— А про Эдика знал, — подсказала Маша, — а то хотя бы пискнул с перепугу.

— Знал, — не раздумывая, согласился Сергейчик. — Кто Кошкино расписание знал, тот уж, конечно, знал про Эдика. У него весь двор — приятели.

— А про наши стрельбы, скорее всего, не знал, — добавил Дед. — Он думал, что ты на службе. Если бы мы с тобой не погнались за "жигуленком", он мог прямо в руки к нам попасть.

— Да, — признал Сергейчик, — если бы…

— В милицию заявлять будешь? — спросил Дед.

— Не сейчас. Следы в комнате мы благополучно затоптали, подоконник животами обтерли, так что милиция не узнает ничего нового. Она все лето его ищет. — Сергейчик печально посмотрел на тетю Иру и сказал: — Здесь все свои, вы должны знать. В ноутбуке была одна программа. Сама она не секретная, но с ее помощью можно расколоть кое-какие шифры, которыми пользуются наши разведчики за границей. Если программа попадет в руки иностранных разведок… — Тут Сергейчик схватился за голову и замолчал.

— Начнутся провалы, — договорил за полковника Дед. — Кто-то из наших попадет за решетку, кого-то вышлют в Россию.

— Это же просто вор, — сказала Маша. Дед покачал головой:

— А кто у него купит краденый компьютер — неужто кристально честный человек? Для себя купит или чтобы перепродать? Что сделает с программой — сотрет или будет направо и налево показывать знакомым: "Чумовая "прога", большая. Кто бы подсказал, зачем она?" И это еще не самый худший вариант!

— А какой самый худший?

— Операция прикрытия. Может быть, целью вора была программа, а все остальные кражи во дворе — только для отвода глаз, — объяснил Дед.

Сергейчик тягостно вздохнул.

— Сегодня стрельбы, завтра выходной за стрельбы, послезавтра воскресенье, — скороговоркой сказал он. — А в понедельник я доложу начальнику Академии, что у меня пропал компьютер с программой. Меня не расстреляют и не посадят, а тихо уволят на пенсию, поскольку свои двадцать пять лет в армии я давно отслужил. Но это будет печально и очень позорно.

— А если найти ноутбук? — спросила Маша.

— Доложить я все равно буду обязан, но тогда, может быть, и не уволят. Только одного ноутбука мало. Нужно найти вора и установить" что никто не переписал программу.

— Зачем ты при ней все рассказал?! — буркнула Кэтрин. — Она все равно виновата! Если бы она пошла посмотреть, что там упало…

Сергейчик покраснел:

— А если бы мама не ушла в магазин? А если бы мы с Николаем Георгиевичем остались дома? А если бы ты водила Эдьку на собачью площадку, и там его научили бы отличать своих от чужих?! Катька, решается судьба твоего отца! Я думал, что вы мне поможете! Вы все, и в первую очередь — ты и мама! Потому что у вора есть наводчик в нашем дворе, и скорее всего мы с ним знакомы. Может быть, ты с ним поздоровалась, когда из школы шла! Надо думать, надо расспрашивать, надо искать… Черт, я еще не знаю, как искать! — Сергейчик забегал по кухне. — Пойми, Катька, я надеялся, что ты хотя бы посочувствуешь моей беде! А ты не желаешь думать ни о чем, кроме своих глупых счетов к человеку, которого знаешь первый день!

— Вот такая я у вас нерусская американка! — выпалила Кэтрин и убежала.

Маша тихо пошла за соперницей. Никто ее не остановил.

Долго искать комнату Кэт не пришлось: квартира была маленькая, как шкатулка. Маша вошла без стука. В тесной комнатке помещались только кровать, стол и стул. Кэтрин плакала в подушку под приколотыми к стене портретами Бритни Спирс: Бритни в платье с вырезом, Бритни в платье с разрезом, Бритни в купальнике и Бритни без лифчика. Некоторое сходство у Бритни с Кэтрин было, только не сейчас, когда соперница лежала кверху спиной.

— Уйди, — сказала она, не поднимая головы. То ли догадалась, что вошла Маша, то ли "уйди" было для всех.

— Сейчас. — Маша помолчала, не зная, с чего начать, и бухнула: — Перемирие до понедельника!

