И трое трогают коней от усадьбы. Страх помещиков перед Котовским был столь велик, что никому и в голову не приходило ослушаться его требований. Вероятно, и в этом случае крестьянин получил «дойную корову».

Безнаказанные приключения бессарабского Дубровского становились уже слишком шумным скандалом. Помещиков охватила паника, многие переезжали в Кишинев. За дружиной Котовского по лесам гонялись конные отряды. Иногда нападали на след, происходили перестрелки и стычки котовцев с полицией, но все же поймать Котовского длительное время не удавалось, хотя за него была объявлена крупная награда.

Яростная ловля «благородного разбойника» окончилась конфузом для возглавлявшего отряд конных стражников помощника пристава 3-го участка Зильберга: вместо поимки Котовского он сам был схвачен им. Незадачливый ловец, связанный котовцами, уже прощался с жизнью, но грозный предводитель шайки снова сделал эффектный жест: отпустил пленника с миром, взяв с него честное слово, что он прекратит теперь всякое преследование. Зильберг слово дал, но, поскольку книг о благородных разбойниках не любил, то и правил предложенной честной игры выполнять не стал. Благополучно унеся ноги из устроенной котовцами западни, он путем коварства и провокаций выследил доверчивого потрясателя юга России на конспиративной квартире в Кишиневе, где и схватил героя романтических авантюр и политических экспроприаций вместе с его главными сподвижниками. Разносчики газет в Одессе и Кишиневе срывали голоса, выкрикивая сенсационную новость: Котовский пойман и заключен в Кишиневский замок! Зильберг, вырвавший победу у пристава 2-го участка Хаджи-Коли, тоже охотившегося за Котовским, получил обещанное за поимку атамана вознаграждение — 1000 рублей. Это случилось в феврале 1906 года.

А уже 31 августа во все концы Российской империи полетела секретная телеграмма, в которой сообщалось, что из кишиневской тюрьмы бежал опасный преступник Григорий Котовский. Не все знали, что побег был совершен из специальной камеры, «железной», как называли ее тюремщики, и располагалась она в башне на высоте шестиэтажного дома. К «одиночке» приставили постоянного надзирателя, а во дворе, у башни, выставили дополнительный пост. К одиночному режиму и полной изоляции от живого мира этого необычайной физической силы и железной воли человека, обуреваемого неудержимой жаждой свободы, приговорили после попытки побега — фантастической, «нахальной», как говорил он сам.

План побега скорее смахивал на главу романа Конан Дойля или Вальтера Скотта. В этом весь Котовский — если бежать, то так, чтобы о побеге заговорила вся Россия. М. Барсуков, автор упоминаемой здесь брошюры «Коммунист-бунтарь», не скрывает своего восхищения артистической натурой отчаянного арестанта, хотя и замечает попутно, что более невероятный и несбыточный план, наверное, никому никогда не приходил в голову. Сводился он к следующему. Котовский решил разоружить всю тюремную и воинскую охрану, захватить тюрьму в свои руки, вызвать в тюрьму товарища прокурора, полицмейстера, приставов и жандармских чинов для того, чтобы поодиночке арестовать их и запрятать в карцер. Затем вызвать конвойную команду якобы для производства повального обыска, разоружить ее и, имея в своем распоряжении одежду и оружие арестованных, инсценировать отправку большого этапа из Кишинева в Одессу, захватить поезд и уехать на нем из города. По дороге же скрыться с поезда всей тюрьмой.

Уже на начальном этапе предстояло обезоружить не менее пятидесяти человек. И вот среди бела дня, во время прогулки, арестованные берутся за дело. Слово атамана — закон для товарищей по тюрьме. Двое постучались из одиночки и попросились в уборную. Когда надзиратель выпускал их, котовцы набросились на него и обезоружили. Так был приобретен первый револьвер. Под его дулом сдался надзиратель другого коридора — и так далее. Вскоре вся тюрьма высыпала к корпусным воротам. Но дальнейшее проведение плана сорвалось. Надзиратель, у которого были ключи от последних ворот, успел перебросить связку через ограду. Несколько заключенных перемахнули через стену. Их заметили из находящегося невдалеке от тюрьмы полицейского участка и открыли стрельбу. Когда возглавляемые Котовским арестанты сорвали наконец ворота и высыпали на площадь, навстречу им уже спешили солдаты. Заключенных оттеснили во двор тюрьмы. Многие вернулись назад в свои камеры, некоторые забаррикадировались в коридорах. Раненый штыком в руку Котовский, держа перед собой два револьвера, гордо заявляет:

— Оружие сдам, если приедет губернатор и даст слово, что не будет избиения!

И представьте себе, губернатор приехал! Только тогда Котовский бросил револьверы.

В наказание его поместили в специально отделанную «железную» камеру восемнадцатисаженного тюремного замка. Не помогло — снова побег. На этот раз удачный. Молва облекает его в романтический ореол. Осуществление дерзкого плана связывается с именем некоей дамы, жены влиятельного в Кишиневе административного лица. Она навещает Котовского в тюрьме. Свидания невинны, в этом убеждается присутствующий на них помощник начальника тюрьмы. Чиновник не хочет стеснять влиятельную даму и поворачивается лицом к окну. В этот момент любившая Котовского женщина рискует всем — положением мужа, своей репутацией — и передает заключенному начиненные опиумом папиросы, маленький браунинг, пилку и тугую шелковую веревку, запеченные в хлебе.

После проверки, закурив папиросу, Котовский шагает своими мелкими, быстрыми и твердыми шагами по камере. Здесь же и надзиратель. Заключенный пускает клубы пахучего дыма и похваливает папиросы. Надзиратель, соблазнившись, берет одну из протянутой ему коробки. Котовский устраивается ко сну. Он весь в напряжении и слушает, как звенит тюремная тишина. Надзиратель заснул. Котовский поднялся, перепилил две решетки, выгнул их наружу и, прикрепив шелковую веревку, спустился с высокой башни во внутренний двор. Лишь на рассвете, на третьей смене часовых, увидели висящую веревку и обнаружили исчезновение заключенного.

Полиция, шпики и провокаторы были подняты на ноги во многих городах. А он в это время находился рядышком — в Кишиневе. Правда, пробыть на воле пришлось не больше месяца. Хаджи-Коли накрыл его в доме, где нашел убежище опасный беглец. Увидев вооруженных полицейских во дворе, Котовский внезапно бросился на них, стреляя направо и налево. Это было настолько неожиданно, что стражники опешили. Воспользовавшись их замешательством, Котовский метнулся в переулок, но там подстерегали двое полицейских, одному из которых удалось ранить убегавшего в ногу. Несмотря на ранение, Котовский сшиб с козел проезжавшего извозчика и погнал лошадь. Подвела Котовского доверчивость: через надежных людей передал записку хозяину дома, не подозревая, что именно он привел полицию в первый раз. Адресат снова указал его след Хаджи-Коли. Котовского заковали в кандалы и водворили в замок.

Но тюрьма уже не рада была этому гостю. Он терроризировал тюремщиков. Котовский заявил начальнику тюрьмы, что он не допустит ежедневных личных обысков, и его никогда не обыскивали. У него была невероятная способность подчинять себе людей. Ни на минуту не оставляет его мысль о побеге. И снова несбыточные планы: то восстание всей тюрьмы, то подкоп, который, кстати, велся почти два месяца. Находясь в тюрьме, он был страшен тем, кто сталкивался с ним на воле. Не один помещик просыпался средь ночи в холодном поту, вспоминая несколько строк сообщения в «Бессарабской жизни» о результатах обыска в камере страшного узника: «При обыске в камере, где содержится Котовский, найдены: финский нож, браунинг, веревка в 40 аршин длины и 2 маленьких якоря, кроме того, обнаружен подкоп пола. Котовский содержится в совершенно изолированной камере, у дверей которой постоянно находятся двое часовых. Каким образом эти предметы попали в камеру Котовского, тюремная администрация не знает».

Именитые горожане взывали к следствию, возмущались затянувшимися, на их взгляд, сроками рассмотрения дела Котовского. Суд вполне мог и не состояться: вышедшее из терпения тюремное начальство пошло на сговор с уголовниками, чтобы они убили мятежного арестанта в «случайной драке». Однажды на тюремном дворе разыгралось целое сражение «за Котовского» и «против Котовского». Но «благородному разбойнику» всякий раз везло: он выходил победителем благодаря необычайной физической силе, невероятной способности подчинять себе людей, делая из них своих сообщников.