Третий автор, участник плаваний Гун Чжэнь, написал труд «Обозрение чужеземных стран Запада» («Сияньфан-гочжи»), который до нас не дошел, но был использован китайскими историками XVI и XVII веков.

Как это ни странно, ни Ма Хуань, ни Фэй Синь, ни Гун Чжэнь почти ничего не сообщают о самих экспедициях, их составе, кораблях, участниках плавания. Кроме того, те даты, которые приводятся в их сочинениях, трудно согласовать между собой. Долгое время поэтому шли споры, на какие годы приходится та или иная экспедиция.

Но вот совсем недавно, в 30-х годах, неожиданно исчерпывающие показания на этот счет дал сам Чжэн Хэ. В 1935 году китайский историк Чжэн Хао-шэн обнаружил в собрании старых рукописей копию надписи, которую Чжэн Хэ в 1431 году приказал выгравировать в селении Люцзяган в храме «Небесной супруги» — богини-покровительницы мореплавания [23]. А спустя год китайский чиновник Ван Бо-цю в фуцзяньском селении Чанлэ открыл еще одну надпись, также посвященную «Небесной супруге» и очень близкую по содержанию к люцзяганской надписи. Селение Чанлэ находится в устье реки Минь, где, как уже говорилось выше, всегда собирались флотилии Чжэн Хэ перед выходом в открытое море.

Трудности, преодоленные в семикратных походах в Западный океан, цели-и итоги этих походов, точные их даты — таково содержание надписей. Естественно, что эти каменные летописи приобрели огромное значение для историков плаваний Чжэн Хэ, только с помощью обеих надписей удалось точно датировать все походы 1405–1431 годов.

Обе надписи начинаются посвящением «Небесной супруге», обе бесспорно должны быть признаны великолепными литературными памятниками эпохи великих плаваний.

Отметим, кстати, что, кроме надписей в Люцзягане и Чанлэ, известны и другие «каменные документы» Чжэн Хэ. В частности, та надгробная эпитафия в Куньяне, о которой упоминалось уже раньше (она открыта была в 1922 году), и каменная стена с надписью, воздвигнутая Чжэн Хэ на Цейлоне.

Таким образом, об экспедициях Чжэн Хэ в буквальном смысле этого слова говорят камни [24].

В последней главе книги приводятся более подробные сведения о трудах летописцев заморских походов Чжэн Хэ и его мемориальных надписях.

Там же читатель найдет список литературы о плаваниях Чжэн Хэ, в котором пока, еще очень мало работ на русском языке.

Итак, флотилия Чжэн Хэ в конце 1405 или в самом начале 1406 года тронулась в путь. Свежий северовосточный ветер надувал паруса шестидесяти двух кораблей, и постепенно исчезали в пасмурной зимней полумгле гористые берега Фуцзяни. Стояла ненастная погода, холодный муссон гнал к югу стада темных туч, которые скрывали от кормчих солнце и путеводные звезды. Поэтому большей частью шли по югоуказуюгцей игле. Трасса этого пути была издавна хорошо известна китайским мореплавателям. То была дорога Фа Сяня и И Цзина, маршрут, расписанный по дням Цзя Данем и проходивший вдоль берегов земель, о которых много и подробно писали Чжу И, Чжоу Гу-фэй, Чжоу Чжу-гуа и Вань Да-юань.

Да-Вьет — Тьямпа — Ява — Суматра — Никобарские острова — Цейлон были промежуточными звеньями на пути в Каликут.

Но почему из великого множества гаваней южных морей выбор императора Чэн-цзу пал именно на Каликут?

Ответ на этот вопрос дают путешественники XV века.

«Гули [Каликут] (в южнокитайском произношении Кули) — сосредоточение торговли для всех стран Западного океана», — говорит Ма Хуань. «Здесь есть, — дополняет его Фэй Синь, — перец, розовое масло, жемчуг, ладан, амбра, кораллы, пучук, цветные хлопчатые ткани и все это вывозится из других стран [на продажу]… и покупают здесь золото, серебро, хлопчатые ткани, голубой и белый фарфор, бусы, ртуть, камфару, мускус, и есть тут большие склады, где хранятся товары… и сюда привозят чудесных коней из западных стран, и стоят они сотни и тысячи золотых монет».

Откроем книгу Афанасия Никитина «Хожение за три моря», написанную спустя несколько десятилетий после плавания Чжэн Хэ.

«А Каликут же есть пристань всего Индийского моря, и пройти его не дай бог никакому судну». Так писал наш знаменитый соотечественник-землепроходец, также говорил и итальянец Николо Конти, и самаркандец Абд-ар-Разак, и агент португальского короля Жуана II Перу Ковильян, благодаря тайным донесениям которого Васко да Гама избрал Каликут конечным пунктом своего индийского маршрута.

Каликут — жемчужина Малабара, стоял в солнечном сплетении главных морских путей Южной Азии. Малабар — узкая полоса на западном побережье Индостана протяжением двести с лишним километров. Эта полоска берега, зажатая между невысокой цепью Западных Гат и морем, была густо усеяна торговыми городами. Почти все они были центрами мелких, «карманных», княжеств, которые яростно враждовали друг с другом, оспаривая первенство в морской торговле. Самой сильной и самой крупной державой (территория ее была чуть больше Москвы) было Каликутское княжество; правитель его носил гордый титул «царя моря» (самудрараджа, саморин португальских авторов) и в какой-то степени он имел на это основание.

Вряд ли была в южноазиатских морях гавань оживленнее каликутской и вряд ли во всех приморских царствах и княжествах Индии был властитель, чьи доходы от всевозможных сборов и пошлин могли бы сравниться с доходами каликутского «царя моря». В Каликуте Запад ветре" чался с Востоком, здесь сходились пути из стран Малайского архипелага, Китая, Индокитая и Коромандельского берега с морскими же трассами, идущими из Мозамбика, Египта, Аравии и Ирана. На рынках Каликута было все, говорит автор замечательной книги «Морской путь в Индию» Г. Харт: «китайский шелк, тонкая хлопчатобумажная ткань местного производства, знаменитая по всему Востоку и Европе, ткань коленкор (ее название произошло от английского слова саНсо — каликутская), гвоздика, мускатные орехи, их сушеная шелуха, камфара из Индии, корица с Цейлона, перец с Малабарского побережья, с Зондских островов и Борнео, лекарственные растения, слоновая кость из внутренних областей Индии и Африки, связки кассии, мешки кардамона, кучи копры, веревки из кокосового волокна, груды сандалового, красного и желтого дерева. Эти товары продавались здесь же или грузились на суда, отправлявшиеся на запад, на север и на юг, к арабам, неграм, египтянам, персам и франкам» [25].

Здесь начинался великий «перечный путь», ведущий из Индии в Хорзум и Египет, а оттуда в Венецию, дорога, по которой шли в Европу пряности — гвоздика, корица, перец, ревень, имбирь, мускатные орехи, одним словом, все острые и пахучие специи, которые так ценились «франками» и так обогащали венецианских купцов.

«Сам город, — пишет Г. Харт, — не производил большого впечатления на человека, видевшего его впервые. На протяжении около мили дома тесно лепились друг к другу, затем миль на шесть вдоль берега дома становились реже. Стены были «высотой с конного», как выразился один итальянский путешественник в эпоху Гамы, а дома покрыты по большей части пальмовыми листьями». Почти все дома были одноэтажные — дело в том, что стоит «лишь копнуть землю на четыре-пять пядей, чтобы обнаружить воду», так что заложить прочный фундамент, необходимый для возведения крупных зданий, было невозможно. Часть домов более богатых горожан строились из кирпича-сырца, некоторые были каменные, но все были построены хорошо, что свидетельствовало о благосостоянии жителей.

Улицы Каликута, узкие и нередко извилистые, меняли свое направление в зависимости от протоков и каналов. С высоких кокосовых пальм и лоз черного перца, росших повсюду, прыгали обезьяны; по крышам и ветвям деревьев, оглашая воздух хриплыми криками, величественно разгуливали длиннохвостые попугаи. Павлины и голуби, не обращая ни на кого внимания, невозмутимо искали пищу в пыли дорог.