Ганнибал терпеливо объяснил, что они были в союзе не с ним, а с государством Карфаген, хотя он считает себя обязанным защищать их земли. Ни он, ни Карфаген не посягали на их территорию. И он показал им высеченную четкими латинскими буквами надпись на камне, которую некоторые из вождей были в состоянии разобрать. На камне был высечен закон. Этот закон предписывал римлянам относиться к галлам на реке По не как foederate et immunes, а как lex provinciae, что означало: галлы были не союзниками в совместной обороне, а субъектами права любой провинции, будь то Западная Сицилия, Сардиния или Корсика. В провинциях Римская республика давала право на землю и обращалась с жителями по законам войны.

До сих пор, сказал им Ганнибал, они боролись против вторжения латинских триб с Тибра. Теперь они могут положить конец этому вторжению и избавиться от всех порабощающих законов. Они могут сделать это, если помогут ему уничтожить римскую военную мощь. Тогда слово «Рим» будет значить не более того, что оно значило на протяжении трех столетий до этого, когда галлы впервые вышли к реке По.

Галльские вожди с готовностью согласились. Они — его верные союзники; они пойдут маршем на Рим, подобно тому, как это сделал их героический предшественник Бренн в дни их великой славы. Барды бойев запели песни о победоносной силе галлов; юные друиды под звуки своих длинных горнов с бронзовыми головами зверей окружили костры. Ганнибал с трудом помешал им заживо сжечь нескольких римских пленников в качестве священного жертвоприношения перед походом.

Галлы требовали, чтобы он выступал немедленно. Нетерпение толкало их искать победы на Тибре, поскольку перед их глазами были успехи карфагенян на Треббии. Кроме того, огромная карфагенская армия уничтожала их оскудевшие к концу зимы запасы провизии. Они просили Ганнибала, чтобы он увел свою армию, и она освободила римские поля.

Галлы добавили в общей сложности от девяти до четырнадцати тысяч к войску Ганнибала. Скорее всего, на самом деле это количество было менее десяти тысяч. Важнее было то, что у Ганнибала появилась новая база в долине По, с новым резервом совершенно неуправляемой живой силы. Оставшаяся часть полуострова была отрезана от Альп и простирающегося за ними континента. Гарнизоны в Плацентии и Кремоне оставались нетронутыми, под наблюдением быстрых нумидийских всадников.

Хотя Ганнибал мог оставаться в безопасности в Цизальпинской Галлии, существовали причины, по которым он не должен был этого делать. Северная зима была трудной для его людей, привыкших к более мягкому климату Африки и Иберии. Большинство слонов умерло от холода. Говорят, что один из них взял в свой хобот зеленую ветку, чтобы помахать ею проходившим мимо карфагенянам, словно взывая к милосердию.

Существует еще одна странная история о Ганнибале того времени. Говорят, что у него было несколько париков разного цвета в комплекте с соответствующей им разнообразной одеждой. С их помощью он скрывал свой возраст и менял внешность, чтобы не быть узнанным. Такую странность римские аналитики объясняют обычно не самым лестным для грозного карфагенянина образом. Они говорят, что он маскировался потому, что боялся покушения на свою жизнь. Возможно, это было правдой, такое произошло в Испании с Гасдрубалом. Но не исключено, что Ганнибал просто играл двойственную роль: в приличествующих случаю одеждах он появлялся на народных собраниях как главнокомандующий Карфагена; изменив внешность, занимался сбором сведений. Он прилагал все усилия к тому, чтобы попасть в Италию римлян, чтобы увидеть своими собственными глазами, что там. Такое вряд ли мог сделать полководец, перемещаясь через всю страну верхом на коне в сопровождении своего штаба.

А на реке По в тот месяц март у него были проблемы, которые не могли облегчить ни Карталон, ни шпионская сеть. Только слухи доходили до него из Карфагена и с морей. Возможно, он не знал о происходящем в Испании ничего, кроме того, что там высадилась внушительная римская армия. Ему было необходимо как можно раньше наладить связь со Старым и Новым Карфагеном, как только на морях откроется навигация.

