Сразу стало много легче. В своей отдельной комнате, с пистолетом, все казалось не таким уж и страшным. Во всяком случае, снова появилась уверенность. «Ну почему!? Почему?! Почему я не могу ходить с оружием постоянно? Что за дикость? Что за дурость? У вас постараются отобрать пистолет — вы подвергаете свою жизнь опасности! С ума сойти! А без пистолета я не подвергаю? Без пистолета я не офицер, а беззащитная жертва. Я, простите, не Рэмбо, и голыми руками драться с десятью человеками не научен!».

Было очень похоже, что Костя уже репетировал пламенную речь в свою защиту. Как ни крути, но пистолетик-то он должен был сдать. Должен. А не сдал. Чем прямо и грубо нарушил воинский устав.

Тем не менее, спалось лейтенанту спокойно и крепко. Сказались и полубессонная ночь в карауле, и выпивка, и осознание надежного и тяжелого пистолета под подушкой.

Когда с утра заколотили в калитку, Чепрасов вскочил, как подкинутый, первым же движением выхватил пистолет, подбежал к окну, стал сбоку, чуть-чуть отодвинул занавеску, и осторожно выглянул в окно. И расслабился. Это был начальник штаба.

Как был — в майке и трусах — лейтенант вышел на крыльцо, и помахал капитану рукой:

— Я здесь, сейчас выйду.

Капитан состроил злобную, угрожающую гримасу, и крикнул:

— Давай быстрее! Пулей!

Костя быстро оделся, обулся, и даже еще не до конца застегнувшись, поспешил к начальству.

— Где пистолет? — коротко спросил начштаба, даже не поздоровавшись.

— Вот пистолет, — показал его лейтенант.

— Почему вчера не сдал?

Костя промолчал. Капитан явно ждал ответа. Глаза его начали сужаться, что предвещало неминуемый взрыв.

— В целях личной безопасности, — глухо выдавил лейтенант.

— Чего? — протянул капитан.

Лейтенант замолчал.

— Так, — сказал начштаба, — сейчас пойдем в часть, сдадим пистолет, а то дежурный уже вешается. Но сначала хочет повесить тебя. А потом зайдем ко мне в кабинет, и ты мне все расскажешь.

Чепрасов кивнул. Утро было свежее, солнечное, яркое. Не хотелось верить ни во что плохое. Лейтенант подумал, что, может быть, если он расскажет о своей беде капитану, что-то сдвинется с места? Ну, вдруг, а?

Дежурный по батальону был так обрадован появлению пистолета, что даже ничего не сказал Чепрасову, а сразу кинулся оформлять документы, и потащил пистолет в оружейную комнату.

— Пойдем ко мне, — сказал начальник штаба, и лейтенант обреченно побрел за ним. В полутемном коридоре весь эффект от солнечного утра пропал, и душу снова охватила депрессия. Тем не менее, в кабинете у капитана Чепрасов рассказал все, как есть.

Начальник штаба вытащил сигарету, щелкнул зажигалкой и закурил.

— Хочешь? — спросил он у лейтенанта.

— Не откажусь.

Костя взял сигарету, затянулся — стало чуть — чуть полегче.

— Значит так, — наконец капитан принял какое-то решение. — Никуда, конечно, не ходи. Еще чего не хватало! Сегодня пойдешь в караул, там тебя никто не тронет, естественно. Я попробую узнать, что за ребята. Если что, приедут сюда из ФСБ. Разберемся… Все, давай на развод.

Чепрасов вышел из штаба в легком недоумении. С одной стороны, стало легче дышать, как будто часть проблемы он перенес со своих плеч на чужие. Но, с другой стороны, ФСБ? Значит, надо будет писать заявление? Это все серьезно. Служить еще очень долго, а вдруг эта кодла решит ему отомстить?

День прошел словно в тумане. Обязанности начальника караула Костя исполнял «на автомате», благо успел так в него находиться, что помнил весь порядок наизусть. Да и помощником у него сегодня снова был прапорщик Абдуразаков, который, в конце — концов, устал праздновать, и теперь, словно компенсируя прошедшее в алкогольном тумане время, отдавался службе с удвоенной энергией.

