Я не мог вынести разговор с кем—либо той ночью. Я сидел один на сиденье, высоко на футбольном стадионе, в то время как шло шоу, думая об Энни и ее ребенке, маме и папе, все, что я потерял и пропустил. Впервые за многие годы я чувствовал себя рассерженным на мистера Крепсли за то, что он сделал меня кровным. Мне было интересно, на что походила бы моя жизнь, если бы он оставил меня в покое, жалея, что я не мог вернуться и изменить прошлое.

Но не было никакого смысла мучить себя. Прошлое было закрытой книгой. Я не мог сделать ничего, чтобы изменить его, и не был даже уверен, что я бы сделал, если бы мог — если бы я не был кровным, то я не смог бы сообщить вампирам о Курде Смальте, и весь клан, возможно, пал бы.

Если бы я вернулся домой десятью или двенадцатью годами ранее, то мои чувства потери и гнева, возможно, были более сильными. Но я во всем был взрослым теперь, кроме внешности. Князь вампиров. Я учился работать с душевной болью. Это была не легкая ночь. Слезы текли свободно. Но к тому времени, когда я уйду прочь, чтобы заснуть за несколько часов до рассвета, я смирюсь с ситуацией, и буду знать, что утром не будет никаких новых слез. Холод был жесток, когда я проснулся, но я отделался от него, побежав на нижние ярусы стадиона, где располагался лагерь Цирка.

Когда я шел к палатке, которую я делил с Харкатом, я заметил мистера Толла. Он стоял у открытого огня, жаря колбасы на вертеле. Он подозвал меня и бросил горсть колбас мне, потом надел новую партию и сунул их в огонь.

— Спасибо, — сказал я, нетерпеливо громко жуя обжигающе горячие колбасы.

— Я знал, что ты захочешь, есть, — ответил он. Он посмотрел на меня пристально. — Ты должен был увидеть свою сестру.

— Да. — Меня не удивляло, что он знал. Мистер Толл был проницательной старой совой.

— Она видела тебя? — спросил мистер Толл.

— Она видела меня кратко, но я ушел прежде, чем она хорошо рассмотрела.

— Ты вел себя правильно. — Он перевернул колбасы и заговорил тихо. — Ты собираешься спросить меня, смогу ли я помочь защитить твою сестру. Ты боишься за ее безопасность.

— Харкат думает, что что—то случиться, — сказал я. — Он не уверен что, но если это касается Стива Леопарда, он может использовать Энни, чтобы причинить мне боль.

— Он не будет, — сказал мистер Толл. Я был удивлен его прямотой — обычно он был очень уклончив, когда речь шла о раскрытии чего—нибудь, о будущем. — Пока ты остаешься вне ее жизни, твоей сестре не будет прямой угрозы.

— А как насчет косвенной угрозы? — спросил я осторожно. Мистер Толл усмехнулся.

— Мы — все под косвенной угрозой, так или иначе. Харкат прав — это – время и место судьбы. Я не могу сказать больше об этом, кроме того, что нужно оставить твою сестру в покое. Таким образом она в безопасности.

— Хорошо, — вздохнул я. Я не был рад оставить Энни, саму по себе, но я доверял Хиберниусу Толлу.

— Теперь ты должен поспать, — сказал мистер Толл. — Ты устал. Это походило на хороший план. Я съел другую колбасу, повернулся, чтобы уйти, затем остановился.  — Хиберниус, — сказал я, не стоя перед ним, — я знаю, вы не можете сказать мне, что случиться, но прежде, чем мы приехали сюда, вы сказали, я не должен был приехать. Было бы лучше, если бы я остался в стороне, не так ли? Была долгая тишина. Я не думал, что он собирался ответить. Но потом, он тихо сказал: — Да.

— Что, если я уеду сейчас?

— Это слишком поздно, — сказал мистер Толл. — Твое решение вернуться, привело в движение цепь событий. Этот поезд не может быть пущен под откос. Если бы ты ушел сейчас, то это только удовлетворило бы цели сил, против которых ты выступаешь.

— Но что, если… — я сказал, поворачиваясь, чтобы выдвинуть вопрос. Но мистер Толл исчез, оставив только мерцающий огонь и палку с колбасами, лежащую на траве рядом с огнем.

Вечером, после того как я отдохнул и насладился сытным обедом, я сказал Харкату о моей поездке домой. Я также рассказал ему о своем кратком разговоре с мистером Толлом и как он уговаривал меня не связываться с Энни.

