Анализ древесины показал, что она похожа на кедр и лиственницу из семейства кипарисовых деревьев, «которые не гниют».

«Во время осмотра окрестностей озера… на одной из горных вершин были найдены остатки сгоревшей древесины «и некое сооружение из камней», похожее на жертвенник. Куски дерева, найденные вокруг этого сооружения, были аналогичны тому, из которого был построен ковчег». Был ли то «алтарь Ноя», задавался вопросом автор статьи, или он был сооружен позже другими людьми? Никто не может ответить на этот вопрос. В опыичие от истории Росковитского, первой ставшей достоянием гласности, этот очень похожий, но значительно более подробный рассказ свидетельствовал, что описания и измерения ковчега внутри и снаружи, вместе с фотографиями, чертежами и образцами древесины, были немедленно отправлены со специальным курьером в ставку Верховного главнокомандующего, «как и было приказано императором».

«Но Судьба уготовило иное», заканчивалась статья. Увы, но пока поисковая партия прорубала себе путь сквозь лед, снег и скалы к ковчегу и занималась столь важной работой, в движение пришли иные силы. К тому времени, когда курьер собирался в путь со всеми этими ценными, задокументированными научными доказательствами существования ковчега, уже свершилась большевистская революция. По слухам, говорилось в статье, курьер был перехвачен и расстрелян, а жизненно важная информация, подтверждавшая Слово Божье, попала со временем в руки самого Троцкого.

История сохранила для нас лишь некоторые намеки на судьбу остальных ста пятидесяти участников экспедиции. Два пехотинца — Шиллерофф и Георгсен добрались, похоже, целыми и невредимыми до северо-запада США. Археолог также остался в живых и рассказал эту историю брату — офицеру белой армии. Об остальных не сохранилось никаких сведений. Все ли результаты экспедиции были вручены несчастному курьеру или какой-нибудь прозорливый участник экспедиции изготовил дубликаты столь ценных документов? Удалось ли со временем кому-либо из беженцев, сумевших спастись во время бурных событий на их родине, передать копии этих документов в надежные руки?

Ведь ходили упорные слухи о том, что некоторые документы о той находке попали со временем в Женеву и были отданы на сохранение в университетскую библиотеку.

Загадкой остаются и две выцветшие фотографии, удивительно похожие на описания русской находки. На одной можно разглядеть похожее на баржу судно, на другой — сложенный из камней алтарь. Но мы, кажется, опять забегаем вперед.

Дополнительный пафос этой трагической главе в истории страны царей придает волнение, которое охватило императорское окружение после получения во дворце сообщения о находке летчика. Новость широко обсуждалась — и то, как выглядел с воздуха обнаруженный объект, и озерцо на горном склоне, в котором он находился, и то, как заинтересовавшийся парь приказал немедленно отправить экспедицию на место и изучить найденный объект. Во дворце уже предвкушали результаты. Однако еще до того, как курьер с фотографиями и подробными описаниями пустился в путь, разразилась революция. Некоторые домочадцы спаслись, но самому царю не суждено было увидеть результаты экспедиции, которую он приказал организовать.

Как ни странно, но человек, проливший столь важный дополнительный свет на эту историю, никогда не слышал ни о Шиллероффе, ни о Георгсене, ни даже о полковнике Александре Кооре, который, как позже узнал Каммингс, был автором статьи в «России». И все же его рассказ поразительно совпадает с сообщениями из других, прежде уже известных источников, даже если они и стали известными лишь двадцать пять лет спустя.

С переводом заметки из «России» в 1945 г. путь поиска вдруг расширился до еще более волнующих пределов. Русский автор, как неохотно сообщил ныо-йоркский редактор, проживал в городе Сиэтле, штат Вашингтон. Захочет ли этот неизвестный помочь в дальнейшем поиске? Не обладает ли он дополнительной, пока еще не раскрытой информацией, которая подтвердит подлинность уже собранных сообщений?

