«Город этот такой по величине, как три Венеции… и кораблей здесь столько, и так велики они, что просто глазам не веришь. Право же, во всей Италии нет такого множества кораблей, как в этом одном только городе».

А в другом месте Одорик Порденоне говорит: «Я собрал сведения [об Южном Китае] от христиан, сарацин и язычников и от подданных великого хана, и все они говорили мне, что в провинции Манзи [Южном Китае] две тысячи больших городов и что города эти столь величественны, что ни Тревизо, ни Венеции не могут стать в один ряд с ними. А народу в этой стране такое множество, что нам сие кажется невероятным… и в стране этой великое изобилие хлеба, вина, риса, мяса, рыбы и всяческих иных припасов, любых, какие только потребляются в этом мире».

И мысленно сравнивая Китай и Италию, Марко Поло и Одорик Порденоне все время опасаются, что их земляки сочтут правдивые сообщения о стране великого хана беспардонной ложью…

В самом деле, кто же в Италии того времени мог поверить «небылицам» о горячих камнях, которыми в Китае топят печи, или о клочках бумаги, которые в этой стране ходят наравне с золотой монетой! [16]

Обозревая историю китайского мореплавания и китайских заморских связей, мы подошли непосредственно к той эпохе, с которой связаны семикратные плавания Чжэн Хэ.

Эпоха эта начинается в 1368 году, когда в результате всенародного возмущения было свергнуто в Китае монгольское иго.

Вождь победоносного восстания Чжу Юань-чжан, выходец из крестьянской семьи, принял императорский титул и под именем Тай-цзу вошел в историю Китая как основатель новой, Минской династии, правившей в стране до 1644 года.

В Китае появились францисканские миссии и генуэзские купцы. И любопытная деталь: Иоанн Мариньолли, папский легат, посетивший этот город около 1346 года, писал, что генуэзцы держат склад своих товаров в одной из зайтонских духовных миссий.

Чжу Юань-чжан (Тац-цзу)

В истории Китая начальные этапы правления многих династий обычно бывали временем заметного подъема. Так происходило и в Ханьскую, и в Суйскую, и в Танскуго, и в Сунскую эпохи, так было и в первые десятилетия минского периода.

Эти периодические циклы оживления страны, возрождения ее экономики, расцвета ее творческих сил, разумеется, объяснялись не личными заслугами основателя той или иной династии.

Новые династии нередко воцарялись в Китае в кульминационные моменты глубоких кризисов, которые расшатывали обветшавшую государственную машину и выносили на волне широких народных движений новые элементы, враждебные свергнутому режиму. Основатели этих новых династий на первых порах вынуждены были считаться с интересами народных масс, и в первую очередь с крестьянством — главной движущей силой революционных переворотов.

Однако при всех этих переворотах основы феодального строя оставались незыблемыми. И в деревне и в городе сохранялись старые формы феодальных отношений, старый способ производства, старая система эксплуатации. В результате та социальная прослойка, которая в ходе переворота приходила к власти, становилась в скором времени подобием разгромленной и свергнутой феодальной клики. Прибирая к рукам лучшие земли, захватывая теплые местечки в аппарате управления, она в конечном счете превращалась в паразитический нарост, злокачественную опухоль, которая высасывала все живые соки страны.

В январе 1368 года Чжу Юань-чжан обратился к правительственным чиновникам с таким призывом: «Поднебесная только что утвердилась, средства и силы ее народа на исходе. Она подобна пустившейся в полет птице, у которой нельзя выщипывать перья, или только что посаженному дереву, у которого нельзя ворошить корни; она нуждадается в том, чтобы о ней позаботились и дали ей набраться сил».

На первых порах минский переворот 1368 года принес стране немалое облегчение. Прежде всего благодаря решительной победе антимонгольских народных ополчений Китай был очищен от несметной орды иноземных захватчиков. Монгольские владыки и их местные приспешники были изгнаны; при этом они потеряли все награбленные земли, которые перешли в ведение минской казны.

