Нам удалось-таки достойно прошествовать в самолет, не вызывая подозрений у таможенников и пограничного контроля. Уже в салоне, удобно устроившись в кресле, я позволила себе уснуть, и проснулась только, когда приземлились в Риме. Из самолета не выпускали, пока заправляли топливом. У меня началось жуткое похмелье, и всю дорогу до Лампедузы я страдала головной болью и тошнотой. Страх отошел на второй план. А потом я и про похмелье забыла, или оно прошло незаметно.

Когда мы приземлились в аэропорту Лампедузы, еще сидя в самолете и ожидая, когда стюардесса пригласит на выход, я почувствовала, что жизнь моя резко изменится. Интуиция кричала во весь голос, а я никак не могла разобрать, о хороших или плохих переменах она меня предупреждает. Олеся суетилась рядом, складывая в сумку книгу, газету, косметичку… все, что успела достать во время полета. Она даже не поленилась освежить макияж, когда самолет пошел на посадку, и меня ругала, что прибываю в новую страну, похожая на пугало огородное.

- Ты, хоть, расчешись, - шипела она, подкрашивая губы рубиновой помадой. – Чего народ-то отпугивать. На, вот, брызнись. – Она протянула мне флакон туалетной воды. – Боюсь, спиртным от нас будет таращить. Где-то у меня была жвачка. Ага, нашла. На, жуй, - протянула мне пластинку.

Я действовала, как послушный робот, и ничего не могла поделать с заторможенностью. Сунув в рот жвачку, достала расческу и пригладила волосы. В зеркало смотреть не хотелось, боялась заглянуть правде в глаза и увидеть отражение своих страхов.

Народ начал продвигаться к выходу. Олеся вскочила, намереваясь оказаться в числе первых. Я придержала ее за руку.

- Давай, подождем немного. Пусть все выйдут, - слабым голосом попросила.

- Ты чего это такая бледная? Трусишь? – она подозрительно всмотрелась в мое лицо.

- Что-то не по себе мне как-то, - попыталась отмазаться я.

- Люсь, ты ненормальная, да? Ты, хоть, осознаешь, что приехала сюда получать наследство?!

Осознавала ли я? Скорее нет, чем да. Теоретически знала, что двоюродный дед ни с того ни с сего, по одной ему понятной причине, решил оставить мне в наследство свою недвижимость. Вот только, не могла избавиться от ощущения, что все это дурной сон. Испытывала потребность проснуться и зажить, как раньше, спокойно, пусть и скучно.

- Ну-ка, вставай, давай! – Олеся схватила меня выше локтя и потянула вверх. – Не беси меня. Ведешь себя, как столетняя матрона или монахиня, не покидавшая стен монастыря сто лет.

Салон самолета уже практически опустел. Если я не встану сама, то меня будут выдворять отсюда с полицией. А потом еще покажут в местных, а может и не только, новостях, что туристка из России до такой степени испугалась неизвестности, что решила провести отпуск в самолете. Фантазии рассмешили, и я тихонько захихикала.

- С ума сходишь, да? – повернулась недовольная Олеся. – Теперь смеешься в одно рыло? Скоро разговаривать сама с собой начнешь.

- Да, это я так… просто.

Ничего себе воздух! Я даже остановилась, выйдя на трап. Пахло влагой и солью, с примесью мазута и еще чего-то экзотического. Освежающий ветерок обдувал лицо, шевелил волосы, проникал под платье.

- Запах свободы! – восторженно воскликнула Олеся, схватила меня за руку и потащила за собой. – Чего застыла, пошли уже.

От самолета, до маленького и неказистого здания вокзала мы добирались пешком. Пассажиры тянулись гуськом по летному полю, щедро обдуваемые ветром с моря.

В одном небольшом зале вокзала находилось все сразу: и ожидающие вылета, и встречающие, и кассы… Тут же, за небольшой перегородкой, мы получили багаж, через пятнадцать минут, которые ушли на обозревание окрестностей. Я по-прежнему ощущала нереальность происходящего. Олесе приходилось повторять по два раза, прежде чем до меня доходил смысл сказанного.

