В XI веке почти вся Передняя Азия оказалась во власти турок-сельджуков, которые пришли в Иран, Ирак, Закавказье и Малую Азию из приаральских степей. Византия, равно страдавшая как от христиан-крестоносцев, так и от мусульман-сельджуков, близилась к закату.

Держава сельджуков, как и все прочие империи, основанные кочевниками, оказалась недолговечной. На ее развалинах возникли новые государства, которые в свою очередь были сметены с лица земли монголами в начале XIII века.

Северная Индия входила в эту эпоху в состав различных тюркских султанатов, сменявших друг друга с калейдоскопической быстротой. В Южной Индии было несколько самостоятельных царств, и наибольшего могущества достигло в X–XI веках государство Чола, держава, которая вела жестокие войны с Шривиджаей за господство на морских путях. Шривиджая по-прежнему контролировала южноазиатский Босфор — Малаккский пролив, но вынуждена была вести борьбу на море не только с Чолой, но и с Явой, где в начале XI века возникло сильное государство, распавшееся, правда, в середине XII века.

В Индокитае наряду с державами, которые уже существовали ранее — Камбоджей и Тьямпой, возникли новые государства — империя Паган в Бирме и Аннамское царство в Северном Вьетнаме [10].

На Южноазиатском морском пути первое место в торговых сношениях по-прежнему занимали арабы и персы; один китайский автор XII века писал, что «из всех богатых чужеземных стран, которые располагают множеством драгоценных и разнообразных товаров, ни одна не может превзойти Даши. Затем следует Дупо (Ява), а на третьем месте Саньфоци (Шривиджая)».

В сунский период территория, на которую распространялась власть императоров, сводилась по существу лишь к южнокитайским областям. Кочевые племена плотным кольцом охватывали с севера и запада эти земли, они контролировали все дороги, ведущие по сухопутью в страны Средней и Передней Азии.

А в связи с этим возросла роль морской торговли и морских сношений. Окна в мир, прорубленные в Ханьскую эпоху и расширенные в танское время, широко распахнулись в сунский период, когда Китай вынужден был решительно повернуться лицом к морю, когда путь на юг стал основной трассой его внешних связей.

Во всей полосе побережья Восточно- и Южно-Китайского морей — в устье Янцзы, в Чжэцзяне, Фуцзяни, Гуандуне — быстро развивались те торговые города, которые стали здесь на ноги еще в Танскую эпоху.

В одиннадцати приморских городах велась торговля с дальними странами, и четыре из них — Гуанчжоу, Ханч-жоу, Цюаньчжоу, Минчжоу (современный Нинбо в Чжэцзяне, у входа в залив Ханчжоувань), играли в этой торговле первостепенную роль.

Это было время, когда ремесло и торговля получили мощный стимул к дальнейшему и при этом очень быстрому росту. Повсеместно закладывались новые мастерские, возникали крупные торговые компании, разработана была практика кредитных операций и всеобщее признание по- лучили бумажные деньги, известные еще в Танскую эпоху.

Морской торговлей кормились не только купцы приморских городов. Сунский двор извлекал из нее огромные барыши (в XII веке пошлины и сборы палат внешней торговли составляли двадцатую часть всех доходов империи), причем власти, ведавшие торговыми делами, проявляли иногда чрезмерное рвение, которое грозило гибелью курице, несущей золотые яйца.

В конце X века сунские императоры объявили заморскую торговлю монополией казны и учредили особые палаты внешней торговли (шибосы) сперва в Гуанчжоу, а затем в Ханчжоу, Нинбо и в Цюаньчжоу (здесь такая палата основана была в 1087 году). Правда, еще в 714 году в приморских городах появились инспектора по надзору за внешней торговлей (шибоши), но в Танскую эпоху власти ограничивались сборами пошлин и не пытались наложить руку на всеторговые операции. Согласно сунским установлениям, казна, и только она одна, получала исключительное право на закупку у иноземных купцов «тонких» товаров — пряностей, предметов роскоши, лекарственного зелья, и приобретали эти товары «на корню», заставляя торговых гостей разгружаться на правительственные склады. Ни один иноземный купец не мог прикоснуться к своим товарам до тех пор, пока досмотрщики не закончат их опись и пока не будут внесены проходные пошлины, которые порой достигали сорока и даже пятидесяти процентов стоимости груза. Впрочем, даши пользовались льготами и платили эти пошлины в половинном размере.

