Другой особенностью второй сигнальной системы является то, что в отличие от первой сигнальной системы она базируется не столько на индивидуальном опыте человека, сколько на общественно-историческом опыте человечества, а индивидуальный опыт становится частью общественно-исторического опыта.

Вместе с тем, являясь идеальным продуктом деятельности мозговых структур каждого человека, вторая сигнальная система несет в себе и отпечаток этой индивидуальности, которая, со-

храняя общую понятийную систему, как бы модулирует ее, меняя относительную значимость, тесноту связей, их ценность и другие отношения внутри системы, а также может изменить порядок использования правил оперирования. Уже первые исследователи отмечали такие характерные особенности функционирования второй сигнальной системы, как наивный антропоцентризм, отражающий прежде всего отношения между Я и не-Я, подверженность эмоциональному состоянию и т. п. Мы специально подчеркиваем эту особенность, так как она определяет своеобразие психофизиологического изучения второй сигнальной системы.

Законы функционирования второй сигнальной системы с разных сторон и на разном уровне изучают различные науки: философия, этология и этнография, лингвистика, этика и эстетика, однако связать эти законы с особенностями физиологии высшей нервной деятельности они принципиально не могут, так как физиологические механизмы сознания остаются вне сферы этих наук. Вместе с тем физиология и психология также не могут полностью решить весь комплекс проблем, поскольку физиология не в состоянии объяснить социальные аспекты мышления известными ей физиологическими процессами, а психология, описывающая феноменологию реализации второй сигнальной системы, не может подвести под нее физиологический базис.

Выход из этого, казалось бы неразрешимого, тупика, вероятно, можно найти в психолингвистике, которая, едва появившись на свет, дала новую ветвь в виде нейролингвистики.

Конечно, вторую сигнальную систему как систему сигналов и механизмов их переработки было бы неправильно сводить только к оперированию понятиями в их вербальной форме, однако можно в качестве постулата принять положение о том, что закономерности функционирования во многом будут общими, то есть, изучая вербальные преобразования в какой-либо языковой системе, мы сможем понять и более общие законы. Таким образом, приняв положение о том, что лексика, семиотика и грамматика языка являются репрезентацией второй сигнальной системы, мы, меняя исходное психическое состояние человека и регистрируя изменения в этих характеристиках языка, можем судить о психических механизмах второй сигнальной системы — психолингвистика; изменяя же те или иные физиологические процессы в ЦНС, можем судить о физиологических закономерностях — нейролингвистика.

Здесь, вероятно, возможно столкнуться с двумя срезами (прежде всего в прагматике, как элементе семиотики), о которых говорилось выше — общественно-историческим и индивидуально-личностным, и некоторые данные в настоящей работе, как и в ряде работ А. Р. Лурия, указывают на это.

Целый ряд понятных этических соображений не позволял на одном человеке выявить динамику изменений второй сигнальной системы, динамику языковых нарушений во всем диапазоне нарушений сознания. Большинство опубликованных работ описывает в основном казуистику. Предлагаемая читателю книга является

6

первой попыткой, наблюдая действие современных фармакологических средств в процессе лечения людей, изучить лингвистику, измененных состояний сознания на поэтапном уровне. Выявленные на основе этих данных закономерности подтвердили некоторые уже ранее высказанные предположения, вместе с тем они позволили вскрыть ряд новых, до сего времени не имевшихся в науке данных. Пожалуй, следует среди них указать на обнаруженные автором три формы языкового поведения, связанные с индивидуальными особенностями человека, относительную устойчивость связей типа предмет —свойство по сравнению со связью предмет—класс (здесь естественно напрашивается объяснение, что во втором случае мы имеем дело с более высоким уровнем общественного сознания — умозаключения по сравнению с суждением) . Удивительной оказалась устойчивость некоторых сложных правил формальных преобразований, хотя, согласно последним данным, за это отвечают специальные структуры коры головного мозга, которые могут и не быть затронуты действием применяемого препарата.

Очень важной для задач прикладной физиологии является возможность по особенностям языкового поведения судить не только о глубоких изменениях сознания, но и о таких, которые проявляются главным образом в направленности сознания. Об этом убедительно говорят данные, полученные при действии различного рода адаптогенных факторов. Исследования, приведенные в монографии, являются важными и потому, что они по сути открывают новое научное направление на стыке физиологии, психологии и лингвистики.

Чл.-кор. АМН СССР В. И. Медведев

I

Глава I

ПРЕДМЕТ И МЕТОД ЛИНГВИСТИКИ ИЗМЕНЕННЫХ СОСТОЯНИЙ СОЗНАНИЯ

КОНЦЕПЦИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ

Лингвистика измененных состояний сознания представляет собой новую, динамично развивающуюся область языкознания, основой которой можно считать положение о том, что нормальной речевой деятельности носителей естественного языка неотъемлемо присущи моменты напряженности, усложненности порождения и восприятия речи, на материале которых анализ закономерностей речевой деятельности особенно эффективен. Сюда относятся прежде всего естественно возникающие в необычных условиях существования измененные состояния сознания, к которым следует отнести состояния стресса и переутомления, связанные с ответственной работой или пребыванием в тяжелых природных условиях; состояния тревоги и страха либо сильного волнения и радости при нарушении привычных жизненных стереотипов или резком изменении жизненной обстановки. Для более результативного изучения этих процессов можно проводить наблюдения за состоянием людей, с лечебной целью проходящих психофармакологическую терапию, что подразумевает искусственно вызываемые измененные состояния сознания.

Следует подчеркнуть, что основным принципом нашего исследования, а также всех привлеченных нами научных публикаций советских и зарубежных исследователей измененного сознания было наблюдение состояний, как возникающих у людей при общественно полезном труде, так и вызываемых у них для достижения общественно целесообразных и гуманных результатов. К первым относятся состояния, возникающие при обычном труде в необычных условиях (высокогорье и пр.), изучаемые с целью улучшения адаптации к ним людей. Ко вторым относятся состояния, вызываемые медиками в условиях стационара по официально утвержденным методикам при лекарственной терапии ряда заболеваний с целью наиболее эффективного их излечения.

8

Изучение измененных состояний сознания, проводимое боль-= шим количеством научных коллективов, стало в последние годы приоритетным направлением в исследовании мышления. С 1973 г. издается международный «Журнал измененных состояний сознания» (Нью-Йорк, с 1981 г. название изменено), библиографические перечни насчитывают тысячи трудов по этой теме [104], получившей особенное развитие после международного симпозиума по измененным состояниям сознания (Торонто, 1978 г., [140]). В настоящее время ученые восьми европейских стран и США проводят совместный крупномасштабный проект «Международное исследование измененных состояний сознания» (сокращенно ISASC), задачей которого является создание и экспериментальное обоснование стандартного, равнозначного для каждого из используемых в этих странах семи языков, теста с целью массового анализа этих состояний [130]. Языковой материал, собранный к настоящему времени по данной проблеме, весьма обширен и в то же время разнесен по публикациям в пределах десятков различных наук — от психологии до реаниматологии, — поскольку вне зависимости от целей исследования ученым приходится вступать в речевой контакт с испытуемыми. Осмысливая полученный языковой материал, исследователи обычно преувеличивают специфичность отдельных состояний сознания. Так, согласно мнению даже ведущих теоретиков в данной области, в принципе возникает столько новых «наук» и метаязыков описания, сколько есть измененных состояний [157, с. 93], в пределах которых структуры мышления просматриваются через язык без искажений [138, с. 61].