Первыми по времени из таких фактов были несколько больших бесед между Ванситартом и мной как, советским послом, происходившие в июле — августе 1934 года. Беседы начались по инициативе Вамситарта, причем очень любопытна была форма, в которую он облек эту инициативу.

21 июня 1934 г. мы с женой были на завтраке у Ван — ситартов. Присутствовало человек десять и среди них сэр Джон Саймон. Однако завтрак был устроен не в его честь, а в честь меня и моей жены Это явствовало из того, что, как полагается по английскому этикету, я был посажен справа от хозяйки, а моя жена справа от хозяина, — стало быть, мы были старшими гостями. Саймон был посажен слева от хозяйки, — стало быть, он был гостем № 2 Во время завтрака, когда за столом стоял перекрестный шум от говора гостей, леди Ванситарт, слегка наклонившись в мою сторону, спросила: —Ну, как вам нравится жизнь в Лондоне?

Что-то в тоне и выражении лица леди Ванситарт дало мне понять, что ее вопрос не является просто обычной светской болтовней, однако я осторожно ответил:

— Лондон — город хороший, но я встречаюсь здесь с большими трудностями.

Леди Ванситарт наклонилась ко мне еще ближе и полушепотом спросила:

— Эти трудности создает мой сосед слева?

Она имела в виду Саймона. Я утвердительно кивнул головой.

— Но почему бы вам не поговорить откровенно обо всем с Ваном? — так леди Ванситарт фамильярно звала своего мужа.

Я знал, что Саймон и Ванситарт политически не ладят, ибо являются представителями двух различных дипломатических линий, но все-таки я не ждал, что леди Ванситарт так откровенно даст мне понять о разногласиях, существующих между министром иностранных дел и его постоянным заместителем.

— При той атмосфере, которая создана вокруг советского посольства в Лондоне, — ответил я, — мне казалось неудобным проявлять в этом отношении инициативу.

— Ах, так? — воскликнула леди Ванситарт. — Если дело только за тем, кто первый начнет разговор, то такую трудность легко преодолеть… Я беру это на себя.

Для меня было ясно, что устами леди Ванситарт говорит сам постоянный товарищ министра иностранных дел. Однако меня не покидала известная доза скептицизма: женщины — существа эмоциональные, и я опасался, что в разговоре со мной эта миниатюрная, изящная женщина могла зайти дальше «инструкций», полученных от мужа.

Но нет, я ошибся! Посредничество леди Ванситарт имело практический результат: дня через два Ванситарт позвонил мне по телефону и пригласил в министерство для разговоров об англо-советских отношениях. 3 июля состоялась моя первая большая беседа с Ванситартом. 12 и 18 июля последовали еще две. Все они носили действительно очень откровенный характер и были проникнуты конструктивным духом. Мы рассмотрели все стоявшие тогда между СССР и Англией вопросы и пришли к выводу, что, хотя между обоими правительствами имеются в некоторых случаях расхождения во мнениях, это не может препятствовать серьезному улучшению отношений между ними.

Особенно большое место в наших беседах занял вопрос о так называемом Восточном Локарно В то время в целях укрепления европейской безопасности французский министр иностранных дел Барту энергично пропагандировал проект пакта взаимопомощи между СССР, Польшей, Латвией, Эстонией, Литвой, Финляндией и Чехословакией. Франция должна была выступить в качестве гаранта Восточного Локарно, а СССР — в качестве гаранта Западного Локарно. СССР сочувствовал плану Барту. Англия занимала неясную позицию. В первом разговоре с Ванситартом я старался убедить его в необходимости поддержать проект Барту с британской стороны. 8 июля Лондон посетил сам Барту и вел переговоры о том же с английским правительством Во время второй беседы, 12 июля, Ванситарт сообщил, что Англия выскажется за Восточное Локарно, если в него будет допущена Германия. Советский Союз и Франция приняли это условие. Тогда лондонское правительство выступило в пользу Восточного Локарно. Однако Германия, а за ней Польша отказались войти в проектируемое объединение. Тем самым был нанесен смертельный удар всему проекту. Но в моих разговорах с Ванситартом история с Восточным Локарно сыграла очень положительную роль, и согласие Советского правительства на включение Германии в состав этого объединения убедило Ванситарта в искренности мирных стремлений СССР.

