— Вынуждать не буду, дорогая госпожа, только попрошу. Он — главный свидетель. Понимаю, ему хотелось бы остаться дома. Кроме всего прочего, он еще и простужен. Но я убежден, что он заинтересован в быстром выяснении дела. А может, есть уже какой-нибудь ответ из Парижа. Тело должно быть найдено. Если преступник не… — он начертил в воздухе нечто вроде креста.

— …не четвертовал тело, чтобы лучше спрятать концы? — закончила за него бабушка.

— Перестань, мама, перестань! — тихо вскрикнула Эмилия.

Жонне сел рядом с сыном и взял его за руку. Судороги прекратились. По счастью, Жан-Марк ничего не слышал.

— Вы отлично знаете, как поддержать человека, дружившего с жертвой, — сказала бабушка и, передразнивая инспектора, начертила в воздухе крест.

Сенвиль не выдержал.

— Не воображайте, пожалуйста, что, если у вас седые волосы, вам все можно! Господин Жан-Марк Берже, я вас прошу…

Вера инспектора в выносливость человеческого организма оказалась ненапрасной. Жан-Марк встал.

— Можно мне пойти с вами? — умоляющим тоном спросил отец. — Я хотел бы сопровождать сына.

— Как вам угодно. В машине есть одно место.

— Я тоже, — сказала бабушка.

— Одно место — это не два.

— Ох, золотко мое, — плакала Эмилия, обнимая Жан-Марка. — Возьми шарф и закутай как следует горло.

Перед домом стоял черный полицейский автомобиль. Его приезд, отъезд и возвращение возбудили всеобщее любопытство. Одни стояли на улице, другие смотрели из окон. Сенвиль велел Жан-Марку сесть и сам занял место рядом с ним. Жонне уселся рядом с шофером. Когда машина тронулась, на пороге магазинчика госпожи Пешон показался Леонар и помахал рукой.

— Ваш брат не спешил домой, — заметил Сенвиль.

— Стало быть, не мог соединиться с нужным человеком. Такие вещи не говорят кому попало, вы должны признать.

— Признаю, — ответил инспектор.

Машина на огромной скорости неслась в сторону Роны. Инспектор наслаждался свежей зеленью и искрящейся вдали рекой. Внимание Жонне, как и шофера, было приковано к дороге. Отупевший Жан-Марк, погрузившись в апатию, подскакивал при каждой выбоине или повороте.

— Взгляните, — сказал Жонне шоферу. — Улица Терран. Мы тут работаем уже тридцать лет. На шелкопрядильном комбинате Сен Поликарп. Мой брат и я.

Шофера это мало занимало. Приближаясь к улице Пюи-Гайо, он включил сирену. Через три минуты они были у цели, на улице Вобан, в здании криминальной полиции, где их с нетерпением ждал комиссар Тевене.

Получив рапорт из комиссариата на Круа-Русс, полиция немедленно известила набережную Кэ-дез-Орфевр, но на вопрос «Есть ли у вас тело женщины с отрубленной рукой» в Париже ответили: «Нет!» Потом Делорм принес «кровавый», как его прозвали, чемодан и отдал в лабораторию, адрес же мадемуазель Сарразен он сообщил шефу, который тут же соединился со своим парижским коллегой, комиссаром Пикаром, чтобы поделиться с ним информацией.

После напрасных попыток дозвониться на улицу де ла Ферм Пикар заявил:

— Едем туда! Как только что-нибудь узнаю, позвоню вам!

В дверь постучали.

— Войдите.

Сенвиль вошел один.

— Они здесь, шеф. Жених с отцом.

— Наши парижские коллеги, наверное, уже в ее квартире, — сказал Тевене. — Ну, а он что говорит?

— Несет чушь.

— Хорошо. Давай его сюда.

— Отца тоже?

— Нет.

Сенвиль открыл дверь. Вошел Жан-Марк. Тевене указал ему на кресло и представился:

— Комиссар Тевене, начальник криминальной полиции. Мне очень неприятно, господин Берже, что я вынужден вас побеспокоить. Понимаю, как вы переживаете.

— Да, это страшно, — прошептал Жан-Марк.

Тевене снова занял место за широким столом и знаком пригласил Сенвиля сесть. Потом он посмотрел на Жан-Марка.

— Оставим пока эту удивительную историю с заменой чемоданов. Начнем с самого главного. Вы уверены, что опознали руку своей невесты, мадемуазель Югетты Сарразен и кольцо, которое вы ей подарили?

— Да.

