— Повтори, что было в напитке? — Я массирую виски, готовясь испытать ноющую боль, но единственное, что я чувствую, — это легкое, даже незначительное напряжение позади глазных яблок.

— Я же говорил, что он поможет. Да, на вкус и запах не очень, но всегда срабатывает, — ухмыляется Рансом. Отставив чашку на столешницу, он подходит и обхватывает своими большими ладонями мое лицо. Его большой палец поглаживает мою челюсть и, надавив на подбородок, заставляет запрокинуть голову назад.

— Я рад, что ты хорошо себя чувствуешь. Учитывая, в каком состоянии ты была вчера вечером, я не был уверен, что с тобой все будет в порядке.

— Неужели даже твой волшебный напиток мог не справиться с этим?

Он слабо улыбнулся из за моей попытки немного поднять нам настроение.

— Да, даже он. Это уже во второй раз, когда я вижу тебя в подобном состоянии. Первый раз — понятное дело. Ты веселилась. Но в этот раз все было иначе. Ты выглядела... расстроенной. В чем причина?

Я так легко начинаю тонуть в его темных глазах, которые буквально видят меня насквозь. Когда Рансом так на меня смотрит, я хочу рассказать ему все, выложить все свои секреты. Это комплекс принцесс. Внутренне желание иметь рядом человека, который может позаботиться обо всем и решить все проблемы. Но в этом и заключается проблема. Рансом не такой человек... правда ведь?

Несколько месяцев назад я бы сказала, что нет, он не такой. И была бы уверена в своей правоте на все сто. Теперь же я не знаю, что с ним делать.

— Узнала неприятные новости. — Я пожимаю плечами и вырываюсь из его захвата, желая закончить этот неприятный разговор. Я не хочу с самого утра портить себе настроение.

Я сжимаю в кулаке черную футболку с концерта группы "AC/DC" [10] на его великолепной груди и тесно прижимаюсь к Рансому всем телом.

— Я ведь так и не поблагодарила тебя за то, что помог мне справиться с похмельем. Как ты относишься к тому, чтобы сейчас же вернуться в спальню, а там я показала бы, как сильно тебе благодарна.

Улыбка Рансома темная, опасная и такая сексуальная. Я с трудом перевожу дыхание, когда он отставляет чашку в сторону и оттесняет меня к коридору. Он дразнит меня легкими прикосновениями: скользит пальцем по моей щеке, проводит по нижней губе, а затем пробегает им от горла до груди, словно рисуя по ложбинке незримую линию. Когда мы оказываемся в спальне, он стремительно срывает с меня полотенце.

Стоять обнаженной перед Рансомом всегда захватывающе, я бы даже сказала, что это немного пугает меня. Я стою в ожидании хищного блеска его глаз, который всегда появляется перед тем, как мы собираемся заняться сексом. По выражению его глаз я всегда могу определить, в каком он настроении. Обычно он так агрессивен, но сегодня все иначе. Вместо этого я вижу его глазах лишь желание. Может быть, в их глубине и таится безудержная страсть, но, в основном, в глазах Рансома сейчас преобладает нежность, даже скорее безмятежность.

Словно он впервые по-настоящему видит меня.

Интересно, кого же он видит. Уверенную в себе женщину? Или женщину, которая пала так низко, что готова раздеваться перед другими мужчинами? Это тот страх, который будоражит мой разум каждый раз все сильнее, когда я выхожу на ту сцену. Какой нормальный парень полюбит женщину, которая танцует стриптиз, чтобы выжить? Которая без оглядки готова раздеться перед каждым, кто помашет у нее перед носом долларом.

Иногда меня саму воротит от самой себя, как же он тогда может меня любить?

Рансом сбрасывает одежду, роняя ее на пол рядом с моим полотенцем, и теперь мы оба стоим друг перед другом обнаженные. От вида его тела каждая моя частичка трепещет. Всего один взгляд — и я жажду его прикосновений. Я вздрагиваю, когда он обнимает меня и ведет к кровати. Затем я растягиваюсь под ним и, не отрывая взгляда от его глаз, мельком замечаю в них нечто, что заставляет меня остановится.

