Мне не всегда удавалось объяснить слушательницам свою мысль. Помню, готовясь ко дню Рождества, я учила их песни: "Вести ангельской внемли". Слово "Весть" им казалось непонятным. Я постаралась им привести пример и сказала: "Вот, если бы я вам сказала, что сейчас пройдут солдаты с музыкой (мимо нашего дома часто проходил военный оркестр и, подходя к памятнику Николаю I, недалеко от нас, начинал играть; дети со всей улицы при этом событии сбегались и следовали за оркестром), это было бы то, что называется вестью. Ну, а теперь скажите, что значит слово "весть"? Я получила дружный ответ: "Это значит, что солдаты проходят". Надеюсь, что впоследствии я умела лучше объяснить детям значение слов!
Моя вторая сестра руководила классом мальчиков. Они сидели перед нею на ступенях укромной, но светлой лестницы; так как классов было много, то они размещались, где и как могли. Среди её учеников был маленький белокурый мальчик Коля. Впоследствии он стал благословенным проповедником Николаем Ивановичем Пейсти. Работу свою на ниве Господней он начал, кажется, в Эстонии, в Финляндии, потом центральных губерниях России, затем в Маньчжурии, а оттуда в Соединённых Штатах Америки, где он руководил целой миссией, и там же несколько лет спустя, после второй мировой войны, отошёл к Господу. За несколько месяцев до смерти он навестил нас в Париже, где провёл ряд благословенных собраний. Во время этого приезда он навестил дочерей В.А.Пашкова, и я тоже имела радость быть при этой встрече и вспоминать былое.
Возвращаюсь снова на 50 лет назад! Проходили годы, с ростом движения появились новые работники на ниве Божией. Некоторые из них были из интеллигентных кругов, но и простые наши братья росли в вере и познании Господа и Слова Божия, и могли уже самостоятельно руководить духовной работой. Такими были Александр Иванович Иванов и Николай Иванович Долгополов, оба - пресвитера. Они усердно и верно "блюли стадо", порученное им Господом. Очень любили мы, когда на воскресном утреннем собрании появлялся Павел Николаевич Николаи. Его слово всегда было коротким, ясным, содержательным и оставляло глубокий след в сердце и в памяти. Его друг, Александр Михайлович Максимовский, служивший при Государственном Совете, тоже иногда служил словом на этих собраниях. Своею жизнью, посещениями отдельных лиц и духовными беседами с ними он являлся ценным свидетелем Господним.
Когда в эти годы Иван Вениаминович Каргель вернулся из Финляндии, он с женою и четырьмя дочерями поселился у нас в доме, в нижнем этаже. Хотя он и поселился в Петербурге, всё же чрезвычайно часто отсутствовал. Не раз он сопровождал пожилого брата д-ра Бедекера на его путешествиях до самой Сибири.
Д-р Бедекер посещал тюрьмы как в Европейской, так и в Азиатской России, доезжал даже до Сахалина. Он раздавал Евангелия, Новые Заветы и брошюры, дозволенные цензурой, говорил заключённым о любви Божией, о грехе, о покаянии и прощении. Брат Каргель переводил его английские речи на русский язык.
Д-р Бедекер умел подходить к властям и обретать доверие правительства. Ему, как ни странно, не ставили никаких препятствий. Я думаю, что это частью объясняется его мудрым поведением. Он не собирал денег и воздерживался за границей от рассказов о том, что он видел во время своих путешествий. Средствами на поездки д-ра Бедекера щедро давались нашими верующими, из которых некоторые были довольно состоятельными. Божья рука была над верным Его служителем, и Бог благословлял его. Ребёнком я не раз, когда у нас по утрам читалось Слово Божие, сиживала у него на коленях и всматривалась в его длинную, всегда чистую бороду, в которой пряталась тонкая нитка его пенсне. Он дарил нам, детям, картинки со словами из Библии, и мы любили их получать. Его любимые слова, которые он часто произносил по-русски, были: "Бог есть любовь". Ими он почти всегда приветствовал собрание.
Когда Иван Вениаминович Каргель возвращался с таких путешествий, многие приходили его слушать, и эти собрания были переполнены. Но были и небольшие вечерние собрания, на которых он наставлял братьев, а иногда совещался с ними. Помимо этого, Иван Вениаминович во время своих наездов в Петербург принимал участие в деловой работе общины, помогая братьям своим советом и опытом.