Ганнибал прекрасно понимал, что после поражения при Треббии римские военачальники привлекут огромные резервы, чтобы противостоять ему. С каждым месяцем хорошей погоды все более крепкие силы будут подходить по мощеным дорогам с юга. Скорее всего, именно тогда Ганнибал произнес горькие слова по поводу войны: «Если вы одержали победу, даже те, кто ненавидит вас, будут с вами; если вы потерпели поражение, даже ваши друзья отвернутся от вас».

Итак, Ганнибал вместе с галлами выступил на юге против мобилизованных армий Рима. Этот ранний старт еще до окончания зимы дорого ему обошелся.

Цепь Апеннинских гор тянется вдоль полуострова наискосок сверху вниз. Начинаясь на побережье над Генуей, этот горный хребет идет к юго-востоку и едва не касается другого побережья — побережья Адриатического моря. Узкие долины открывают путь для переходов, но горная цепь, не прерываясь, доходит до носка итальянского сапога. Карфагеняне могли выбрать более долгий и легкий путь к Риму, следуя вниз по хребту и перевалив через него вблизи от Рима. Вместо этого они пошли прямо на юг через горы.

Это в чем-то напоминало переход через Альпы. Первая долина, в которую они вошли, поднималась к гребню, на котором они вновь подверглись испытанию градом и проливным дождем. Они вернулись той же дорогой в укрытия лагеря, чтобы переждать ненастье. Вероятно, следующую попытку они предприняли в другом месте и на этот раз перешли на западный склон. Они спустились в низину, тонущую после дождей в грязи. Дальше лежали болота, скрытые туманом. Прямой путь оказался трудным.

Ганнибал не стал ждать, пока будет найдена сухая дорога. Вьючные животные погружались в болото под тяжестью груза, и повозки приходилось тащить вручную. Четыре ночи и три дня люди не могли найти сухого места для лагеря. Во время привалов они садились на свои вещевые мешки, чтобы подремать.

Тех, у кого был опыт перехода через Альпы, отправили вперед, и галлы держались между ними и нумидийцами, которые подбирали отставших и больных. Галлы, физически самые выносливые, бездельничали во время перехода по болотам. Безропотные испанцы, наверное, с удивлением думали о том, где же богатые плантации, мощеные дороги и беломраморные города легендарного Рима. Замерзшие во время перехода через Апеннинский хребет, они были ослаблены приступами болотной лихорадки и малярии.

Снова лошади остались без корма. Уцелевшие слоны, не выдержав холодной температуры воды, погибли… Живым остался только один, самый крупный (должно быть, это был единственный в стаде индийский слон), у которого все еще оставались силы.

Лекари не могли бороться с распространением лихорадки на болотистых землях. Из-за тумана одежда пропитывалась влагой. Казалось, боги на небесах послали эту кару на армию. Ганнибала трясла малярия, он страдал от головной боли. Лекари только и могли, что укутывать его и настойчиво советовать передвигаться верхом на уцелевшем слоне, подальше от мокрой почвы.

Ганнон, сын Бомилькара, в поисках выхода из болотистого района вышел на ручей, который вывел его к деревьям, росшим по левому берегу. Направив в ту сторону берберских всадников, Ганнон различил в тумане вершины холмов. Обогнув их, всадники оказались у входа в долину, ведущую на юг. Туман рассеялся, и солнце осветило зеленый выгон и рассыпанные по нему белые домики. Карфагеняне назвали это место Долиной Света. На самом деле это была прекрасная долина Фьезоле.

Только здесь и теперь стало известно, как страдал Ганнибал от головных болей. Зрительный нерв не выдержал, и он ослеп на один глаз.

В долине он отказался от слона и снова пересел на своего коня. Он устремился вперед по широкой грязной дороге. Когда показались утесы из известкового туфа, на склонах долины стали видны темные провалы, обрамленные древней, полуразрушенной каменной кладкой. Рабы, вспахивающие поля на быках, сообщили, что это гробницы этрусков, разграбленные много лет назад.