На тот момент я уже сбросила шарф и пальто и теперь сидела на диване в маленькой гостиной. Марк окинул меня взглядом, затем покачал головой и направился к двери, не сказав ни слова. Мне захотелось окликнуть его и спросить, когда он приедет, чтобы забрать меня отсюда, но что-то внутри заставило меня сдержаться. Кажется, с этим вампиром у меня отношения изначально не заладились. Он меня явно на дух не переносит, так что не стоит обострять уже сложившуюся ситуацию.

— Кирилл сказал, чтобы ты позвонила ему сразу же, если тебе что-то покажется странным, — крикнул он уже из прихожей и в следующий момент раздался звук захлопывающейся за ним двери.

Вот и все. Я осталась совершенно одна. Наверное, единственный вампир во всем Славянске. Есть мне не хотелось, потому что после ухода Кирилла вчера я отправилась на охоту и наелась на несколько дней вперед. Возможно, даже завтра жажда не заявит о себе.

Включив телевизор, я достала из сумки спицы и клубок ниток и взялась за вязание.

Просто удивительно, насколько легко переносилось одиночество. Пару дней я фактически не выходила из комнаты. Смотрела телевизор и вязала. В сумке было три вида ниток, чтобы было на что тратить время во время затворничества.

На улицу мне потребовалось выйти только один раз, чтобы поесть. Я сделала это на второй вечер моего пребывания в Славянске, когда уже стемнело. В курортной зоне в октябре по вечерам можно было встретить не так уж и много народу. Побродив по аллеям близлежащего большого, но не ахти как благоустроенного пансионата для инвалидов, я решила, что нужно выбраться в более оживленное место.

В свое время Кирилл учил меня бегать так, как умеют только вампиры. Для этого мы тогда специально выехали за город, и с тех пор возможности пробежаться с ветерком мне не выдавалось. Но вот сейчас… Фактически, пансионаты стояли в лесу. Даже мое обостренное вампирское зрение нигде не зафиксировало камер. К счастью, до этого места цивилизация еще не настолько дошла. Я глубоко вздохнула, не в силах сдержать улыбку, и сорвалась с места.

Моя скорость была так высока, что человек не смог бы разглядеть меня. Перед его глазами мелькнул бы только размытый силуэт, который несложно принять за обман зрения. Во мраке же, все более сгущавшемся над землей, это вообще было бы невозможно. Я была свободна, я могла мчаться так быстро, как мне хотелось. И эта свобода буквально опьяняла. Чувствуя, как мое тело рассекает холодный октябрьский воздух, я едва сдерживала счастливый смех. Остановившись в одном из темных переулков в спальном районе и совершенно не нуждаясь в том, чтобы отдышаться, я ощутила, как волны благодарности накрывают меня. Мне захотелось броситься на шею Кирилла, чтобы поблагодарить его за это новое существование, в котором мне были доступны такие ощущения.

Найти жертву оказалось делом буквально нескольких минут. Беглый осмотр, чтобы убедиться, что нигде поблизости нет камер, просьба, обращенная к какой-то девушке, чтобы якобы узнать дорогу, чуток особого вампирского обаяния, и вот мы уже в переулке, в том положении, когда случайному прохожему может показаться, что мы просто обнимаемся. Если он не станет присматриваться, конечно. Но нас вообще никто не заметил. Послушная мне тьма сгустилась вокруг нас чуть больше, чем положено при обычных обстоятельствах, а мой вампирский слух не зафиксировал ни малейшего изменения в ритме шагов тех, кто проходил мимо. Через несколько минут я уже выходила из тени сытая и довольная, готовая вновь мчаться на невиданной скорости в свой пансионат. Задержалась лишь ненадолго, чтобы зайти в супермаркет, купить кое-какой снеди. На полпути к пансионату я сделала остановку, вскрыла кое-что из упаковок и вытряхнула содержимое на землю. Мне нужны были только коробки и пакеты, чтобы бросить их в мусорное ведро в моей комнате. В кафетерии я в эти дни не появлялась, так что нужно создать у девушки-уборщицы впечатление, что отдыхающая все-таки чем-то питается. Упаковки от еды отправились в мусорное ведро сразу же после моего возвращения. Нераспакованное я швырнула в холодильник, в котором до этого мышь повесилась. Затем снова села за вязание, решив, что все-таки надо бы появляться в кафетерии, просто приличия ради. На самом деле, от одной мысли о человеческой еде меня бросало в дрожь. Она не была неприятной на вкус, просто такой… ммм… чуждой, что пробовать ее лишний раз не тянула. Но что делать? Придется потерпеть. Иначе вскоре весь персонал начнет присматриваться к странной барышне, которая питается одним воздухом.

