Молодые тарентийцы казались искренними. Оба потеряли родных, захваченных в заложники Римом. Филемен, более нетерпеливый из них двоих, предложил путь, по которому он мог провести карфагенян ночью мимо стражников, охраняющих боковые ворота. Стражники привыкли пропускать его, когда он возвращался с охоты, и шутили с ним при этом. Пока все сходило с рук, но малейшая оплошность могла помешать входу в эти ворога. Не может ли второй юноша, Никон, находясь уже в городе, привести сочувствующих к другим воротам и заставить открыть их по сигналу Ганнибала? Никон мог сделать это. Последовало тщательное обсуждение условий: карфагеняне согласились не вводить войска в Тарент и не требовать никакой дани. Были подробно изучены улицы города, ведущие к рыночной площади и дальше, к крепости, возвышавшейся над гаванью. Римляне вывели свой гарнизон из этой крепости под покровом ночи, оставив только стражей у наружной крепостной стены. Ганнибал проверил подлинность утверждений Филемена и Никона у других своих агентов и согласился подойти ночью, согласовав точное время.

Во время этих переговоров Ганнибал часто ложился на постель и распустил слух, что он болен и задерживается в одном из лагерей. Нумидийцы были посланы обследовать окрестности под предлогом поисков провизии. В ночь перед попыткой осуществить план Ганнибал проделал быстрый марш с несколькими тысячами легковооруженных галлов и испанцев, привыкших к переходам в темноте. 80 нумидийских всадников рассредоточились вокруг них, задерживая или убивая всех, кто оказывался возле дороги. Отборные войска скрывались в дневное время за пасущимися лошадьми. В вечернее время Ганнибал разрешал своей пехоте отсыпаться. Перед наступлением полуночи он поднимал людей и вел их дальше.

Детали этого наступления сохранились в анналах римской истории.

«Проводником Ганнибала был Филемен, который вел свою обычную игру. Вскоре они расстались: Филемен повел вооруженных людей, как обычно, к боковым воротам, Ганнибал — к Теменитским (главный въезд в город с суши). У Теменитских ворот было множество захоронений внутри крепостной стены. Подойдя к этим воротам, Ганнибал подал сигнал с помощью костра. Увидев это, Никон ответил таким же сигналом. Оба костра сразу загасили. Ганнибал бесшумно повел своих воинов в ворота. Там люди Никона напали на часовых, прикончили многих не успевших проснуться и открыли ворота. Ганнибал велел своим всадникам ждать снаружи, чтобы встретить любого врага под открытым небом. Он вошел в город вместе с пехотой.

А на другом конце города Филемен подходил к боковым воротам, через которые обычно входил и выходил. Его свист и хорошо знакомый голос разбудили часового, и тот открыл калитку. Филемен сказал, что у них здоровенный кабан, его с трудом поднимешь вдвоем. Он вошел сам вместе с охотником, у которого ничего не было в руках. Часовой хотел посмотреть на такого громадного зверя и на людей, несущих его, и тут Филемен проткнул его охотничьим копьем. Тогда около тридцати вооруженных людей ворвались, чтобы прикончить остальных часовых и открыть соседние ворота. Через них ворвался отряд карфагенян. Тарентинские юноши молча повели их к рыночной площади, где к ним присоединился Ганнибал. Он сразу отправил галлов через город двумя отрядами во главе с тарентинцами. Он приказал им занять главные улицы, а потом, когда начнется переполох, расправляться с римлянами, но оставлять в живых жителей Тарента. Чтобы способствовать этому, он велел проводникам предупреждать всех встреченных жителей города, чтобы они вели себя спокойно и ничего не боялись.

Уже началось волнение, но в чем дело, никто из жителей точно не знал. Тарентинцы думали, что, должно быть, это римские солдаты грабят город. Римляне полагали, что городские жители совершили какое-то предательство. Их рано разбуженный ничего не понимающий военачальник скрылся на ялике в гавани и стал грести к крепости. Недоумение еще больше возросло, когда послышались звуки трубы. Это была присвоенная предателями труба римлян, на которой неумело играл какой-то грек. Никто не мог сказать, кто подавал этот сигнал и кому.