Торговать с иноземцами могли лишь те китайские купцы, которые получали на это особое разрешение от торговой палаты.

Так как закупочные цены, которые установила казна, были низки, то процветала контрабанда. Чужеземные купцы шли на любые хитрости, чтобы обвести вокруг пальца таможенных чиновников. Были, например, указания, что только казне следует продавать крупные слоновые клыки.

Купцы, чтобы не иметь дело со столь невыгодным покупателем, еще на пути в Китай распиливали на части крупные бивни и «лом» слоновой кости на «законном» основании сбывали затем частным лицам.

В эпоху монгольского владычества власти то устанавливали монополию заморской торговли, то отменяли ее, причем наметилась новая, очень любопытная тенденция: казна вступала в соглашение с компаниями купцов и предоставляла этим компаниям ссуды и корабли, отбирая, однако, в свою пользу семь десятых прибылей.

Любопытно, что как раз в это время подобная же практика процветала в Генуе и Венеции.

Чтобы поощрить чужеземцев к торговле с Китаем, сунские императоры посылали в страны южных морей особые миссии, и чиновники-златоусты, попадая ко дворам иноземных властителей, не жалея слов, описывали богатые китайские рынки и воздавали хвалу отеческим заботам китайских властей о чужеземных купцах.

И усилия эти не пропадали даром. С 1049 по 1175 год ввоз иноземных товаров — слоновой кости, носорожьего рога, жемчуга, ароматических веществ, пряностей — вырос почти в десять раз, с пятидесяти трех тысяч до пятисот тысяч счетных единиц.

Чужеземные кварталы приморских городов, опустевшие в конце IX века, возродились в сунское время. В Гуанчжоу этот квартал назывался Фаньфань и насчитывал несколько десятков тысяч жителей; в конце Сунской эпохи не меньше иноземцев проживало в Цюаньчжоу и Ханчжоу, причем иностранные кварталы были своеобразным государством в государстве.

Иноземцы подчинялись старостам, которые назначались из числа их соотечественников, у них были свои судьи и свои школы.

В Сунскую эпоху Китай установил связи с Филиппинами, Калимантаном, Тимором, и китайские корабли постоянно курсировали на Южноазиатском морском пути.

В это время появляются замечательные географические работы, и авторами их были уже не монахи-пилигримы, а должностные лица служб, ведающих заморской торговлей, учреждений, в архивах которых накопилось множество ценнейших сведений не только о тех странах, которые посещали сунские кунцы, но и о землях, куда еще не ступала нога китайца.

В XII и XIII веках Чжу Ю, Чжоу Гу-фэйи особенно Чжоу Чжу-гуа, ревизор палаты заморской торговли в Фуцзяии, деятели сугубо практические, самым тесным об- разом связанные с купцами приморских городов, дали подробные «торгово-этнографические» описания всех «варварских» стран южных и западных морей. В трудах этих авторов описываются горы, реки, гавани больших стран, пути, которые туда ведут, нравы, обычаи и формы правления различных чужеземных народов. Чжоу Чжу-гуа обширный раздел своего трактата «Обозрение варварских народов» посвятил природным богатствам и объектам торговли заморских земель. В его «Обозрении» перечислены сорок три вида сырья и собраны сведения о малайских пряностях, благовонных смолах Аравии, жемчуге, который добывается в водах Индии, о драгоценных камнях Ирана, ценных сортах суматранской древесины, ароматических травах на островах Индийского океана. Географический кругозор Чжоу Чжу-гуа безграничен. Ему известны страны Африки — Бибало (Бербера) и Чжун-ли (Зендж) на Сомалийском полуострове, Цэньдань, или Цэнба (Занзибар), он пишет о стране Усыли (Египет), Сицилии и Мавританской Испании.