— Мы звонили в ее квартиру, никто не ответил. Объясните мне, пожалуйста, такую вещь: то, что не подошла к телефону мадемуазель Сарразен, понятно. Она мертва. Но почему не взял трубку никто из ее семьи? Почему никто вчера не известил полицию об убийстве? Вероятно, с момента преступления до того, как американец подбросил вам этот чемодан, прошло много времени?

— Мадемуазель Сарразен живет… жила одна. Со служанкой. Но у той по воскресеньям всегда был выходной.

— Одна? Такая молодая девушка?

— Она… она была не такая уж молодая… Ей тридцать пять лет… Около того. Тридцать пять или тридцать шесть…

Сенвиль поднял брови, не отрываясь от своих записей.

— А вам? — спросил Тевене.

— Мне?

— Да, вам. Тут написано, что вам двадцать три года. Ну ладно… Сенвиль, соедините меня с квартирой мадемуазель Сарразен. Возьмите другую трубку и записывайте.

Жан-Марк опустил плечи, он выглядел так, словно хотел провалиться сквозь землю. Раздался голос телефонистки:

— Майо сорок шесть-семьдесят девять на проводе!

— Это квартира мадемуазель Сарразен? — спросил Тевене.

— А кто говорит?

— Комиссар Тевене из лионской криминальной полиции.

Голос тотчас же изменил интонацию.

— О, извините, господин комиссар. С вами говорит инспектор Блондель. Сейчас дам трубку комиссару Бело.

— А это дело будет вести Бело? — обрадованно спросил Тевене.

Сенвиль казался не менее довольным.

— Добрый день, дорогой Бело, — начал Тевене. — Я так рад, что застал вас!

— Я тоже рад вас слышать, комиссар, — сказал Бело. — Жертва действительно мадемуазель Сарразен, хозяйка виллы на улице де ла Ферм, девять-бис в Нейи. Это тяжелое зрелище, не только из-за отрубленной руки…

— Она в спальне?

— Нет, лежит на тахте в гостиной. Одета в ночную рубашку и халат.

— Когда это произошло?

— По мнению доктора Бонитета, около восьми вечера. Руку отрубили позже.

— Я полагаю! Но как объяснить тот факт, что никто не поднял тревоги?

— Жертва жила одна, со служанкой, которая до нашего прихода ничего не знала. Открыла нам как ни в чем не бывало и удивилась только, когда мы представились. Сказала, что ушла в воскресенье утром и, вернувшись из кино, проскользнула в свою комнату на цыпочках, чтобы не будить хозяйку. Она как раз ожидала звонка, чтобы подать завтрак.

— Кстати о звонке, — сказал Тевене, — мы недавно звонили по этому номеру, и никто не взял трубку.

— Телефон был отключен. Меня удивляет то, что служанка не вошла ни в гостиную, ни в какую-либо другую комнату на первом этаже, хотя они соединяются друг с другом. Она должна была заметить жертву. Служанка утверждает, что ей было запрещено убирать в доме и даже поднимать шторы, пока мадемуазель не проснется.

Тевене, который, слушая, перелистывал записи Сенвиля, искоса взглянул на Жан-Марка.

— Бело, спросите, пожалуйста, эту особу, когда она в последний раз видела жениха мадемуазель Сарразен.

— Подождите минутку…

— Извините, я хотел бы… — начал удрученный Жан-Марк.

Но Тевене продолжил телефонный разговор:

— Слушаю…

— Она не знала жениха.

— Не знала жениха?

Жан-Марк возмущенно воскликнул:

— Это Жизель, горничная! Спросите ее, знала ли она Жан-Марка Берже.

Тевене передал вопрос. Через некоторое время в трубке раздался голос Бело:

— Действительно, она хорошо знает господина Берже, друга мадемуазель Сарразен.

— Друга, — повторил Тевене. Жан-Марк пожал плечами. — Дорогой Бело, я думаю, нам вскоре снова придется поговорить.

— Мне тоже так кажется, господин комиссар.

Они попрощались, и Тевене, повесив трубку, с добродушным выражением обратился к Жан-Марку:

— Вы хотели мне что-то сказать…

— Да, я хотел предупредить вас насчет Жизели. Это полная идиотка, и мадемуазель Сарразен не питала к ней никакого доверия, просто не из кого было выбирать. Почему мы должны были делиться с ней своими планами? Мадемуазель Сарразен не нуждалась в такой наперснице. У нее было множество знакомых в большом свете. Мы любили друг друга и были обручены, клянусь своей сестрой! Я приехал, чтобы известить семью о предстоящей свадьбе. Разница в возрасте не имела для меня значения. Она выглядела так молодо, была так умна, так тонко понимала искусство! Она любила живопись, а я собираюсь стать художником, специально для этого приехал в Париж! Мы познакомились на большом приеме в Академии. Танцевали… Потом начали встречаться…