Утопая в рваных кружевах, тощей набитой соломой подушки, я мучилась в тяжелом забытьи. Сон, спасительный сон, был где-то очень далеко и совсем не торопился ко мне. Белесый туман густел, настойчиво прижимая к постели. Слабо взмахнув руками, я попыталась отогнать наваждение, но страшная мука внезапно пронзила все тело, и уже не сопротивляясь, я погрузилась в небытие.

— Странное место, и не земля вовсе, но и не небо. Сверкающие холодным блеском прозрачные кристаллы листьев, замерзшая трава под ногами, иней. Это было похоже на сказку, где внезапно все остановилось. Все умерло. Как будто на весь сочно-зеленый мир сошла безжалостная лавина холода. Все заморозив. Отняв жизненные силы птиц, выпив краски цветов. Нарушенная гармония жизни была печальна и торжественна. Задев запорошенную веточку, я вздрогнула. Неведомая сила властно призывала меня. Вдали кто-то стоял, и его взгляд подчинял своей воле. Я шла к нему, накалывая голые ступни острыми льдинками и не замечая боли. Шла. Его глаза были повелительны и добры. Забыв свои желания, мысли, забыв про больную голову, я шла. Шла на далекий голос, глухой, прерывистый, тяжелый.

— Эльфарран, вернись. — Но его губы не шевелились.

В другой обстановке я бы очень заинтересовалась этим феноменом, но сейчас мне казалось, что все так и должно быть, так и не иначе.

Голос внезапно смолк. Видение начало расплываться. Подняв руку, я коснулась своего лица. На пальцы упала слеза, горячая как кровь, она медленно покатилась и сорвалась на землю. Замерзший мир распался: голоса тысяч птиц внезапно разрушили тонкий хрусталь тишины; сбросив леденящие оковы, цветы распрямились и с еле слышными щелчками раскрыли бутоны; зеленая волна густой листвы, захлестнула верхушки деревьев. Застрекотали кузнечики. Соревнуясь в красоте, бабочки расправили паруса пестрых крыльев. Не в силах поверить в то, что это происходит со мной, я беспомощно глядела на внезапное буйство пробуждающейся жизни. Ароматы трав, маленькие изумрудные лягушата, ослепительно синие небо. Я была частью этого благословенного мира. Чьи-то руки, приподняв меня над землей, настойчиво повлекли прочь.

"Ну и пусть — думала я, — пусть меня похитят." Нет воли, нет времени, нет ничего. Полная покорность. Но я знала эти объятия, когда-то давно, очень давно, и помнила эти глаза, насмешливые, любимые. Я медленно кружилась и тонула в их синеющем омуте. Странное непонятное чувство, как тать, незаметно пробиралось в душу. Замершее сердце, точно жаждущий путник, добредший до серебряных струй родника, жадно впитывало его. И все казалось уже не таким уродливым. И верилось, что есть в мире радость, есть счастье.

Внезапно палец обожгло — мордорское кольцо раскалилось докрасна. Вскрикнув, я очнулась. Осознание происходящего ужаснуло меня. Кто-то бесцеремонно, по хозяйски сжав в объятьях, целовал меня.

Подняв, скованную неведомой силой, правую руку я ударила маньяка по лицу. Вскрикнув, он отпустил меня. На его обожженной щеке отчетливо обозначился алый след кольца. Горький стон разбиваемого стекла резанул уши. Крик отчаяния и боли, ответил плачу рассыпающегося осколкам роскошного зеркала. Золоченая рама, не выдержала и раскололась. Трещина, подобно корявой лапе сказочного зверя, поползла через загадочные завитушки. Казалась, что чудовищная сила таящаяся внутри, разорвала это совершенное творение гномов. Подобно живому существу зеркало умирало. Немым укором тускло отсвечивали капли его крови — осколки. Слабые искорки, вспыхнув последний раз, угасли, стало неуютно и тоскливо. Как будто у меня из сердца вырвали что-то очень нужное. Что-то, о чем я забыла, или хотела забыть. А может, у меня сердца и не было?

– Да тише ты, — свернувшаяся кольцами змея, лежала на поверхности одеяла. — Всех переполошила. Окаянная. Очередной кошмар? Верещишь как уж с отдавленным хвостом. Спи дальше, великая повелительница Мордора, — зевнув, насмешливо закончила Зая и, свернув поплотнее кольца, снова задремала. Я сидела среди смятых простыней, трясясь от пережитого ужаса.