Пока серебристый лайнер стремительно несся в западном направлении над горами и равнинами США, одного нетерпеливого пассажира попеременно терзали тревога и надежда. Что удастся найти в Сиэтле — прекрасном городе, расположенном на расстоянии целого континента от Восточного побережья, где Эрил Каммингс только что сделал столько поразительных открытий, касающихся горы Арарат и ковчега? Ждет ли его такой же прием, как и в редакции «России» в Нью-Йорке? Или русский генерал окажется дружелюбнее и отнесется с пониманием к той необычной задаче, которая привела Каммингса к нему? Был ли он на пороге нового, столь важного для его поиска открытия?

Восьмидесятилетний русский генерал армии Александр Яковлевич Ельшин оказался сердечным, отзывчивым джентльменом. Этот доблестный, удостоившийся многих наград ветеран двух великих войн считался «великим гуманистом и ученым». Он был почетным членом Американской международной академии в Вашингтоне и Научно-исследовательского университета Андраса (Индия). Но оказалось, что не Ельшин написал статью в «России», как он, в конце концов, признался, убедившись в искренности и добрых намерениях своего нового знакомого, но охотно представил Каммингса истинному автору — полковнику Александру Коору, близкому другу и бывшему сослуживцу по царской и белой армии.

К заслуге полковника Коора следует отнести более подробную техническую информацию (которой он охотно поделился) о районе горы Арарат и о существовании ковчега. Будучи командиром войск, которые охраняли Араратский перевал в последние годы Первой мировой войны, он собрал обширный фактический материал, позволивший ему написать статью для «России» и к тому же лично знал родственников некоторых участников экспедиции по поиску ковчега. Он также воевал с большевиками, в конце концов, скрылся вместе с женой в Манчжурии и со временем получил убежище в США.

Вскоре эти бывшие офицеры русской армии и их семьи подружились. Поскольку и генерал Ельшин, и полковник Коор были лично знакомы с участниками царской экспедиции, они оба очень обрадовались, узнав, что столь важный проект по исследованию библейской темы получил продолжение. Полковник Коор сразу же предложил неоценимую помощь, поделившись собственными знаниями и результатами многолетних исследований. На протяжении нескольких месяцев он сообщил множество важных для поиска данных, что свидетельствовало о его глубокой заинтересованности.

Первого марта 1946 г. от полковника Коора была получена следующая информация:

«Ниже привожу данные, которые были получены через генерала Е.Б. Мавловского из официальных архивов российской Кавказской армии и которые могут помочь в нашем исследовании:

Штаб 14-го железнодорожного батальона располагался в Баязете к юго-западу от Большого Арарата, а штаб бригады — Маку, к юго-востоку от Малого Арарата. Ею командовал полковник Сверчков. 14-й батальон прибыл из России на фронт летом 1916 г. Насколько мне известно, Ноев ковчег был обнаружен в конце 1916 г., и поисковые партии вынуждены были ждать до лета 1917 г.

Я знаю, что сержант Борис В. Ружанский служил в 14-м батальоне. Насколько я понимаю (и это вполне логично), первая и вторая партии экспедиции на гору Арарат были сформированы силами 14-го бапимьона или 3-й Заморской бригады по приказу штаба местной бригады. Сержант Б. В. Ружанский был включен в партию потому, что он специалист. Перед войной он работал в Технологическом институте Петра Великого и посещал занятия в Императорском археологическом институте в Санкт-Петербурге. В 1916 г. 3-й Кавказский авиаотряд под командованием старшего лейтенанта Заболоцкого нес службу в районе горы Арарат и озер Ван и Урмия. Этот авиаотряд обслуживал 4-й Кавказский корпус, а инспектором армейской авиации был капитан Курбатов. Полагаю, Вам следует найти старшего лейтенанта Заболоцкого, поскольку именно он обнаружил с самолета ковчег и положил начало поиску. Капитан Курбатов был его командиром…