Сбылись все мои самые худшие опасения. Я пребывала взаперти в мрачной спальне, за окном буйствовали дождь и ветер, а чернобровый незнакомец осыпал меня оскорблениями.

– Господи боже мой, Элли! – Бен бросился навзничь на постель и принялся колотить себя по лбу сжатыми кулаками. – Ну признайся, что у тебя было временное помешательство, и тогда я, возможно, сумею понять.

И это продолжалось уже несколько часов кряду. Я ждала, что у него вот-вот кончится завод, но милый, как шарманка, гудел и гудел. Даже когда он делал паузу, переводя дух, в голове у меня все равно звучал этот мерзкий гул.

– Повторяю в сотый раз, – я покачивалась взад-вперед в кресле, которое отнюдь не являлось креслом-качалкой, – что я пребывала в здравом уме и твердой памяти, когда заявила шерифу, что ему не стоит считать это дело таким уж простым.

– В таком случае меня не удивляет, почему ты даже не притронулась к еде, которую принесла Джеффриз, – едко заметил Бен.

Я схватилась за горло:

– Думаешь, рагу отравлено?

– Боже милостивый, нет конечно! Я имел в виду твое чувство вины, Элли.

– Ну спасибо. А то я уже начала терять нить разговора. Рискую повториться, но тем не менее… Ты бы лучше записал. Так вот, я ничуть не сожалею, что высказала предположение о причастности кого-нибудь из компании Кулинаров к взрыву лодки. Шериф отнюдь не дурак! А единственным человеком, на которого я показала пальцем, была я сама. Вспомни! Я подчеркнула, что вела себя странно! Ни с того ни с сего отправилась на лодке в Грязный Ручей. Сделала новую прическу. И не я ли, влекомая нелепой страстью, едва не сорвала банкет в кегельбане?

Бен старательно взбивал подушку.

– Полагаю, я должен быть тебе благодарен, Элли!

– Ну что ты, не стоит. К счастью, ты у меня такой неловкий. Скажи на милость, как бы я сумела убедить кого-то в том, что ты взорвал эту несчастную лодку, когда я знаю, что без электрика ты не в состоянии даже сменить лампочку в люстре?

– Своей очаровательной прямолинейностью ты добилась одного: вынудила всех остальных представить какую-нибудь причину, по которой и они тоже могли быть виновны. Лишь бы не быть заподозренными в принадлежности к партии линчевателей Теолы Фейт.

Я перестала раскачиваться и со скрежетом развернула свое кресло, дабы очутиться лицом к лицу с Беном. Слезы жгли мне глаза.

– Бен, я по-настоящему гордилась мисс Задсон, когда она добровольно сообщила, что всю жизнь прожила у воды и умеет обращаться с лодками. Какая душка! Более того, она даже превысила свой служебный долг, когда напомнила о своем недавнем соображении: при определенных обстоятельствах нет ничего благороднее и гуманнее, чем навеки усыпить человека.

– Шериф наверняка решил, что все мы тут – сборище психов. Особенно когда Бинго с самым серьезным видом предположил: дескать, вполне возможно, Мэри обнаружила, что на самом деле он – карлик сорока пяти лет от роду. Что обеспечивало ему или его матери веский мотив для убийства. А затем Валисия Икс тонко намекнула, что она, Пипс и Джеффриз могли – поодиночке или вместе – разделаться с Мэри Фейт, потому что та знала о секретном механизме в зеркале аптечного шкафчика и имела возможность шпионить за собраниями Кулинаров.

Этот мужчина совсем забыл, что я беременна. Забыл, что я его жена и друг. Я попыталась было встать, но потом передумала.

– Знаю, по-твоему, я зря упомянула о пропавших ножах, поскольку из-за этого Эрнестина обмолвилась, что в арсенале трюков графа были и небольшие взрывы. Это в свою очередь побудило шерифа спросить, не думаем ли мы, что кто-то из отбывших кандидатов мог взорвать лодку, дабы отомстить Кулинарам. Но, Бен, ведь именно это мы и ищем – мотив, который не имел бы отношения к Теоле.

– Элли, ты пробудила совершенно возмутительные подозрения!

– Вроде бы не далее как сегодня утром ты сам тревожился из-за пропавших Браунов и пропавших же ножей.

Бен поднял подушку над головой и с силой бросил ее обратно на кровать.

– Естественно, меня беспокоят все обстоятельства, так или иначе касающиеся тебя, моей беременной жены. Признаю, я слишком остро отреагировал. Но не забывай: Хендерсон Браун был здесь несчастен. Так ли уж невероятно, что его преданная жена согласилась уехать?

– Ни с кем не простившись?

– Ей было неловко. Что же до ножей, то кто-то просто пошутил, а теперь боится сознаться.

Нет, этот человек зашел слишком далеко. Никогда больше я не оскверню своим присутствием его постель. Никогда не заговорю больше с ним… после того как выскажусь. Сделав шаг к кровати, я схватила подушку, сорвала покрывало и попятилась к окну.

– Не подходи ко мне! Ты сам сделал свой выбор! Общество Кулинаров для тебя важнее всего – важнее жены, ребенка… важнее самой чести!

– Что-о?! – взвыл Бен. – По-твоему, я злюсь из-за своих подпорченных шансов стать Кулинаром? Ну так вот, ты ошибаешься! – Он стукнул кулаком по столбику кровати. – Я против того, чтобы моя жена совала нос в самое пекло расследования по делу об убийстве!

– Так это ведь ты сам, лично, сунул меня в это самое пекло! Я вообще не хотела ехать в Америку. Помнишь? – Я наткнулась на стул и отфутболила его в сторону. – Какие шансы у Теолы Фейт, если каждому неймется дописать эпилог к "Мамочке-монстру", чтобы приумножить шумный успех романа? Ах, если бы ты понимал, но как тебе объяснить, что, возможно, я воспринимала бы все иначе, если бы не носила под сердцем нашего ребенка!

Стук дождя как-то изменился, стал тише.

– Элли! – Бен коснулся моей руки, но я не видела его из-за пелены слез.

– Я должна бороться за нее! Возможно, Теола Фейт пьяница; возможно, она действительно совершила все эти ужасные поступки, но такого она содеять не могла. Вчера вечером, перед уходом, она спросила: "Как там Мэри?" И в голосе ее я уловила нечто похожее на любовь.

Бен не ответил, ибо мы вдруг услышали крик. И звучал он иначе, нежели обычные вопли Джеффриз. Когда так кричат, поневоле забудешь о том, что твой брак разваливается на части. Я с презрением отвергла предложение Бена посидеть в комнате, пока он сходит на разведку. Канули в Лету времена, когда я считала, что беременность дает мне право на девятимесячное бесплатное членство в Клубе бездельников.

Мы вышли в коридор и обнаружили Эрнестину, поспешавшую в нашу сторону: одной рукой она придерживала подол своего желтого платья, а другой сжимала длинный и страшный нож, который до одурения напоминал один из тех, что пропали со стены столовой.

– Бинго, мамочка спешит к тебе! О боже! Умеешь ты свести мамочку с ума от волнения! – Лицо ее посерело от страха. Влекомая материнской тревогой, она рывком распахнула дверь ванной комнаты. Мы с Беном хотели уже последовать за ней… когда увидели, как в одну из комнат напротив ванной торопливо протискиваются Валисия Икс, Пипс и Джеффриз.

Это была спальня Марджори Задсон. Через плечо Джеффриз я увидела открытое окно, развевавшиеся на ветру влажные занавески, мокрое пятно на полу – следы проникшего внутрь дождя. На небе сверкнула молния, и раскат грома заглушил мой вопль ужаса.

– Марджори! – вновь заорала я.

Неужели это я подтолкнула отважную женщину к краю подоконника, чересчур рьяно занявшись делом Теолы Фейт?! Кровь застыла в моих жилах. Я отпихнула локтем Валисию Икс, даже не вспомнив о чувствах Бена. Возможно, Марджори всерьез сочла себя подозреваемой и испугалась, как повлияет ее арест на престарелую матушку? Никогда, поклялась я в душе, никогда не позволю, чтобы мой ребенок пережил из-за меня хотя бы секундное беспокойство или неловкость. Устремляясь к окну, я уже представляла, как увижу Марджори распростертой на земле, с прилипшим к лицу кленовым листом. Страдала ли она… и много ли там крови? И смогу ли я когда-нибудь себя простить?

Я едва не упала в обморок, когда Пипс отступил в сторону и я увидела Марджори Задсон – с побелевшим лицом, дрожащую мелкой дрожью в своей голубенькой полосатой пижамке. Но абсолютно живую! Рядом стояла Валисия Икс, прекрасное видение в нейлоне и гипюре. Джеффриз, вся в папильотках, вцепилась в рукав шефини. Марджори воздела трясущуюся руку и простонала: