Я ощущал зло от пирамиды, видел абаса, русалку и Старшего, дважды убил Мишаню и читал дневники Марии Волоховой. Да и так, за свою непростую жизнь неоднократно сталкивался с плохими вещами. Но я не хотел верить Георгию, и спросил его:

— Неужели все настолько плохо?

— Даже хуже… — прошептал он. — Намного хуже. Просто я не могу рассказать всего, что видел, язык не поворачивается и трудно сосредоточиться, потому что ослаб. Однако скоро ты сам все увидишь и поймешь, что я не солгал. Ты когда–нибудь видел, как пятилетнюю девочку под древние злые молитвы кладут на алтарь и трахают, словно последнюю шлюху во все дырки со всеми извращениями, пока она не сдохнет на хую мучителя? Я видел. И проклял этот день. Хотел вырвать себе глаза и порвать пальцами барабанные перепонки. Не получилось, Старший снова вмешался, запретил членовредительство. А мужики… Ты знаешь, что бывает с крепким здоровым мужчиной, когда ему в задницу вставляют раскаленный прут? Скоро можешь узнать. И не со стороны на это будешь смотреть, а сам участие в ритуале примешь. Как тебе такой расклад? Не нравится? Я здесь давно. Наверное, самый старый из всех узников подвала. Уже истощаюсь и готов к смерти. Я хочу ее прихода, молю о скором конце, но после каждого ритуала Старшие отправляют меня обратно в подвал и дают возможность восстановиться. А ты мне не веришь. Зря. Зачем тогда спрашиваешь, если не веришь? Зачем?

— Ладно–ладно, успокойся. Верю я тебе. Но ты мне конкретику давай. Чем отличаются те, кто сидит в бараке, от тех, кто в подвале?

— Люди разные.

— Это ясно. Однако в чем разница?

— Как пример, вспомни животных. Одних растят ради мяса и шкуры. А другие, пока могут, дают молоко и шерсть, и только потом отправляются на бойню.

— Ну…

— Вот тебе и ну… В бараке обычные люди, не способные долгое время выносить страдания. Час–другой, и умирают. Если мастер работает, профессиональный палач, могут и день протянуть, но пирамида их душу раньше забирает. А в подвале самые сильные. Не физически, а именно духовно. Кто стержень в душе имеет, на поступки способен и сам по жизни себе дорожку протаптывает. Мы страдаем дольше, наблюдаем за пытками и сами им подвергаемся. Нас убить не так легко и наша агония длится не часы, а недели и месяцы. Ты понимаешь меня?

— Пока не очень.

— Всему свое время. Потом поймешь. Просто запомни — с одного человека из барака выходит один кирпич для пирамиды. Иногда два. С нас гораздо больше. За несколько ритуалов, может, десять.

— Допустим, что так и есть. А как часто вас в пирамиду водят?

— Ритуалы проходят не регулярно. Иногда в неделю сразу два, а случается, что за месяц три раза. Наверное, все зависит от того, сколько жертв накопилось.

— А каким путем ведут?

— В сопровождении Старшего через коридор в конце подвала. Ты его уже видел?

— Да.

— Вот по нему мы в пирамиде и оказываемся.

— Проход охраняется?

— Нет.

— И никто не пытался уйти из подвала?

— Конечно, пытались. Только там не просто коридор, а нечто магическое. Не спрашивай — не знаю в чем дело. Однако не успевает человек и пяти метров пройти, как ему становится плохо, и он возвращается. Когда Старший рядом — нормально, а без него не пройти.

Я замолчал. Следовало обдумать слова Георгия, а его уже понесло, и он никак не мог остановиться, продолжал нашептывать про ужасы пирамиды:

— Это все происходит давно. Года и десятилетия. Когда я только в подвале оказался, тоже всем интересовался и хотел отсюда свалить, здесь был один местный чудак по имени Гойто. Он очень долго держался, только недавно помер, все на помощь любимой женщины рассчитывал, какую–то Светлану ждал. Не дождался, а мне немало знаний передал. К сожалению, совершенно бесполезных. Так он говорил, будто пирамида строится для того, чтобы соединить нижний мир и средний. После чего орды демонов, злых духов, оживших мертвецов и призраков прорвутся на Землю. Они начнут пожирать людей, через это обретут великую силу и многие станут подобны богам.

— Да–да, — вполуха слушая Георгия, согласился я с ним. — Продолжай.

— А еще он говорил, что злые духи могут зачать от некоторых женщин детей. Получаются полукровки. Если они больше к демонам близки, то похожи на Старших. А если на людей, то почти люди…

«Покойный Мишаня классический пример такой связи», — отметил я.

— И был разговор, — продолжил Георгий, — что под пирамидой огромный древний лабиринт, который хранит несметные богатства, наследие древних цивилизаций. И там же под землей гномы проживают, и мутанты всякие. Вот так–то… Хотя нас это не касается. Мы подвальники. Еще день–другой и снова будет проведен ритуал. Тебя к тому времени уже допросят, ты все Старшим расскажешь и с нами пойдешь…

— А если упрусь и ничего не расскажу?

— Не бывает такого. Все ломаются и ты ни разу не особенный. Старший тебе в глаза посмотрит, и ты сдашься. А еще тебя могут Гоганчику отдать.

Вспомнив, что уже слышал это имя или прозвище, я поинтересовался:

— Кто это?

— Скорее, что… Призрак. Зовут Гоганчик. Он маленький и глупый. Помер, когда ему было восемь–девять лет. В нижний мир не отправился, при Старших крутится. Они его подкармливают крошками с ритуалов, а призрак помогает охране и пытает людей.

— Как пытает?

— Может в голову залезть и самые сокровенные тайны узнать, наслать видения или заставить человека совершить нечто плох…

Георгий оборвал свою речь на полуслове, вздрогнул и посмотрел в сторону коридора.

— Ты чего? — я слегка толкнул его в бок.

— Старший идет… Неужели не чуешь?

— Нет.

— Ничего, потом научишься.

Тем временем мои сокамерники зашевелились. Наверное, Георгий не единственный, кто чуял Старшего. Напоминая стадо напуганных баранов, они сбились в плотную кучу, и Георгий последовал их примеру, вклинился в толпу и замер.

Я решил остаться на месте, от судьбы не убежишь, и спустя несколько секунд увидел, что подземный коридор озарился неярким светом. А затем появился Старший, по внешнему виду тот самый, который встретил меня и охранников на окраине поселка. У него не было фонаря или свечи, но с ним был свет. Вокруг его тела, разгоняя темноту, струились белые кольца. Именно они давали свет, и это завораживало. Хотелось смотреть, как гибкие узкие линии, напоминающие лазерные лучи, изгибаются вокруг Старшего, на ходу медленно перетекают вдоль рук, ног, головы и туловища, создавая причудливые изломанные картинки. Однако же, красивое зрелище.

— Пойдем! — я сам не заметил, как Старший оказался передо мной.

Поднявшись, я последовал за ним, а урод на ходу бросил в толпу моих сокамерников:

— Завтра ритуал. Соберитесь с силами. Половина из вас его не переживет.

Кто–то застонал. Кто–то заплакал. А кто–то начал читать молитву. Но я на это внимания не обращал, а двигался вслед за Старшим и надеялся, что смогу улучить удобный момент, броситься на него и сломать мутанту тонкую шею.

«Не сейчас», — подумал я, когда мы проходили через коридор, который, как мне казалось, в любой момент готов сжаться и раздавить нас стенами.

«Не сейчас», — решил я, когда мы поднимались по широкой каменной лестнице.

«Не сейчас», — сказал я сам себе, когда мы оказались в комнате, где находились два вооруженных АКСУ охранника.

«А вот теперь можно попробовать!» — промелькнула мысль, когда мы миновали еще несколько коридоров, вошли в небольшое помещение, напоминающее кабинет, и свет вокруг Старшего пропал.

Я бросился на врага. Я вложил в рывок все силы, какие у меня имелись, без остатка. Я действовал решительно и быстро. Я не должен был промахнуться. Однако вместо шеи врага, мои ладони схватили воздух, а потом я врезался в стену. Каково это — врезаться лицом в камень? Ничего приятного. Голова закружилась, кожу на щеках содрал и в дополнение к шишкам, которые были получены от охотников и сокамерников, добавились новые.

Мое тело безвольно скатилось вдоль стены, но почти сразу я услышал приказ Старшего: