В лучах бледного заходящего солнца появились фигуры. Как будто возникая из глубин памяти они боролись с тенями и становились видимыми. Их очертания мерцали как осенние созвездия на чёрном небе. Они стали заметны с наступлением ночи повсюду в городе, появляясь в высоких окнах зданий: комнатах на верхних этажах домов или гостиницы, чердаков.

Их силуэты мерцали как осенние созвездия в чёрном небе, на их лицах те же пустые выражения. В своих старых костюмах, они, казалось, были жителями мёртвого города. Улицы города стали тёмными коридорами музея, где были выставлены эти восковые кошмары.

В свете дня эти фигуры напоминали деревянных манекенов. Мы решились рассмотреть комнаты. Но ничего не было обнаружено. Ночью, когда мы начинали слышать их шаги, мы выходили на улицы. Мы превратились в полуночных бродяг, странники в своём собственном городе. Но одно имя, одно лицо было известно всем — это был мистер Харкнесс Локриан, чей взгляд преследовал каждого из нас.

Пожар несомненно начался в его доме. Мы молча наблюдали, как языки пламени подбираются к окнам верхних этажей, где видны застывшие как портреты в рамках призрачные фигуры.

В итоге демоны были изгнаны, их окна опустели.

Остались только обугленные развалины. После обнаружили, что один из жителей нашего города погиб. Но никто из нас не мог назвать точных причин смерти мистера Локриана.

Город уже не был тем, которым мы его знали: после первого снега, накрывшего холодные и ужасные руины. Но теперь, спустя столько лет, это уже не пепельные обломки того города беспокоят меня; это то великое крушение, в тени которого остался мой разум.

Они держат меня в этой комнате, потому что я разговариваю с лицами за окном, пусть же они закроют эту комнату после того как я отсюда уйду, чтобы избежать непрошеных посетителей. Мистер Локриан сдержал обещание, он рассказал мне о вещах, когда я был готов к этому, он поведал мне тайны, превосходящие силу рассудка.

Обещая мне полное излечение, он заточил ещё одну душу в чёрных и бесконечных стенах той вечной лечебницы, где звёзды всегда танцуют как лёгкие марионетки в молчании пристальной пустоты.