– Скорее пишу его прямо набело в книгу жизни. Собственной кровью. А если точнее, кровью Артема.

– Белла, ты никогда не была склонна к дешевой мелодраме, это не твой жанр. Что случилось? Откуда эта патетика? Разве ты не поехала в рейс со своим мужем?

– Поехала. Только рейс уже закончился.

– Вот и ладушки! В чем же тогда трагедия?

То ли оттого, что я наконец почувствовала себя в безопасности, то ли из-за Танькиного участливого взгляда напряжение наконец отпустило меня. Зато навалилась слабость. Мне стало жалко Артема, Сашу, себя... Неужели это все случилось с нами только потому, что мы захотели иметь побольше денег? Не украденных, заработанных... К глазам подступили слезы.

Татьяна усадила меня в кресло и протянула стакан резкого холодного кваса – она делала его сама.

– Только без слез! Пожалуйста, выпей, успокойся и расскажи мне все с самого начала.

В обычное время Таньку хлебом не корми, дай только похохмить, но сейчас в глазах ее не было и тени насмешки. Она слушала меня не перебивая, лишь однажды повторила вслед за мной:

– Дырка во лбу при выстреле из «макарова» в упор. О какой дырке речь? Да ему просто разнесло бы полчерепа. Я, конечно, не большой знаток баллистики, но тут что-то не стыкуется.

– Какая разница! – устало отмахнулась я.

В этом месте моей речи – да и самой реакции – мой мозг попытался пробуксовать. Как это, какая разница? Убить человека для меня уже семечки?! Но оказывается, я даже думать не хотела о самом слове «убийство» применительно ко мне. Ерунда это все, господа присяжные! Этого не может быть никогда!

– Не скажи. А что, если этот бандит просто пугал тебя? Отвлекал от собственной персоны. Посмотри на себя – какой из тебя снайпер? Из Чечни она приехала! Только круглый идиот мог в такое поверить.

– Нет, это для него слишком сложно. С одной извилиной такого не придумаешь.

– Странная ты женщина, Решетняк, я тебя хочу успокоить, а ты предпочитаешь верить какому-то бандиту. Мазохизмом заболела? Давай, ковыряй свою рану! Чего ж ты тогда ко мне пришла, а не в милицию с повинной: «Арестуйте меня, я убила человека!..» Слова какие-то театральные, аж противно! Вот что, подружка, у меня есть импортная пена для ванны...

– При чем здесь пена?

– Не перебивай. Я налью тебе ванну с этой чудесной пеной, ты ляжешь в нее, закроешь глаза и постараешься ни о чем не думать. То есть это тебе вряд ли удастся, но лучше бы представить что-нибудь красивое. Море, золотой пляж. Или вечерний ресторан, тихий блюз, и ты танцуешь в объятиях широкоплечего партнера, одетого в смокинг с бабочкой... Даром, что ли, старые люди говорят: не стоит раньше смерти умирать! Посиди, попей кваску, а я пойду все приготовлю.

Я откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. В моей гудящей от перенапряжения черепушке царила чехарда. Женщины-санитарки, уносящие на носилках бледного, без сознания Артема... Что там сказали эти сельские медики? Большая кровопотеря? А если у них не было донорской крови и... какая у Артема группа крови? Я никак не могла вспомнить. Или не знала? Да и зачем мне прежде было об этом знать? Мой муж никогда ничем не болел. И этот врач... Я даже не спросила его имя-отчество... А вдруг у него не было опыта в подобных операциях?

Я бросилась к телефону – его номер будто выжжен у меня в мозгу. Ответил сонный женский голос. Не Шурин, гораздо более молодой.

– Девушка, миленькая, пожалуйста, мне только что сообщили... – Ей-то я могла соврать, но рыдания, которые рвались у меня из горла, самые что ни на есть подлинные; я так себя накрутила, что готова услышать самую страшную весть. – Мне только что сообщили, сказали, муж ранен...

– А, вы жена того шофера? – сразу взбодрилась девушка. – Не плачьте! Операция прошла удачно. У нашего Всеволода Илларионовича золотые руки, его даже в Москву хотели забрать, да он отказался... Пуля застряла в мягких тканях...

– Говорили, он потерял много крови. – Мне едва удалось втиснуться со своим вопросом в частую речь медсестры.