– Нет. Ну это же надо, в своем доме. Темную королеву, — тихо хихикнув, закончила мысль, — чуть не украли голубушку.

Разбитое зеркало, подаренное гномами, было страшным оружием, неизвестным мне.

На следующее утро необыкновенная тишина странно отозвалась в моих ушах. Привычный фон оркского наречия, прерываемый рыганьем и сопением, неожиданно исчез.

"Готовы к битве — решила я. — Надо сказать им, что-то воодушевляющее."

Площадь была пуста, ну почти пуста. Несколько брошенных котелков и колья от разобранных в спешке палаток. Огромные кострища еще дымили, последними остатками углей.

– Где моё войско. — Я ворвалась в тронный зал.

Как всегда, назгулы вытолкнули вперед, Чаки. Он заикаясь пояснил, что идти за мной в первый подземный мир — дураков нет. Вот напасть на людей, это другое дело, а с барлогом встречаться никто не желает. В общем, орки сбежали!

– Измена — быстро сообразила я. И так мне стало обидно. Что я за властелин, когда все мои подданные меня не слушаются.

Назгулы тоже подозрительно молчали.

– Кто пойдет со мной!? — я упрямо настаивала на подземном походе. — Никто! Ну и оставайтесь дома, трусы. Я пойду одна, и чур не примазываться к моей победе.

Гордо вскинув голову, выскочила в коридор.

Какая я грозная, прямо, отпад.

Так, тяжелые двуручные мечи отменяются. Я их просто не дотащу даже до входа в подземное царство. Туда же отправила булавы, хотя цепочки на них мне очень понравились. Топоры, алебарды, ещё какие-то клинки на ручках и прямые, и закругленные, и ребристые — тоже не нужны: ну очень грубы и неудобны. Примерив несколько шлемов и окончательно испортив прическу, отказалась и от них. Смущенно шмыгая несуществующим носом, в оружейную вполз Чаки. Он, следуя своей привычной тактике, прикинулся незаметным в самом дальнем углу. Грохоча срываемым со стен оружием, я вертела в руках маленькие дротики.

– А это для чего? — Он пожал плечами. — Но ведь должно быть что-то, что подойдет. Старинный арбалет, глухо стукнувший меня по ноге, скатился к подножью набросанной кучи железа.

– Гляди, — обрадованный Чаки подскочил — арбалет.

– Сама вижу, что арбалет. Я стрелять не умею. Или умею? Ты не помнишь? От этих крепких напитков я все забываю.

– Есть только один способ узнать это. — И уже разглядывая дырку в плаще, Чаки философски заметил. — Почти умеешь.

– Тогда, идем, — закинув на спину арбалет, я подобрала кривой ятаганчик. Он был так красиво украшен драгоценными камешками, что оставить его было свыше моих сил. И не прощаясь ни с кем, я ступила на темную лестницу войны. Она была скользкая и мокрая.

– Приеду вызову хороших сантехников. Постоянные протечки в доме меня замучили. Чаки за мной.

Мой друг обреченно потащился следом.

– Может вернемся. В столовой сегодня драконьи ребрышки и компот. — Зная мое пристрастие к компотам, дрожащий назгул слабо протестовал.

– Компот это хорошо, но первый подземный мир лучше. Ты представляешь, как удивится Валентин, когда мы придем с победой.

– Или когда наши обгорелые косточки найдут. Элфани, пожалуйста, пошли назад, — эти слова он договорил уже в полете. Сорвавшись со ступеньки, мы рухнули во мглу. Тяжело разглядеть черного назгула во тьме, поэтому я крепко держала его за рукав.

– Нам ещё долго лететь?

– Узнаем когда приземлимся.

А время шло. Все-таки что-то в этом есть, приятное. И ветерок так нежно холодит личико. И волосы не мешаются. Здорово.

Звездочка мерцающего света, приблизившись оказалась толстым люминисцирующим подземным червем. Свернувшись кольцами, он мирно спал. Утонув в его мягко склизком теле, мы приземлились.

– Славно полетали, может ещё раз.

Назгул шуток не понимал:

– Очень высоко, хозяйка, и страшно. — Это он прибавил, когда выпутавшись из гигантского червя, мы скрылись в одном из темных переходов.