— Тогда ты был прав, — проворчал Харкат. — Я думал, что ты должен включить себя в … свою семью снова, но, кажется, что я был неправ.

Мы скормили остатки мяса человеку—волку(часть наших повседневных дел).Мы стояли на безопасном расстоянии от его клетки, хорошо известно, какую силу имели его страшные челюсти.

— Что насчет твоего племянника? — спросил Харкат. — Есть семейное сходство?

Я остановился,в моей правой руке был большой кусок мяса. — Как ни странно,но я не думал о нем до сих пор.Я думал о нем как о сыне Энни. Я совсем забыл , что он мой племянник. — Я криво усмехнулся. — Я — дядя!

— Поздравляю,— невозмутимо сказал Харкат. — Он похож на тебя?

— Не очень,— сказал я.Я думал о белокуром, круглолицем мальчике, помогавшем Энни нести чистые вещи. — Хороший парень, следуя из того, что я видел. Красивый конечно, как и все из семьи Шэн.

— Конечно,— фыркнул Харкат.

Мне было жаль что я не запомнил мальчика Энни. Я даже не знал его имени. Я думал вернуться и спросить о нем — я мог повесить на воротник Бриджит еще несколько сплетен —но отказался от этой идеи сразу. Именно такой трюк может иметь неприятные последствия и принести мне внимание Энни. Лучше всего забыть о нем.

Когда мы закончили, я увидел, что молодой мальчик наблюдал за нами из—за соседнего фургона. Он изучал нас тихо, заботясь о том, чтобы не привлечь внимание. В нормальном ходе вещей я проигнорировал бы его – дети часто приходили, разнюхивая участок Цирка. Но мои мысли были на моем племяннике, и я оказался больше заинтересованный мальчиком, чем обычно.

— Привет! – крикнул я, махая ему. Голова мальчика мгновенно исчезла позади фургона. Я оставил бы его, но несколько мгновений спустя мальчик вышел и подошел к нам. Он выглядел возбужденным — понятно, так как мы были в присутствии рычащего Человека—Волка — но он с трудом боролся, чтобы не показать это.

Мальчик остановился в нескольких метрах и кратко кивнул. "Привет", пробормотал он. Он был худым. У него были темно—русые волосы и яркие синие глаза. Я поместил его возраст где—то в области десяти или одиннадцати, возможно немного старше, чем ребенок Энни, хотя, возможно, не было большой разницы в возрасте. Из всего, что я знал, они могли бы даже ходить вместе в школу!

Мальчик ничего не сказал, поздоровавшись с нами. Я думал о своем племяннике и сравнивал этого мальчика с ним, поэтому я тоже ничего не сказал. Харкат, наконец, нарушил молчание.  — Привет, — сказал он, опуская маску, которую он носил для фильтрации воздуха, который был ядовитый для него. — Я — Харкат.

— Дэриус, — сказал мальчик, кивая Харкату, не предлагая обмениваться рукопожатием.

— И я — Даррен, — улыбнулся я.

— Вы двое из шоу уродов, — сказал Дэриус. — Вчера я видел вас.

— Ты был здесь прежде? — спросил Харкат.

— Пару раз. Я никогда не видел шоу уродов прежде. Я попытался купить билет, но никто не продал мне, ни одного. Я спросил высокого парня — он — владелец, не так ли? — но он сказал, что это не подходит для детей.

— Это немного на ужасной стороне, — сказал я.

— Именно поэтому я хочу увидеть это, — проворчал он. Я засмеялся, вспомнив, на что походил я, в его возрасте. — Вот, что, — сказал я. — Почему бы тебе не погулять здесь с нами? Мы можем показать тебе некоторых из исполнителей и рассказать тебе о шоу. Если ты все еще хочешь билет, возможно, мы сможем достать один для тебя потом.

Дэриус покосился на меня подозрительно, затем на Харката.  — Как я узнаю, что могу доверять вам? – спросил он. — Вы можете быть парой похитителей. — Ох, честное слово, мы не будем … похищать тебя, — промурлыкал Харкат, рассматривая Дэриуса с широкой улыбкой, обнажая серый язык и острые, заостренные зубы. — Мы могли бы скормить тебя Человеку—Волку …, но мы не будем похищать тебя.

Дэриус зевнул, чтобы показать, что он не был впечатлен театральной угрозой, затем сказал: — Что, черт возьми, мне еще делать. — Потом он топнул ногой и поднял нетерпеливо бровь. — Давайте! – щелкнул он. — Я готов!