Когда рассвело и перед уцелевшими в крепости римлянами предстали вооруженные пунийцы и галлы, все их сомнения рассеялись. В то же время греки, увидев повсюду убитых римлян, осознали, что город взят Ганнибалом. Он приказал всем горожанам, кроме тех, кто последовал за римлянами в крепость, собраться без оружия. Ганнибал по-доброму обратился к ним, напомнив, как отпустил их сограждан, захваченных в плен в битвах при Тразименском озере и Каннах. Он сурово осудил надменность римлян. В заключение он предложил всем разойтись по домам и написать на дверях „Тарентинец“. После того как двери всех жителей были помечены, он разрешил своим сторонникам разграбить дома римлян. Трофеи оказались весьма значительными».

Такое вступление в Тарент в духе Робин Гуда было предпринято в предвидении будущей кампании. Но это не помогло захватить крепость в гавани и выбить из этой твердыни римлян. Ганнибал завладел, наконец, желаемым главным портом, но воспользоваться им не смог.

В другую ночь, в другой гавани произошла атака совсем другого рода. В предрассветный час, когда все еще спали глубоким сном, 60 пентеконторов, медленно работая веслами, вплыли в Ахрадину, внутреннюю гавань Сиракуз. Первые галеры представляли собой странное зрелище. Они были связаны попарно, только внешние ряды гребцов работали веслами и напоминали шуточный бег парами, при котором ногу одного бегуна связывают с ногой другого. Верхние палубы и скамьи гребцов больших галер были заполнены легионерами с тяжелыми железными щитами. К голым мачтам были подвешены на веревках и блоках странные приспособления — тяжелые лестницы поднимались с передней палубы с платформами, выступающими с верхних концов. Когда корабли с таким оборудованием подплывали к внешней крепостной стене осажденного приморского города, эти лестницы опускали на верхнюю часть стены и тяжеловооруженные пехотинцы взбирались по ним на стену. Потом легионеры должны были разбежаться влево и вправо и сомкнуться с другими штурмующими силами. На основании опыта прежних осадных действий подобного рода можно было полагать, что и сиракузские греки не устоят перед натиском тяжеловооруженных легионеров.

Между парами пентеконторов, оснащенных лестницами, двигались суда, доставившие лучников, пращников и команды катапульт и легких камнеметательных машин. Осадные орудия этих вспомогательных судов должны будут прикрывать атаку когорт, взбирающихся по лестницам.

Эта ночная атака с борта судна не могла, конечно, принести победу над всеми Сиракузами, которые состояли из трех отдельных городов, окруженных одиннадцатимильной крепостной стеной, которая часто проходила по вершинам отвесных скал. Сиракузы никогда еще не были захвачены штурмом. До римлян доходили слухи об их оборонительных сооружениях, придуманных чудаковатым мечтателем Архимедом и способных противостоять боевым механизмам римских кораблей. Но едва корабли вошли в гавань, осаждающая армия ринулась с воды на город и ворвалась в него, как острие копья входит в уязвимое место в броне.

Осадной флотилией командовал лично Марцелл, который провел ее через Мессинский пролив. Марцеллу было приказано взять Сиракузы любыми средствами и любой ценой. Этот приказ был отдан ему, «поскольку он не был побежден Ганнибалом» у Нолы. Его помощник ждал на берегу у лагеря осаждающих.

Море было спокойным. Легкое волнение утихло, когда флот миновал мыс Насо и вошел в защищенную гавань. Все греческие корабли, казалось, были укрыты в небольшой торговой гавани. Весла медленно опускались на воду с тихим скрипом, заглушаемым плеском воды о корпус галер. Суда с подъемными лестницами вплыли из звездного света в тень дамбы и холмов за ней. Военачальники с облегчением вздохнули, поскольку миновали гигантские каменные оборонительные сооружения, которые держали римские корабли на расстоянии в течение дня.

На поверхности темной стены внезапно появились просветы. Это были бойницы, из которых полетели короткие тяжелые копья. Нацеленные точно на палубы, они вонзались в тяжеловооруженных людей, сея панику в их рядах. Звуки трубы и отдаленные голоса разносились по всей длине стены.