Множество рабов и крепостных получило свободу, немало крестьян переселено было на прежде заброшенные или целинные земли, отменены были изнурительные подати и поборы, которые при последних монгольских императорах чудовищным бременем ложились на все тягловые сословия, и в частности на торговых людей. Решительные меры были приняты против лихоимства — этой язвы, которая разъедала всю систему управления страной при монголах. Указами императора за взятки, если сумма превышала шестьдесят тысяч лян серебра, рубили голову; с казненных лихоимцев сдирали кожу и набивали ее соломой, а затем эти жуткие чучела выставляли на всеобщее обозрение. Мелких взяточников отправляли на тяжелые работы, и все эти грозные установления соблюдались весьма строго. Чжу Юань-чжан оказывал покровительство богатому и влиятельному купечеству, он поощрял все виды ремесла и предпринял решительные меры для освоения земель, заброшенных в годы чужеземного владычества и антимонгольского восстания. Было распахано множество целинных земель и сооружены десятки тысяч плотин и запруд.

Но огромные пространства изъятых у монголов земель розданы были новой аристократии и чиновникам разных рангов, крупные поместья оказались в руках военачальников, которые помогли Чжу Юань-чжану прийти к власти. Вдобавок Чжу Юань-чжан роздал двадцати трем своим сыновьям крупные уделы, и каждый из этих удельных князей — чжуванов — получил право держать свое собственное войско. Естественно, что за кратковременной передышкой, которая последовала после эпохи монгольского владычества в годы правления Чжу Юань-чжана и его ближайших преемников, неизбежно должна была наступить полоса спада и застоя.

Передышка эта принесла, однако, свои плоды — она вызвала оживление во всех областях внутренней жизни страны.

Совершим небольшую «производственную» экскурсию в Китай эпохи Чжу Юань-чжана. Наш маршрут будет проходить по центральным и южным областям страны и должен храниться в тайне. Минские власти очень подозрительно относятся к иноземцам, особенно к тем из них, кто приходит в Китай с запада.

В южных землях Китая в ночную пору в темном небе часто вспыхивает багровое зарево. Здесь выплавляют железо и варят сталь. На юго-западе это старый промысел, и во многих семьях здесь насчитывается двадцать поколений литейщиков и кузнецов — столь древней родословной вряд ли могут похвалиться царедворцы Чжу Юань-чжана.

После свержения монгольского владычества в Сычуани, в Хэбэе и Гуандуне построено было много новых чугуноплавильных печей, принадлежащих казне (самая большая из них находилась в Лунжоу, в Сычуани), и на эти заводы отправлено было немало государевых крепостных и рабов.

По отчетам управителей казенных заводов — тье-гуаней, за год во всем Китае выплавляется восемнадцать миллионов цзиней железа (около десяти тысяч тонн), и в чушках и болванках металл везут к пристаням на Сицзяне и Янцзы, чтобы переправить его на кораблестроительные верфи и в оружейные мастерские.

Южнее, в Гуанси и Юньнани добывают медь, олово и серебро. Юньнань, самая южная земля Китая, недавно лишь окончательно присоединенная к империи, это истинное «серебряное» дно, и, по мнению опытных рудознатцев, серебра здесь может хватить на многие века, они считают, что в юнънаньских недрах серебра больше, чем во всех прочих областях страны, вместе взятых.

Во многих фу (округах) страны производят фарфор. Еще издавна получили известность изделия мастерских в Гуаньяо близ Кайфына, старой столицы сунских императоров. Но ничего подобного новым казенным мастерским в Цзиндэчжэне, что в Цзянси, Китай еще не знал. Здесь построено три тысячи печей для обжига фарфора и работает несколько десятков тысяч человек, и этот фарфоровый город раскинулся на площади в тридцать пять квадратных ли (около десяти квадратных километров). Белый, как снег, чистый и мягкий каолин добывают поблизости, а кобальтовую краску для синего фарфора доставляют сюда с берегов Калимантана (Борнео). Мастерские в Цзянси, Хэнани, Хэбэе, Чжэцзяне и других китайских землях выпускают миллионы изделий с прозрачной цветной глазурью, голубой, синей, алой и зеленой, фарфор с изумительно тонким кружевным узором. На вес золота ценятся почти прозрачные чаши с глазурью цзихун цвета бычьей крови; только китайским мастерам ведомы секреты окраски фарфора. Эти благородные изделия пользуются неизменным спросом в Индии и на Ближнем Востоке, в Средней Азии и далеком Средиземноморье. Проходя через десятки рук, китайский фарфор попадает в Европу; короли из дома Валуа и банкиры из династии Медичи ценят эти хрупкие изделия даже не на вес золота — много ли весят тонкие, как лепестки лилии, вазы и чаши из страны Китая? — и сотни флоринов они готовы заплатить за сервиз работы цзянсийских мастеров, И только у китайцев фарфоровая мебель и статуи, фарфоровые дома и башни.