Ганнибал, стремительно приближающийся с севера, передал своему гарнизону приказ выступить в ту ночь, когда он подойдет, чтобы атаковать занятую римлянами цитадель. Горожане, которые считали римских воинов освободителями, набрали в рот воды и укрылись в своих домах.

В этот день галера Сципиона вошла в гавань, и его когорты заполнили улицы между холмами. Его разведчики вышли на северную дорогу и увидели приближающихся конников Карфагенянина. Вечером передовой отряд Ганнибала подошел к городской стене. Когорты Сципиона спешно вышли за ворота, чтобы образовать боевой строй. Когда прибыл Ганнибал, он обнаружил в гавани неприятельский флот и сильную армию в городе. Его отряды не захватили с собой ни штурмовых лестниц, ни катапульт. Забрав свой гарнизон из цитадели, Ганнибал ушел.

Это бескровное столкновение вооруженных сил было почти случайностью. Вероятнее всего, Ганнибал только потом узнал о присутствии Сципиона. Тем не менее это вселило бодрость в легионеров Сципиона, которые встретились с непобедимым карфагенянином и увидели его отступление.

Локры возымели такие последствия, которые едва не испортили Сципиону все дело. Его легат, Племиний, проявил себя отъявленным зверем, когда был поставлен командовать захваченным портом. В своем садистском разгуле он казнил лидеров Локр, которые сотрудничали с карфагенянами, отправлял молодых женщин в публичные дома, вывез сокровища из городского храма и, наконец, наказал плетьми двух трибунов римской армии. Жители Локр, пожалевшие о смене хозяев, отправили своих посланцев с жалобой в Рим.

Сципион мог быть жестоким в достижении своей цели: так, он приговорил вожаков мятежа в Испании к публичным пыткам, и его легионеры бряцали мечами в знак одобрения, однако он не был так свиреп, как Марцелл. По причинам, ведомым только ему одному, Сципион поддержал Племиния. Сенат расследовал и этот случай, и поступок Сципиона. Порка трибунов, обладающих неприкосновенностью согласно римским законам, была оскорблением, а осквернение храма было оскорблением богов. Более того, римский консул в Сицилии снова подвергал опасности свою жизнь за пределами зоны его законной власти. К этим соображениям сенат присовокупил секретное донесение квестора Катона о поведении Сципиона в Сиракузах. Донесение обвиняло консула в поведении, противоречащем интересам Рима.

Сципион, похоже, расслабился вечером, ведя беседы с греками за чашей вина. Военачальник, он расхаживал повсюду в сандалиях и легком греческом хитоне и посещал спортивные игры в гимнастическом зале. По иронии судьбы новые дебаты по поводу Сципиона закончились отправкой представителей сената для расследования в Сицилию, с полномочиями сместить его. Сципион подготовился к приему проверяющих, устроив генеральную репетицию вторжения. У берега сенаторы держали галеры, готовые к бою. В гавани несколько сот конфискованных транспортов стояли на мертвом якоре. В арсеналах находились горы зерна и оружия. У причалов ждали наготове баллисты и катапульты, в основном захваченные в Сиракузах. Самое главное, на плацу маршировали туда-сюда новые легионы, слаженные как машины.

У сенаторов было достаточно опыта, чтобы оценить высокий уровень, когда он имел место. Довольные появлением этой новой армии, которая почти ничего не стоила казне, они вернулись в Рим, чтобы превозносить Публия Корнелия Сципиона как достойного сына своего отца, храброго воина, приверженца древних традиций.

Это было началом благоволения к Сципиону со стороны сената, и после этого Сципион стал пользоваться его полнейшей поддержкой. Вслед за пышным парадом вторжения Сципион потребовал, чтобы началось настоящее вторжение. Когда его воины сели на корабли, его постиг сокрушительный удар, который он скрыл. От Сифакса прибыли посланцы и сообщили, что вождь нумидийцев считает, что должен быть предан Карфагену. Личное письмо предостерегало Сципиона от ведения кампании, в которой Сифакс будет выступать его противником. «Не высаживайся в Африке».

