Известный русский публицист начала ХХ века Дмитрий Муретов писал: «Никто не сомневался никогда, что малороссы должны учиться в своей родной школе, но разногласие было в том, какая школа для них родная, или, шире, что такое их родина: Украина или Россия? С каким из двух этих исторических представлений должно связываться их национальное чувство?» И далее: «Творческое значение национальности заключается в расширении и обогащении личности человека; через народность человек включает в свое Я целый мир народной жизни /…/ Но, включая в свое Я определенное содержание своей народности, человек тем самым исключает из своего Я все остальное. Если эта история моя, то остальная не моя. Если эти предания мои, то остальные не мои. Вот почему вопросы об украинской и русской народности суть вопросы, исключающие друг друга. Кто признает малороссов особой народностью, тем самым отрицает принадлежность их к народности русской. Кто говорит, что народным языком Малороссии является украинский язык, — тот отрицает национальное значение для нее языка русского. Кто говорит: национальная литература Малороссии есть литература на украинском языке, тот отнимает у малороссов право считать Пушкина, Гоголя, Достоевского и Толстого своими писателями; тогда история Великой России не есть родная история для малороссов, предания мужества и самоотвержения, создавших величайшее в мире государство, — уже не родные для Малороссии предания».

Сегодня для нашего народа настало время сделать осознанный выбор. Было бы самоубийственно продолжать пребывать в невежестве, доверяясь демагогическим заверениям государственных идеологов, определяющих народ наш (то есть потомков народа Киевской, затем Малой Руси…) — не русским, а отдельным от русского — украинским (только потому, что Малая Русь (Малороссия) в последнее время официально именуется Украиной). Не безрассудно ли — по этой причине — отказываться от всего духовного наследия русской православной цивилизации?!.

Тем на Украине, кому прежняя, коммунистическая власть написала в паспортах «украинец», предстоит, наконец, определиться и решить для себя, кто они: украинцы или все-таки русские, малороссы, и что является их родиной: вся Россия — от Польши до Тихого океана, или обособленная (и переименованная) ее юго-западная часть; какой исторический опыт считать своим и в русле какой культурной традиции им развиваться дальше. Быть ли наследниками великой русской культуры, одной из величайших мировых культур, в создании которой немалая заслуга принадлежит и выходцам из Малой Руси?.. Или подключиться к мероприятиям по изготовлению, распространению и утверждению в качестве безальтернативной, новой — украинской — культуры, отличной от русской и стремящейся к максимальному от нее отдалению, — мероприятиям, которые всегда осуществлялись в интересах и при поддержке внешних враждебных России сил с целью обосновать отторжение Малой Руси от Великой?..

При всей, в условиях независимого украинского государства, практической сложности выбора в пользу русской культурной и духовной традиции, у тех, кому представляется важным собственное духовное развитие и духовное развитие своих детей, вряд ли могут быть сомнения в том, какой из двух культурных традиций отдать предпочтение. Нельзя же, в самом деле, свою духовную жизнь ставить в зависимость от конъюнктурных перевоплощений начальства и серьезно относиться к тому украинскому национализму, который это начальство пытается навязать народу в качестве национальной идеи.

Что же касается украинской власти, то она безусловно будет продолжать всеми силами культивировать нерусскость своих подданных, по той причине, что эта мнимая нерусскость является главным оправданием для существования этого государства. Сейчас у руля державы находятся либо люди, убежденно злонамеренные относительно всего русского, либо — проводящие антирусскую политику по тем или иным тактическим соображениям, цинично и вместе с тем наивно полагая, что можно сколько угодно, притом безнаказанно, переключать целый народ с одной культуры (религии, языка) — на другую. Как бы там ни было, сегодня украинское государство планомерно осуществляет политику тотальной украинизации — политику, напоминающую заглатывание, все кажущиеся откаты и послабления которой вызваны лишь необходимостью перевести дух и набраться сил для поглощения новой порции. «Политическая воля» для этого поглощения — налицо, однако недостает пока сил.

Впрочем, тут — если вдуматься — и удивляться особенно нечему. Разве может нынешняя украинская власть (последователи описанного Пушкиным гетмана Мазепы) хоть сколько-нибудь сочувственно отнестись к самому тому строю идей, который утверждается русской культурой и, в особенности, русской литературой. Ведь все теперешние делишки украинского «владного Олимпу» давно уже и во всей красе наперед изображены русской литературой, получив от нее исчерпывающую оценку.

Любого «персонажа», барахтающегося сегодня на поверхности украинской политической жизни можно без труда обнаружить уже в произведениях Гоголя. По сути, на Украине, ежедневно и ежечасно, начиная от местного уровня и до самого верха, украинская власть разыгрывает гоголевского «Ревизора», — за жалкой своей возней совершенно забыв о том подлинном Ревизоре, который появляется у Гоголя в самом конце пьесы и перед которым каждому неизбежно придется давать ответ.

Поэтому нашему народу спасать свои духовные ценности придется не при помощи, а вопреки государству. Впрочем, подобное уже неоднократно происходило в истории Малой Руси.

Украина сейчас фактически разделена на две непримиримые культуры. Но уяснение серьезности этого положения осложняется еще и тем, что люди, воспитанные в советскую эпоху, не воспринимают в качестве существенной для себя проблемы тот факт, что их вынуждают изменить свой язык и покушаются на ту культурную среду, в которой они развивались прежде. Это происходит потому, что во-первых, эти люди, в полном соответствии с коммунистической доктриной, не привыкли придавать большого значения всякого рода «надстроечным» (а значит, по их мнению, второстепенным) вопросам; а во-вторых, привыкли при советской жизни к достаточно мирному сосуществованию русской и украинской культур и к неагрессивному характеру последней. Однако мирный характер украинства в советскую эпоху объясняется его слабостью. Слабому, до тех пор, пока он не в силах одолеть соперника — всегда выгодно находиться с ним в мире. Но как только украинствующие ощутили на своей стороне перевес — обеспеченный внешней поддержкой и кризисом в России — они сразу же выступили в предназначенной для них роли — роли могильщиков всего русского. (Показательно, кстати, что и в советское время, едва лишь на политическом небосклоне вырисовывалась возможность развала России — так сразу же на горизонте появлялось украинское самостийничество — в полной готовности вершить свое черное дело. Так было и в первые годы Советской власти, окрашенные антирусскими настроениями коммунистической властной верхушки и ее упованием на мировую революцию. Так было и в годы немецкой оккупации во время Второй мировой войны. Так было и в годы хрущевской «оттепели» — с наметившейся, но не состоявшейся «перестройкой», не говоря уже о «перестройке» горбачевской, развалившей таки Россию…).

Гражданам нынешней Украины очень важно понимать и уметь защищать свои духовные и культурные интересы — подобно тому как их понимали те дореволюционные малороссы, которые противились попыткам включения в школьную программу украинского языка. Ведь, даже сегодня, украинский язык — неустоявшаяся смесь, «суржик», русского, польского и других языков — несмотря даже на старания многочисленных энтузиастов и семидесятилетние государственные потуги Советской власти, есть пока что не более чем разговорный язык (по справедливости — имеющий право претендовать разве что на статус «языка застольных песнопений»). Беда наша, однако, в том, что сегодня украинский язык утвержден в статусе единственного государственного языка. К ому же на Украине слишком мало людей, которые хоть во что-нибудь ставят свою духовную жизнь, и ради полноценного духовного и культурного своего развития готовы упустить карьерные возможности.