От радости он засмеялся.

– А у меня с собой вино, и закуски, и подарки для моей самой любимой на свете женщины. – Он указал рукой на седельные сумки.

Теперь была ее очередь ждать, пока он разведет огонь и выставит на застеленный пол серебряные бокалы, мех с вином, еду, а потом расстелет рядом свой плащ. Затем, ухмыльнувшись, он подозвал ее к себе:

– Мы скоро согреемся у огня, но, мне кажется, тебе лучше снять с себя промокшую одежду.

Она засмеялась:

– Сначала ты, а потом я.

Присев на плед у огня, Элейн рассеянно смотрела на огонь; сырые ветки сердито трещали, рассыпая искры. Ей вдруг показалось, что она заметила что-то в огне, и в воздухе послышался тяжкий вздох, словно кто-то стонал от боли. Глупости, подумала она. Ведь феникс остался в накрепко запертом ларце для драгоценностей, в Фолкленде. Она теперь совсем его не носила.

Она не могла знать, что Ронвен, заметив, что подвеска забыта, потихоньку достала ее из ларца, куда Элейн спрятала ее. Феникс был всемогущим талисманом, – об этом Ронвен догадывалась. То был особый талисман, который носил в себе любовь короля и защищал Элейн. Не говоря ни слова, она зашила подвеску с фениксом в подкладку ее плаща. Плащ был тяжелый, обшитый мехом; Элейн даже не заметит, что феникс зашит под подкладкой, и будет повсюду носить его с собой, а он будет ее охранять, рассудила Ронвен.

Дональд проследил, куда она смотрит, и его взгляд тоже упал на огонь.

– Ты боишься, что кто-нибудь заметит дым? – спросил он с тревогой.

– Никто ничего не заметит. Мы здесь в безопасности. – Момент испуга, ощущение, что что-то было не так, так же внезапно исчезли, как и появились. – Скоро совсем стемнеет.

– И никто не придет за тобой? – Он почти с благоговением приблизился к ней и начал расплетать ей косы.

– Никто. Ронвен сделает все необходимое. Мы в безопасности.

Элейн улыбнулась, когда он запутался в шнуровке ее платья. Она с нежностью взяла его руки в свои и стала целовать его холодные неуклюжие пальцы. Затем быстро разделась и, дрожа то ли от холода, то ли от предвкушения близости с ним, опустилась перед ним на колени и начала расстегивать пряжку, которой был схвачен его плащ.

– О Нэл. – Он снова обнял ее, не в силах больше сдерживаться. – О, любовь моя, как я молил, чтобы поскорее настал этот момент. Последний раз ты была со мной так давно. Я готов был сойти с ума, ожидая новой встречи с тобой, и мечтал о тебе. – Лаская пальцами ее волосы, он притянул к себе ее лицо, без конца целуя ее.

Их обнаженные тела ощущали ледяной холод; по темной комнате гуляли сквозняки, ветер со свистом врывался в узкие бойницы. Дональд натянул повыше плед и улыбнулся ей.

– Скоро мне надо будет поискать еще растопки для огня. – Нагнувшись над ней, он откинул ей волосы с лица. – Тебе удобно, любовь моя?

Пол под плащом был холодный и жесткий. Лежа на спине под тяжестью тела своего возлюбленного, Элейн ощутила сырость; мороз пробежал по ее членам. Жар его тела, передавшись ей, согрел ее, но ноги у нее замерзали. Тут все было неудобно, но Элейн было все равно. Ее тело трепетало от желания. Она посмотрела ему в глаза и улыбнулась.

Вдруг где-то рядом с треском обрушился камень, и Дональд, вскрикнув от неожиданности, вскочил на ноги. Он озирался вокруг, вглядываясь во тьму.

– Что это было?

– Ветер, наверное, просто ветер, – сказала Элейн и села. Дрожа от холода, она закуталась в плед. Огонь в очаге погас и больше не освещал комнату. – Иди сюда. – Она протянула Дональду руку. Но он продолжал стоять спиной к ней, вглядываясь во мрак.

– Там кто-то есть, – прошептал он.

Элейн сжала руки в кулаки.

– Не глупи, кто там может быть? Сюда никто не ходит.

– Все-таки я проверю. – Голос его был суров. Он накинул на себя нижнее платье и, потянувшись за кинжалом, висевшим у него на поясе, бесшумно вытащил его из ножен. Лезвие его на миг ярко вспыхнуло у Дональда в руке, отразив пляшущие на угольках затухающие огоньки.