На краткий миг все обретает смысл. Возвращаться его заставляет не то, что он видит во мне, а то, что я вижу в нем. Он смотрит на меня с изумлением. С уязвимостью, которая наталкивает на мысль, что, будучи со мной, он получает нечто необходимое ему самому.

Внезапно я больше не вижу того мужчину, что вжимает в двери и резко входит в меня, заботясь лишь о собственных желаниях. Я вижу человека, которому нужно, чтобы о нем заботились. Человека, который может быть так же потерян, как была я со дня смерти матери. Не думая больше ни о чем, я распахиваю объятия и принимаю его в себя. И вместе мы ненадолго растворяемся в наслаждении телами друг друга.

Присутствие Энни просто сводит меня с ума. Я не могу избавиться от чувства вины за то, что избегаю ее. Сидя на заднем ряду на лекции по искусству, я попутно пытаюсь делать заметки, но это невозможно, когда она под любым предлогом оборачивается назад и смотрит на меня.

На прошлой неделе она написала мне, наверное, раз десять, поэтому я не выдержала и все рассказала Рансому. Он считает, что мне стоит смириться с произошедшим и попросить прощения. Знаю, он прав. Знаю, что поступаю мелочно, но я все равно чувствую себя преданной. Энни — мой единственный настоящий друг, и хоть я всегда знала, что после колледжа наши жизни пойдут разными дорогами, все равно надеялась, что мы сохраним близкий контакт.

Я никогда и подумать не могла, что, в конце концов, наши жизни будут проходить за тысячи километров друг от друга.

Я не идиотка. И прекрасно понимаю, что однажды она уйдет и мы никогда больше не увидимся вновь. Все обещания в мире будут бесполезны, когда она поедет в Калифорнию и начнет следующую главу своей жизни. Она собирается стать матерью, что до сих пор не укладывается у меня в голове, и в ее жизни больше не будет для меня места. В лучшем случае, мы иногда будем созваниваться по телефону или общаться по электронной почте, но все равно все не будет, как прежде. Мы не будем прежними.

Злясь на нее, я лишь понапрасну трачу наше время, но понятия не имею, как еще справиться со всем, что творится у меня внутри. Так что пока я намерена держать дистанцию.

Когда занятие подходит к концу, я быстро хватаю учебники и надеюсь, что смогу затеряться среди толпы покидающих аудиторию студентов, но Энни уже поджидает меня внизу лестницы. А я пока не готова к разговору с ней.

Достигнув последней ступени, я замечаю, как неуверенная улыбка появляется на ее лице, из-за чего у меня в голове появляется низкий гул.

— Мы можем поговорить минутку?

Энни не умеет скрывать своих чувств, поэтому несложно догадаться, что она глубоко ранена моим поведением. Тем не менее, я не стану, как бы мне этого ни хотелось, протягивать к ней руку, обнимать и заверять, что все будет хорошо. Отговорка слетает с моих губ до того, как я осознаю, что произнесла ее вслух:

— Я не могу. Мне необходимо поговорить с профессором Скоттом о финальном проекте.

Она пристально всматривается мне в глаза, выискивая там истину, и я уверена, она знает, что я лгу, но делает вид, будто не замечает этого.

— Ладно. Тогда, может, поболтаем позже.

Я натянуто улыбаюсь, ведь мы обе знаем, что это маловероятно. Тем не менее мы продолжаем притворяться.

— Конечно.

Моя хитрость не пройдет гладко, так как Энни уходит далеко не сразу. Если сейчас я задержусь, моя ложь выплывет наружу. Может, это именно то, чего она добивается. Пытается подловить меня в моей же собственной игре. Я ловлю ее косой взгляд, пока она аккуратно складывает бумаги в свой рюкзак, и это единственное подтверждение, которое мне требуется. Чертовка гораздо умнее, чем я думала.

Понимая, что мне следует до конца придерживаться своей фальшивой отговорки, я медленно направляюсь в сторону Рансома. Он сидит за столом, нагнув вниз голову, и медленно перелистывает огромную книгу по искусству.

Я прочищаю горло, чтобы он обратил на меня внимание, и, когда Рансом поднимает голову, его лицо озаряет лучезарная улыбка. Слишком уж лучезарная. Я стреляю глазами через плечо, и он, проследив за моим взглядом, замечает Энни. Его улыбка мгновенно становится сугубо профессиональной.