С радостью оказалась опять на улице, когда получили багаж. Воздух мне нравился, даже казался вкусным, а вот окружающий пейзаж разочаровал сразу. Растрескавшийся асфальт с пробивающейся высушенной зеленью, гигантские кактусы, карликовые лысоватые деревья кое-где и солнце, палящее, выжигающее все на своем пути. Никаких тебе таксистов, суетящихся и заманивающих туристов. Даже автобусной остановки рядом я не заметила.

Олеся не собиралась унывать.

- Так, достаем головные уборы! – скомандовала она. – Иначе, пока доберемся до места, превратимся в обгорелые головешки. Я сейчас…

Она достала из сумки письмо и сунула его под нос первому попавшемуся мужчине, везшему пустую грузовую тележку, предположительно работнику аэропорта. Показав ему обратный адрес и задав несколько вопросов, получила нужное направление. Мужчина просто указал рукой, в какую сторону нам следует двигаться дальше.

- Тут недалеко, слава богу, - вернулась она, отдуваясь и обмахиваясь письмом. – Он сказал, что пешком доберемся быстрее, чем ждать, когда будет следующий автобус. Не повезло нам, только ушел…

Недалеко – понятие растяжимое. Если в комфортных условиях и налегке, то да. Хоть у нас из багажа и было всего по одной сумке, но, к тому моменту, как добрались до нужного дома, петляя и все время уточняя направление у прохожих, мы стали похожи на вареных раков.

Одноэтажное небольшое строение, на котором числился нужный нам адрес, больше смахивало на жилой дом, нежели на нотариальную контору, чем, по сути, и являлось. Веранда с плетеными креслами, какие-то вещи, развешанные на натянутой между деревянными подпорками веревке. В одном из кресел сидел мужчина, курил и что-то потягивал из запотевшего бокала.

Олеся, на всякий случай, решила уточнить еще и у него, по адресу ли мы пришли? Он активно закивал головой и что-то затараторил, показывая на дверь. За дверью оказался тесный и темный коридор, и которого вели четыре двери, по две с каждой стороны.

- Нам сюда. – Олеся толкнула первую дверь слева.

Комната, в которой мы оказались, не сильно отличалась от коридора размерами. Единственно, была чуть более освещена, благодаря давно не мытому небольшому окну, худо-бедно пропускающему солнечные лучи. За заваленным бумагами столом сидел дедок в очках, дымил сигарой и читал газету. Воздух до такой степени был пропитан табачным дымом, что даже глаза начали слезиться. Странно, что он курил и даже не удосужился открыть окно.

Дедок продолжал читать газету, не обращая на нас внимания, пока Олесе не надоело это, и она громко не кашлянула. Только тогда он соизволил поднять на нас глаза и посмотреть поверх очков.

Олеся бодро прошла к столу, уселась на стул и велела мне занять второй, пустовавший рядом. Она положила перед дедком письмо и превратилась в слух. Нотариус не спеша достал из конверта бумаги, прочитал их, кивнул и отложил в сторону. Затем коротко что-то спросил у Олеси. Она указала на меня и что-то ответила.

Не очень приятно наблюдать оживленную беседу, не понимая ни слова. Интересно, что бы я делала, если бы со мной не было Олеси, отлично владеющей итальянским? Хотя, в таком случае, я бы вообще вряд ли тут находилась. Скорее всего, так и не рискнула бы отправиться в путешествие. В лучшем случае, делами бы занялось какое-нибудь доверенное лицо или еще кто-нибудь. Такое, наверное, тоже практикуется? Ну, не все же могут бросить дела, найти необходимую сумму и рвануть за наследством. Я бы оказалась из их числа. Честно говоря, я с трудом представляла порядок своих действий после получения письма, не будь рядом Олеси.

Размышления на тему «если бы да кабы» прервала Олеся, подсунув мне какие-то бумаги.

- Подписывай! – велела она и стала показывать, где мне нужно оставлять свой автограф. – Объясню все потом, - прервала она готовый сорваться с моих губ вопрос. – Не переживай, тут все чисто.

В этот момент я восхищалась ее сноровкой и деловыми качествами. Что она потеряла в редакции какой-то газетенки? Это явно не ее призвание. Ей бы работать в суде или в налоговой инспекции, или еще где. С ее-то способностью вести дела! И образование она явно не то получила. Экономический факультет политеха… Из нее получился бы отличный юрист.