Наши братья по вере
В этом отрывке мне хочется поделиться воспоминаниями о некоторых тогдашних братьях. В собраниях на Выборгской одно время выступал молодой брат, баптист, отбывавший воинскую повинность в Петербурге. Его свидетельство о Христе было ясно и убедительно; при этом он был одарён прекрасным голосом. Молодёжь льнула к нему, и многим он помог найти путь спасения; все любили его и жалели, когда он уехал к себе на родину в Саратовскую губернию. Лишь через много лет мне снова пришлось встретиться с этим милым братом С. По его похудевшему лицу и усталому виду было заметно, что он много перенёс, но слово, которое он нам сказал, было полно бодрости. Он взял стих из 2 Кор. 4:1: "Итак, имея по милости Божией такое служение, мы не унываем", причём особенно подчеркнул слово "такое". Он стал доказывать, что служение словом и свидетельство славно и прекрасно, что в этом служении нет места ни унынию, ни утомлению. Наоборот, должно всегда радоваться возможности участия в нём. Эти слова навсегда запечатлелись в моём сердце.
Наш старший дворник Иван Ильич Р. был милейший и очень ценный человек. Мы по утрам в 8:30 собирались всей семьёй и с домашними на молитву. Из служащих приходили, кто мог и кого влекло сердце. Каждый день прочитывалась одна глава из Библии, причём каждый в свою очередь прочитывал всю главу или, бывало, и часть тех, после чего следовала свободная беседа. У Ивана Ильича почти всегда было что сказать и большей частью из пережитого. Магазин, в котором продавались работы бедных женщин, находился, как я упоминала выше, в нашем доме. Однажды Иван Ильич рассказал, как он накануне беседовал с лакеем одной придворной дамы, приехавшей покупать бельё и детскую одежду для какой-то благотворительной цели. Лакей этот спросил его, принадлежит ли этот дом пашковцам. "Нет, - ответил наш дворник, - он принадлежит её Светлости Княгине Ливен". - "Да, но ведь она пашковка?" - "Нет, - снова возразил Р., - я знаю только, что она христианка, а больше ничего". - "Что же это значит, - спросил лакей, - ведь мы все христиане". Тут наступила возможность сказать ему об Иисусе Христе по Евангелию. В конце концов Иван Ильич поставил вопрос своему собеседнику: знает ли он, называя себя христианином, что значит быть таковым? Живёт ли он по Евангелию, имеет ли покой и радость в сердце и, прежде всего, верит ли он словам Иисуса Христа, сказавшего, что "Бог так возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную?". Лакей в ливрее стоял и слушал, пока наконец из глаз его не покатились слёзы. Он с благодарностью принял Новый Завет, предложенный ему дворником-миссионером, и сел на козлы придворного экипажа. Возможно, что и придворная дама в свою очередь слышала от наших милых продавщиц слова о Господе и о спасении грешников и задумалась над ними.
В другой раз Иван Ильич рассказал нам о своём разговоре с супругой генерал-адъютанта Р., к которой мать моя послала его с поручением. И эта высокопоставленная дама также была растрогана до слёз свидетельством верующего дворника. Мне помнится, как этот бесхитростный свидетель начинал свои повествования: "Господь позволил мне вчера чудно о Нём свидетельствовать". И это слово "чудно" выражало не сомнение или гордость, а просто радость от Богом данной возможности Ему послужить.
Когда после многих лет дом наш был продан Итальянскому Посольству, Иван Ильич остался там, поступив на службу к итальянцам. Интересно было слышать, как он. вздыхая, сетовал на безнравственность молодых дипломатов: "Ох, уж эта мне дипломатия!" - говорил он, отмахиваясь рукой, как бы от наваждения.
Когда тогдашний первый итальянский посланник, замененный другим, собрался уехать к себе в Италию, старшему дворнику, к которому они питали большое доверие, были поручены отправка багажа и всякие расчёты, связанные с этим, и потому он оказался на вокзале при проводах своего хозяина (у него был титул герцога). Войдя в вагон попрощаться, Иван Ильич не мог воздержаться, чтобы не сказать уезжавшему посланнику несколько слов из Евангелия. Каким образом происходил этот разговор, для меня загадка, так как брат Р. знал только несколько слов по-итальянски и по-французски, а посланник едва ли понимал по-русски. Несмотря на это у них завязалась настолько горячая беседа на самую возвышенную духовную тему, что ни посланник, ни старший дворник не заметили, как поезд тронулся, и наш Иван Ильич в международном вагоне понёсся по направлению в Италию! Не знаю, на какой станции ему удалось сойти с поезда, но хочется надеяться, что итальянский посланник повёз с собою хоть какое-нибудь зёрнышко с небесной пажити!