— Замерзнете, Сенечка. Скафандр хотя бы накиньте. Не топят ведь, как обычно.

— Вы так думаете?

— Я гипотез не строю. Смотрите. — Петров приоткрыл дверь на обзорную палубу. Оттуда потянуло морозцем. — Ключ-то у вас есть?

— Нет, — солгал Быковец. — Я же младший, Аркадий Львович. Откуда у меня ключ?

— Тогда возьмите мой. Я на работу, ключи мне там ни к чему.

Старший штурман Петров достал из кармана объемистую звенящую связку.

— Вот этот вроде от тамбура.

Быковец взял ключи. Шлюз был рядом, напротив каюты. Замок щелкнул. Старший штурман Петров не уходил, стоял близко, дыша Быковцу в ухо.

Свет внутри загорелся сам, чуть тронулась дверь. На стене висели скафандры. У другой стены возвышались баллоны с воздухом. На стеллаже у третьей стены аккуратно стояли универсальные излучатели. В два ряда: длинноствольные в глубине, прикладами кверху, а портативные, в футлярах, в ячейках у самого пола. Не возьмешь, не нагнувшись.

— Берите любой, Сенечка. Они здесь все одинаковые, — сказал старший штурман Петров. — Но, умоляю, поторопитесь. Мне совершенно не хочется ссориться с Борисом Григорьевичем. Вы же его знаете, Веденского: спросит за самое мелкое опоздание.

— А вы не давайтесь, — посоветовал Быковец. — Напишите рапорт Пичугину.

— От Пичугина я лично стараюсь держаться подальше, — сказал Петров. — Между нами: какой из него командир танкера? Ни опыта, ни квалификации. О манерах не говорю. А Борис Григорьевич действительно строг, но зато справедлив. И блестящий, весьма образованный, знающий специалист. И прекрасный человек с очень тонкой душевной организацией. Я не хотел бы говорить о Пичугине плохо, но хорошо, к сожалению, не могу. По-моему, он попал сюда по ошибке. Он ведь раньше служил в астроразведке, вы разве не слышали?

— Знаю, — сказал Быковец. — А чья сейчас вахта?

— Кажется, Альберта Иосифовича. Но, прошу вас, Сенечка, берите скорее одежду. Нельзя же оставлять тамбур открытым, просто не полагается.

Быковец пересек тамбур и снял с вешалки скафандр. Посмотрел на баллоны с воздухом. Между ними был люк, выход из корабля.

— Воздух вам ни к чему, Сенечка, — сказал старший штурман Петров и вдруг засмеялся: — Вы стали как линорец, ей-богу. Такой же медлительный. Мне ведь давно пора быть в рубке, на вахте. Зачем мне ссориться с Борисом Григорьевичем?

Быковец шел назад мимо стеллажа с лучеметами, неся перед собою почти невесомый скафандр, и смотрел на старшего штурмана. Тот нетерпеливо переминался в дверях.

Быковец уронил скафандр на стеллаж. Нагнулся. Сквозь тонкую ткань нащупал футляр с пистолетом. Когда поднял отяжелевший скафандр, на стеллаже осталась пустая ячейка. Он посмотрел на Петрова. Тот не заметил опустевшей ячейки.

Быковец вышел в коридор.

— Помочь? — спросил старший штурман Петров.

— Спасибо, Аркадий Львович, — вежливо сказал Быковец. — Вы же торопитесь. Я его на плечи накину, если замерзну.

— Хорошо, Сенечка. Вахта, вы уж меня извините. Зачем мне лишние разговоры?

Он спрятал ключи в карман и пошел по коридору в нос корабля. Быковец проводил его взглядом и отворил дверь на смотровую палубу.

Здесь со всех сторон мягко светили звезды. Вверху, под ногами — всюду. Было действительно холодно. Быковец прикрыл дверь, сунул футляр с излучателем за пояс. Закинул скафандр за спину — штанинами через плечи, связал их узлом на груди. Так будет лучше. И правда замерз бы, не подвернись этот Петров…

Коридор расширялся конусом, словно бутылочное горлышко. Его стены были прозрачны. За ними сияли звезды. Вниз вели ступеньки. Стеклянные, похожие на ледяные, но вовсе не скользкие.

Быковец быстро спускался по прозрачным ступенькам. На звезды он не смотрел и уже ни о чем не думал. Все было обдумано раньше. Сейчас он был запрограммирован своими прошлыми мыслями, как человек, впервые прыгающий с парашютом.

Спуск кончился. Противоположная стена сильно расширившегося цилиндра потерялась вверху. На смотровой палубе было светло от звездного света.

Значит, привыкли глаза.

У входа в грузовой трюм — помещение здесь опять сузилось, так что пришлось подниматься по таким же ступенькам, — высилась черная фигура. Один из роботов-грузчиков, теперь страж. Странный обычай — ставить охрану у трюмов и возле реактора. Впрочем, не такой уж странный.

Робот преградил Быковцу дорогу. Простой ИМ — исполнительный механизм корабельного мозга.

— Дальше идти нельзя, — бесстрастно сказал центральный компьютер через динамик робота. Рядом с динамиком на «голове» робота располагались зрительные детекторы. Ниже начиналась гибкая шея. Металлический корпус. Очень сильный манипулятор. И гусеница внизу.

— Мне надо. — Быковец попытался отвести робота в сторону. Тот уперся. — Я иду со специальным заданием: должен сделать замеры влажности в грузовом трюме. Таков приказ командира танкера, Петра Алексеевича Пичугина.

Робот не ответил, но дорогу не освободил. Правда, на последнее Быковец и не рассчитывал. Он стоял на нужном расстоянии, почти вплотную, и знал, что сейчас последует. Против робота человек бессилен. У компьютера реакция быстрее, чем у любого человека. Поэтому нельзя на равных бороться с роботом. Пока робота контролирует компьютер.

— Ты, Семен? — произнес робот бодрым голосом вахтенного штурмана Альберта Минца. — Что ты затеял?..

Отвечать Быковец не стал. Вместо ответа он резко ударил ребром правой ладони по гибкой шее автомата и одновременно левым кулаком ткнул его в бок, целясь туда, где под тонким панцирем прятались коммутаторы. Сталь прогнулась, внутри затрещало. Тут же Быковец нанес роботу тяжелый удар ступней по нижней части корпуса. Робот накренился и начал валиться на бок. Не дожидаясь, когда он упадет, Быковец шагнул вперед и поймал ключом замочную скважину.

— Что происходит, Семен?! — заорал робот. — Что происхо…

Ключ повернулся. Но металлическая лапа настигла Быковца и отшвырнула его назад, Робот лежал на боку, бессильный подняться, но его манипулятор уже опять знал, что следует делать.

Отовсюду светили звезды. Быковец лежал на стеклянном полу. Неизвестно, сколько прошло времени. Робот преграждал дорогу. Манипулятор угрожающе шевельнулся, когда Быковец сел. Значит, снова подключили к компьютеру. Но теперь все равно.

Быковец медленно извлек пистолет. Тяжелый, холодный. Поднял оружие, чувствуя себя убийцей.

«Не валяй дурака, — сказал он себе. — Это просто ИМ. Исполнительный механизм. Механизм. Сейчас прибегут другие, такие же исполнительные».

Он зажмурился и потянул спуск. ИМ — черт с ним. Вспышка ослепила его даже сквозь закрытые веки.

Быковец открыл глаза. Манипулятор лежал неподвижный — отдельно от робота. Быковец встал на ноги. Перешагнул через изувеченный автомат, вынул ключ из замочной скважины, навалился плечом. Люк медленно распахнулся. И тут же в грузовом трюме вспыхнул искусственный свет.

Левой рукой Быковец взялся за люк. Правая сжимала рукоять пистолета. Лучемет пригодился. Уже сейчас, до начала настоящего дела.

Быковец посмотрел назад. Робот лежал навзничь — с вмятым боком, искалеченной шеей и почти перебитым корпусом. Плечо его было оплавлено, зрительные детекторы отражали холодный свет звезд. Рядом валялся манипулятор, тоже обезображенный.

Далеко-далеко в темноте терялся выход в коридор. Оттуда еще никто не бежал. Там была закрытая дверь. Закрытая. Никто не бежал оттуда. Даже роботы, а они бегают быстро.

Стоя на пороге трюма, Быковец опустил ствол излучателя вниз. В прозрачный пол ударили белые молнии. Стекло пошло пузырями. Воронка углублялась и ширилась. И вдруг зашипело. Воздух со смотровой палубы рванулся наружу, в пустоту.

Люк стал медленно закрываться. Быковец придержал его. Вдали, в темноте, возникло пятно света. Кто-то из коридора открыл дверь на смотровую палубу.

Быковец поднял пистолет. Чей-то силуэт рисовался на фоне белого пятна коридора. Силуэт человека, не робота.

Быковец сдвинул прицел. Белые молнии ударили в далекую стену совсем рядом со светлым отверстием. Человеческий силуэт отодвинулся в глубь коридора, пятно света исчезло.