Думая об этом, на следующее утро я спустилась к завтраку. Оделась попроще: темно-синие ботильоны, полосатые гетры, сверху на колготки, короткая юбка в складку, белая блузочка и полуспортивного покроя джемперок. А на голове — косынка. Моя короткая стрижка подросла слишком быстро. Вчера днем из-под прядей на висках еще виднелись мочки ушей, сегодня же они были уже длиной почти до подбородка. Кажется, мне лучше навестить парикмахера. Чертова длина! Больше ни за что так коротко не подстригусь. Длинные волосы можно скручивать в узел, и никто не увидит, что хватило вечера для того, чтобы они стали длиннее на пять сантиметров.

Пять сантиметров?

Это сколько я вчера выпила? Надо бы повнимательнее за собой следить.

— Кто это? — услышала я перешептывания обслуживающего персонала на кухне.

— Та самая девица с третьего этажа, — ответил женский голос. — Она приехала два дня назад, и все это время ее никто не видел, кроме Наташки, которая там убирает.

— Красивая, — первый голос был низкого тембра и явно принадлежал высокому парню. У низкорослых даже бас так приятно не звучит. Если они — не Кирилл, конечно. — Одна приехала?

— Бледная, как смерть. Ее привез муж. И сразу уехал. Наверное, решил от нее отделаться, хотя бы на время.

— Отделаться от такой? — голос дрогнул от возбуждения. — Ты посмотри на нее! От таких только идиоты отделываются.

Я нахмурилась. Будучи человеком, не любила кобелей. Теперь — подавно. Надо бы поменьше слушать, что о чем народ за углами перешептывается. Люди-идиоты почему-то всегда считают нас образчиками красоты, естественно, даже не догадываясь, что эта красота нужна исключительно для того, чтобы запудрить им мозги и отключить инстинкт самосохранения. Поэтому перешептывания подобного рода до моего слуха долетали регулярно. И иногда мне было невероятно жаль, что никого из этих уродов нельзя размазать по стенке. Раньше мне бы силенок не хватило, теперь просто было нельзя.

Я подошла к раздаче и увидела эту парочку. Совершенно простецкого вида девочку с тусклыми волосами, собранными в скучный хвостик, невыщипанными бровями и кожей, явно знакомой только с одним видом ухода — тональным кремом «Балет», и парня с огромным носом-клювом. Именно про такие носы говорят, что при порывах ветра их владельцам разворачивает голову. Мда…

— Вам завтрак? — очень вежливо спросил меня носатый.

— Да, — неуверенно ответила я. — Только много не ложите. И первое блюдо не нужно… И хлеб тоже. И напитков не надо, я потом в комнате попью минералки.

Носач посмотрел на меня как-то удивленно, но все же сделал, как я просила. У меня на подносе оказались яичница с беконом, салат из помидоров с тертым сыром и листок петрушки.

— Нормально? — спросил он. — Не мало?

— Нет, в самый раз, — улыбнулась я.

Куда бы деть потом все это, чтобы не было заметно, что из всего этого не съели ни кусочка.

Устроившись за столиком, я уткнулась взглядом в тарелку. Вот же напасть! Дома было гораздо проще. Мама еще до моего исчезновения привыкла, что питается ее ребенок кое-как и обычно у монитора компьютера. Можно было прятать еду у себя в спальне, затем выбрасывать ее на улице по пути на автобусную остановку или смывать в унитаз. Я прокололась только раз, когда мама зачем-то полезла в мой комод и нашла там спрятанные яблоки.

Сейчас же мне придется две недели подряд изображать человеческий аппетит. Кошмар!

— Кошмар! — раздался мужской голос у моего столика.