– Что ж вы думаете, раз у нас село, так и запаса крови нет? – попеняла мне молодая медичка. – Кровь влили, как и положено...

– А у вас сиделки есть?

– У нас есть дежурная медсестра, – сказала девушка, – она все время заходит к раненому в палату. Он сейчас все равно без сознания. Правда, Всеволод Илларионович распорядился... Ладно, вам я могу сказать: он сам нанял сиделку – пришла какая-то молоденькая, сидит возле вашего мужа.

– Вы же сказали, что операция прошла успешно!

– Женщина, что вы кричите? Ему же наркоз давали? Давали. Вот он и спит...

– Все в порядке? – спросила Танька; она подошла так тихо, что я вздрогнула от неожиданности.

– Говорят, операция прошла успешно.

– А я тебе что говорю? Артем – парень крепкий, выздоровеет, не успеешь и глазом моргнуть... А сейчас иди в ванную, я тебе приготовила все, как обещала. Полежи в теплой водичке, расслабься, а потом мы спокойно подумаем, что делать дальше.

В ванне я так расслабилась, что чуть не заснула. Хорошо, Танька запретила закрывать дверь на задвижку. Так что спустя, как мне показалось, несколько минут подруга заглянула в ванную и спросила:

– Ты долго собираешься здесь сидеть?

– А мы торопимся?

– Есть у меня одна мысль... К тому же ты сидишь сорок минут, не многовато ли?

– Сорок минут? Я, наверное, заснула.

Татьяна помогла мне вытереться, словно я тяжелобольная и только что поднялась с постели, и запихнула в свой махровый халат.

– Пойдем, мы с тобой еще не договорили.

Она усадила меня перед журнальным столиком, на котором дымилась яичница с колбасой, а рядом лежал на блюдечке разрезанный пополам огурец.

– Все, что могу!

Она царственным жестом указала на еду. Только тут я почувствовала, как проголодалась. По дороге Глеб останавливался возле какого-то придорожного кафе, но я наотрез отказалась идти есть и просидела в машине, пока мужчины не вернулись.

Казалось, никогда я не ела такой вкусной яичницы. Дома я почти ее не готовила, предпочитая подавать своим домашним что-нибудь основательное: плов, котлеты... Для Таньки это привычная еда, поэтому в ответ на мою похвалу она посмотрела на меня с подозрением.

– Сто лет не ела яичницы!

– Ради Бога, приходи, я буду готовить ее тебе хоть каждый день!.. Я хотела сказать, что правильно сделала, что приехала ко мне!

– Знаешь, я представила себе, как буду одна слоняться по квартире, а потом не смогу уснуть...

– Одна? Так вот ты о чем подумала! По-моему, ты не все понимаешь. Думаешь, бандиты упустили тебя с такой суммой и успокоились?

– А что они еще могут сделать?

– Разыскать тебя, глупое создание! Они же понимают, что среди ночи ты с деньгами никуда не пойдешь, а, значит, именно ночью тебя и надо взять. Без шума и пыли, как говорили в известном фильме.

– А откуда они узнают мой адрес?

– Позвонят в свой родной город и спросят у директора торга – как ее зовут, напомни...

– Валерия Степановна.

– Позвонят и спросят у друга Валерии адрес Артема, который наверняка есть в документах. Все гениальное просто... Подскажи-ка мне телефон бабы Мани.

– Какой?

– Здрасьте, твоей соседки по лестничной площадке!

– Зачем он тебе? – все еще недоумевала я, но когда у Таньки такие глаза, с ней лучше не спорить; я покорно продиктовала телефонный номер.

Подруга тут же перезвонила соседке, которая обычно целыми днями сидит на лавочке у подъезда и знает все обо всех.

– Баб Маня, извините за поздний звонок. Это Татьяна, подруга Беллы. Я вас не разбудила? Детектив смотрите? Ой, простите!.. Сейчас как раз реклама? Тогда я успею спросить: вы не знаете, что с моей подругой? Третий день звоню – телефон не отвечает. С мужем в рейс поехала? А мне ни словечка! Не беспокойтесь, я вас не выдам! Приходили и тоже спрашивали? Вы и им сказали, что в рейсе? Нет, конечно же, не тайна. Просто в спешке она забыла мне позвонить... А они что? А вы? И обо мне? Большое спасибо! Еще раз извините за беспокойство. Спокойной ночи!