М.М. Литвинов, тогдашний нарком иностранных дел СССР, был очень доволен моими беседами с Ванситартом и усматривал в них первый шаг к разрядке напряженности в англо-советских отношениях. Действительно, как показали дальнейшие события, этот откровенный обмен мнениями в Лондоне проложил дорогу для поддержки британским правительством вступления СССР в Лигу наций, о чем речь будет ниже.

Сейчас мне хочется сказать несколько слов о Ванси — тарте. Человек умный и образованный, искусный диплом мат и политик, талантливый поэт и писатель, он был, конечно, плоть от плоти правящего класса Англии. Его божеством была Британская империя. Охрана ее целостности и неприкосновенности, защита мировых позиций британского империализма составляли символ веры Ванситарта. Исходя из этого основного момента, он маневрировал, поворачивал то вправо, то влево, в частности менял свое отношение к СССР.

Известно, что после второй мировой войны Ванситарт, подобно многим другим государственным деятелям Англии, стал в ряды противников нашей страны. Причина состояла в том, что война кончилась не так, как хотелось лидерам господствующего класса Великобритании. Они ждали, что СССР выйдет из войны сильно ослабленным, что в течение долгого времени он не сможет вести никакой активной внешней политики, что, по крайней мере на целое поколение, если не больше, он перестанет тревожить сон лондонских политиков Когда в действительности вышло совсем иначе, когда выяснилось, что послевоенный СССР гораздо сильнее довоенного и что сверх того вокруг него сложился могущественный социалистический лагерь, не только чемберленовцы, но и черчиллев — цы, начиная с самого Черчилля, ощетинились против СССР. Мне было просто странно читать некоторые из послевоенных выступлений Ванситарта, направленных против нашей страны, — до такой степени они были низкопробно-трафаретны. Куда делись его ум, образование, игра мысли, литературное искусство?. Вот что значит идти против сил исторического прогресса, против завтрашнего дня человечества!

Однако тогда, в середине 30-х годов, сразу после укрепления гитлеризма в Германии, Ванситарт являлся горячим сторонником возрождения Антанты и, пользуясь своим положением в английском правительственном аппарате, он действительно много делал в этом направлении. Если до начала второй мировой войны Антанта так и не создалась, то виной тому был во всяком случае не Ванситарт.

Вторым по времени фактором, свидетельствовавшим о наступлении оттепели в англо-советских отношениях, была история вступления СССР в Лигу наций. Как известно, при возникновении Лиги в 1919 году Советская Россия не была приглашена в ее члены. Тогда и в течение последующих 15 лет Лига наций являлась очагом вражды и всякого рода козней и интриг против Советского государства. К 1934 году мировая ситуация сильно изменилась по сравнению с 1919 годом, и это нашло свое отражение в судьбах Лиги наций. В 1920 году американский сенат отверг ратификацию Версальского договора, в результате чего США не вошли в Лигу. В 1933 году Япония и Германия, ставшие на путь активной агрессии, вышли из состава Лиги В роли «хозяев» Лиги остались Англия и Франция, которым было явно не под силу вести ее корабль в обстановке все отчетливее нараставшей международной бури. Это заставило лидеров англо-французского блока подумать о привлечении в Лигу СССР. В свою очередь Советское правительство к концу 1933 года пришло к выводу, что в сложившихся условиях СССР целесообразно войти в состав Лиги наций: это предоставляло к его услугам важнейшую в то время международную трибуну для защиты мира и противодействия опасности второй мировой войны; это открывало также возможность (хотя значения ее Советское правительство никогда не переоценивало) возводить известные преграды на пути развязывания новой мировой бойни. В результате в сентябре 1934 года СССР стал членом Лиги наций с постоянным местом в ее совете.