Снаружи башни буря взревела в кронах деревьев, и дождь сильнее застучал по осенней листве на земле. Дональд улыбнулся, чтобы успокоить Элейн, и приложил ей к губам палец. Они оба прислушивались к звукам внутри башни, не обращая внимания на завывание бури за ее стенами.

Внезапно кто-то прикоснулся к ее плечу, и она вскрикнула от испуга. Дональд мгновенно повернулся к ней, держа кинжал наготове.

– Что такое?

– Там в самом деле кто-то есть, он дотронулся до меня. – Элейн, кутаясь в плед, поднялась на ноги и попятилась к стене. Ее зубы стучали от страха и холода. – Не оставляй меня, не ходи вниз. Он здесь, в этой комнате.

– Никого здесь не может быть. – Дональд говорил спокойным, ровным голосом: он хотел подбодрить ее. – Погоди, я подброшу веток в огонь.

Наклонившись, он стал шарить рукой по полу, сгребая остатки галочьих гнезд и сухие ветки, а затем бросил все это в очаг на чуть тлеющие угли. Проделав это, Дональд повернулся к Элейн. Он все еще держал кинжал в другой руке. Огонь в очаге разгорелся, и по голым стенам наполненной шорохами и звуками комнаты побежали тени, множество теней. Его собственная тень упала на пол, но, преломившись, полезла на стену. Дональд сделал шаг, и тень смешно скорчилась, стала коротенькой и толстой. Однако все говорило о том, что в комнате действительно никого не было.

– Он, должно быть, спустился вниз, – прошептал Дональд. – Оставайся здесь.

– Не уходи! – Ее умоляющий голос был почти не слышен. Ужас постепенно сковывал ее. – Дональд, разве ты не чувствуешь? Это где-то здесь, в комнате.

Все вокруг было словно пронизано яростью; эта ярость сгустилась настолько, что, казалось, готова была обрести телесное воплощение: холодная, хорошо рассчитанная, она нарастала одновременно с бушующей стихией за окнами. В свете огня, освещавшего помещение, Элейн поняла по лицу Дональда, что теперь и он почувствовал чье-то присутствие.

Держа перед собой кинжал, он попятился к Элейн, чтобы защитить ее от невидимого врага.

– Что это? – почти беззвучно прошептал он. – Что происходит? – У ног его возник маленький смерч из пыли, и со свода потолка у них над головами посыпалась градом сухая известка вместе с камнями.

– Александр, – прошептала она, дико озираясь по сторонам. – Нет, пожалуйста, Александр!

– Кто это? Где он? – Дональд решительно сжал рот, его лицо было сурово. – Боже милостивый, Нэл, я его не вижу, где он? – Еще один камень рухнул с потолка, и Дональд выругался. – Да тут все рушится. Пошли, надо выбраться отсюда.

– Нет! – Элейн подбежала к нему и схватила его за рукав. – Нет, это как раз то, чего он хочет! Он хочет, чтобы мы попали в бурю и потеряли друг друга. Он хочет нас разлучить! Оставайся здесь! А ты уходи, оставь нас, слышишь? Пожалуйста! – кричала она окружавшим их теням. – Я не хочу тебя, ты это понимаешь? Я больше не хочу тебя! – истерически выкрикивала она, обращаясь к кому-то в темноте.

– Нэл! Что это? Кто это? – Волосы на затылке у Дональда встали дыбом, как на загривке у собаки. – Господи Боже, что тут творится?

– Дай мне твой кинжал! – Элейн протянула руку. – Быстро дай его сюда!

Без всякой мысли он перехватил кинжал и подал ей рукоятью вперед. За его спиной огонь снова угасал. Элейн подняла кинжал рукоятью вверх; этим жестом, уходящим в глубокую древность, ее предки отпугивали нечистую силу или благословляли.

– Во имя Святого Креста я повелеваю тебе оставить нас в покое! – Элейн звенящим голосом выкрикивала безжалостные слова, стараясь заглушить вой ветра. – Оставь нас, сейчас же! Ты мне больше не нужен! Я люблю Дональда Мара. Ты мертв, это тебе понятно? Ты мертв, а я живая! Мне нужен живой мужчина. Не мучай себя. Уходи сейчас же! – В ее глазах стояли слезы, и ее так трясло, что она еле держалась на ногах.

Силы оставили ее, и она упала на колени, все еще сжимая кинжал в руке. Лицо у Дональда было белее снега. Перекрестившись, он опустился рядом с ней на пол и крепко обнял ее.