— И карамельку на палочке?

— Я не для себя прошу, — сказала Маша. — Твой папа дружит с Дедом, а Деда я люблю. Пускай они лучше разбираются с вором, чем с нами.

Кэтрин оторвала от подушки зареванное лицо:

— А ты интересная Морковка. Я бы, наверное, злорадствовала, если бы твоего деда вышибли из Академии.

— Я Укропка, а не Морковка, — поправила Маша, — и пока что тебе этого не простила. Но до понедельника…

— Ладно, перемирие, — вздохнула Кэтрин.

В тот день и примерно в то же время, когда Маша нежданно-негаданно получила прозвище Укропка, двое американских сотрудников по культурным связям вели прощальный разговор. Бистрофф еще собирался отвезти старого резидента в аэропорт, но правило не говорить в машине о разведке соблюдалось свято. В бетонированной, экранированной и звукоизолированной секретной комнате, спрятанной в подвале посольства, они могли не опасаться прослушки.

— Ну что, пообтерся? — вспомнил их первую встречу Харви.

— Врубился. Въехал в тему, всосал проблему, — ответил Бистрофф.

— Проблем я тебе не оставляю, — ревниво заметил Харви. — Сбор информации налажен, начальство довольно. Прошу: хотя бы первый месяц не планируй самостоятельных операций. А то, если тебя поймают на горячем и вышлют из России, меня, не дай господь, вернут исправлять твои ошибки.

Новый резидент промолчал.

— Понимаю, — сказал Харви, — хочется поскорее проводить меня и сделать все по-своему. И, конечно, ты мечтаешь о чем-нибудь большом и розовом. Добыть полные списки ГРУ с адресами зарубежной агентуры, не меньше.

Среди документов, которые Бистрофф получил от Харви, была зеленая папка с коротким названием "ГРУ". Это Главное разведывательное управление Генерального штаба Вооруженных Сил — самая тайная из спецслужб России. Открывалась папка портретом генерала с подписью: "Начальник ГРУ, заместитель начальника Генерального штаба Корабельников Валентин Владимирович". Засекретить начальников такого высокого ранга невозможно, поэтому никто и не пытается. Их показывают их по телевизору. Кроме того, в зеленой папке были отрывочные сведения о нескольких генералах и старших офицерах ГРУ. Но чем глубже в недра русской разведки, тем больше встречалось вопросительных знаков.

— Нет, о списках ГРУ и о луне с неба я не мечтаю, — сказал Бистрофф. — Но, Харви, теперь я знаю твою работу, и это дает мне право критиковать. Ты слишком успокоился… Может быть, прямо сейчас по Садовому кольцу едет Калашников-2, будущий изобретатель лучшего автомата двадцать первого века. Он трясется в убитом "жигуленке" и с завистью смотрит на "Доджи" и "Линкольны" у нашего посольства. Нам осталось только предложить ему интересную работу за достойные деньги. Русские ощутили вкус роскоши, а зарабатывают еще мало. Обстановка для нас идеальная, а у тебя ни одной крупной вербовки за год. Возишься с какими-то журналистиками.

— В Лэнгли так не считают, — спокойно возразил Харви. — Журналистики — народ информированный и вдобавок любят щегольнуть осведомленностью. А оценить свою информацию не умеют. Они и выводят меня на будущих Калашниковых, на ученых и военных. Чтобы доказать это, я сделаю тебе подарок.

И Харви жестом фокусника запустил руку в коробку с бумажным хламом, приготовленным для мусоросжигалки.

— Раз, два-с, три-с — список ГРУ, появись! — объявил он и бросил перед изумленным Робертом цветную газетку плохими, расплывшимися иллюстрациями.

Газетка называлась "Переулок". Новый резидент сам отправил ее в мусор, освобождая себе письменный стол, и Харви его не остановил. Похоже, что уже тогда он задумал свой "фокус" с плохо скрытой издевкой: ага, мол, выбрасываешь ценную информацию!

— Районная газетка, — объяснил Харви, — раздается бесплатно у метро. Я такие собирал и тебе советую. И больших газетах и проблемы большие: "Ста тысячам офицеров не хватает жилья". А здесь напишут про конкретного полковника и адрес дадут. Смотри на второй странице.