Сципион не стал обнародовать это предупреждение. Чтобы объяснить появление нумидийцев в расположении своего лагеря, он сказал, что их царь, Масинисса, просил его поторопиться. Потом Сципион отдал всем приказ подниматься на корабли.

На рассвете Сципион вступил на борт флагманского корабля, который вместе с боевыми галерами стоял в ожидании, готовясь сопровождать конвой из 400 различных судов и примерно 30 000 солдат, включая команды боевых кораблей. На палубе он собственноручно зарезал жертвенную овцу и выбросил ее внутренности в море. Свидетели говорили, что он призвал силу Нептуна на помощь римским кораблям.

Сципион молился: «Дай мне силы испытать судьбу в борьбе против карфагенян».

Протрубили трубы, и Сципион призвал лоцманов вести суда к побережью Сирта, к востоку от Сиракуз. Когда последний корабль конвоя оказался за пределами слышимости толпы, собравшейся на берегу, он изменил приказ. Лоцманам надлежало вести корабли прямо в Карфаген.

Прошло две недели, прежде чем из Африки прибыла галера с первым сообщением об экспедиции. Пребывающей в ожидании толпе в Сиракузах было объявлено: «Победоносная высадка, город одним ударом захвачен вместе с восемью тысячами пленных и огромными трофеями». В доказательство на борту галеры были предъявлены пленные и ящики с ценностями.

Дела, однако, обстояли не слишком хорошо.

Африка пробудилась от спячки мирного времени, чтобы оказать сопротивление захватчику. Поэты всегда считали символом Африки женщину. Согласно легенде, царицей Карфагена была Дидона, завоеванная, а потом брошенная Энеем, предполагаемым «родоначальником» римлян. Сам Карфаген, по преданию, был основан сбежавшей дочерью тирского царя. Ее имя было производным от обожествленного имени Тиннит (Великая Мать), храм в честь которой венчал холм Бирсы. Он символизировал борьбу Африки против Европы, достижений древней культуры против варварства. Регул, захватчик, сам верил в то, что станет завоевателем Африканского побережья, но оказался отброшенным назад, в море.

Неуловимые силы неожиданно вознамерились противостоять Сципиону, тоже римскому консулу, после его дерзкой и успешной переправы в середине лета 204 года до н. э. Он высадился на побережье возле Утики. Этот приморский город, который был старше Карфагена (Утикой его называли римляне), вызывал, как и морская империя Карфаген, зависть Марцелла и занимал, кроме того, важное стратегическое положение, поскольку находился вблизи устья реки Баграда, ближе чем в 20 милях от ее младшей сестры, Бирсы. Он рассчитывал на то, что сможет завоевать или молниеносно атаковать Утику. Сделав так, он мог бы получить укрепленную базу, открытую к морю, на расстоянии однодневного марша до защитного земляного вала Карфагена. Неожиданно этот финикийско-греческий город оказал сопротивление и отбил атаку. Сципиону пришлось вести осаду во враждебной стране.

Само побережье оказалось враждебным. Сципион рассчитывал на то, что поднимет внутренние земли — десятки тысяч нумидийцев, подчиняющихся Сифаксу, — против карфагенян. Однако Сифакс, как он и предупреждал Сципиона, мобилизовал свои воинские ресурсы на помощь Гасдрубалу, сыну Гисгона, у которого оказалось мало людей. И виной тому в какой-то степени стала женщина. Это была Софонизба, дочь хитроумного Гасдрубала. Софонизба, юная красавица, брала у греческих учителей уроки музыки и обольщения. Она была предана своему отцу и Карфагену. Гасдрубал скрепил свое соглашение со старым нумидийцем, отдав ему в жены Софонизбу, чтобы она докладывала о том, что он делает, и оказывала на него влияние. Она прекрасно справлялась и с тем и с другим.

Масинисса тоже сыграл свою роль, когда появился на линии осады. Сципион полагал, что сможет воспользоваться некоторым количеством нумидийских всадников изгнанного вождя. Их оказалось только две сотни. У Масиниссы не было никаких видимых ресурсов, кроме ручного оружия и неиссякаемой силы духа. Он со смехом рассказывал, что его бы настигли и убили, если бы он не распустил слухи о своей гибели.