производством это выразилось в линии на подчинение партийному руководству профсоюзов.[6]

Первоначальными шагами НЭПа в промышленности стали два декрета Совнаркома от 17 мая 1921 г, В первом провозглашалось намерение правительства развивать кустарную и мелкую промышленность как в форме частных предприятий, так и в кооперативной форме. Второй декрет отменил несколько предыдущих нормативных актов, ограничивающих свободу действий и полномочия производственных кооперативов, прекратил действие закона от 29 ноября 1920 г., по которому национализации подлежали промышленные предприятия.

На партийной конференции, созванной в мае 1921 г. для разъяснения рабочим партийцам нового курса партии, Ленин настаивал на том, что НЭП принят «всерьез и надолго», в резолюции конференции новая политика признавалась «установленной на долгий, рядом лет измеряемый, период времени».[7]

В это время В. И. Ленин пересматривает теоретические положения об экономике страны в переходный период.

В политике правящей коммунистической партии проявлялась двойственность в реализации НЭПа. Необходимо было любой ценой создать работоспособную экономику за счет соглашения с крестьянством. Присутствовало постоянное желание начать давно откладываемый переход к социалистическому порядку, который мог быть осуществлен только в результате радикальной трансформации крестьянской экономики.[8]