Честно говоря, лейтенант был ему очень благодарен, так как сам не чувствовал в себе силы во что-нибудь вникать.

Караул подходил к концу, а от начштаба не было ни слуху, ни духу. Скоро уже должна была прибыть смена, и Костя снова начал подумывать, что нужно опять взять пистолет домой. Правда, как он подозревал, теперь это сделать будет не так просто, потому что дежурный по батальону будет явно иметь в виду такую возможность.

Однако когда караул прибыл в часть, а Костя зашел в «дежурку», дежурный по батальону сразу сообщил:

— Тебе начштаба просил передать, чтобы ты шел спокойно домой. А завтра он с тобой утром поговорит. Сдавай оружие.

Избавившись от пистолета, Костя, тем не менее, спокойствия не ощутил, и дорога от КПП до дома приятной ему не показалась. Мерещились какие-то тени, неясные звуки… Здорово, что это было только разыгравшееся воображение.

Около калитки никого не было. Костя прошел к себе, но вскоре к нему в двери постучалась хозяйка.

— Опять к тебе местные приходили, — сказала она. — Те самые. Что за люди это?

Чепрасов даже не сразу нашелся, что ответить.

— Я не знаю, кто приходил, — наконец ответил он. — У меня местных знакомых много разных…

— И не все знакомства приятные, — все же счел нужным добавить он.

— О-хо-хо, — хозяйка вздохнула, и вышла к себе.

Лейтенант упал на кровать. Выхода он не видел — впереди был огромный тупик. Как стена из белого кирпича. Не разобьешь! Правда, оставалась надежда на завтрашний разговор с капитаном.

«Буду просить у него право носить оружие с собой!» — подумал Костя. — «Конечно, начнет отказывать, ныть, дохнуть. Но я попробую. Других вариантов не вижу. Не будет же ФСБ меня здесь охранять все время?».

Последняя мысль показалась ему довольно забавной, и он даже криво усмехнулся.

Разговор с начальником штаба оказался довольно коротким, и совсем не таким, как Чепрасов себе его представлял.

— В общем, — почти торжественно сказал капитан, — можешь не переживать. Они — никто, и звать их никак.

Костя оторопел.

— В смысле? — спросил он, не подумав даже, что такое высказывание будет для вышестоящего начальства оскорбительным. Впрочем, сейчас его эти уставные условности волновали в последнюю очередь.

— Ну… — развел руками капитан. — В смысле чего? А! Ну, короче говоря, я тут побеседовал с одним местным авторитетом… Они не из криминала. Так, мелкая шпана. Ничего серьезного. Так что смело можешь посылать их на хер, живи, служи и не парься. Как сейчас говорят — расслабься, короче.

Костя как в тумане покивал головой, вышел из штаба, и побрел, сам не зная куда. В голове кишели обрывки мыслей, настроение и состояние души окончательно ушли во мрак безысходности.

«Вот, блин, поговорили! Побеседовал он! Шпана, типа, мелкая! А то я сам не знал! Ну и что, что мелкая? А я что — крупная фигура? Как раз по мне и шпана. И еще наркоманы. Вхожи они в криминал, не вхожи… Какая на хрен разница! Под кайфом или за дозу пырнут. Точно пырнут! Бушлат я им, конечно, не понесу. Потом все равно не наносишься. А вот что делать-то? Прятаться? Но как???».

Лейтенант зашел в казарму, не отвечая на приветствия, открыл канцелярию своим ключом, зашел, и заперся изнутри. Ему нужно было хорошо подумать. Ситуация складывалась не просто тупиковая, а катастрофическая. Встреча с местными становилась стопроцентно неизбежной, и Костя был совсем не уверен, что ему удастся отделаться легкими телесными повреждениями.

Через полчаса в дверь застучали. Пришел командир батареи Здорик. Пришлось вставать, открывать дверь, что-то обсуждать. Здорик заметил вялость подчиненного, но Чепрасов отговорился, сказав, что приболел что-то. Температура, голова болит. Командир батареи отстал. Да ничего особенного в этот день и не намечалось. Часть батареи ушла в наряд по кухне, часть забрал старшина для каких-то своих хозяйственных работ. Свободных бойцов не осталось вообще. А завтра им всем надо было идти в караул.

К вечеру, неожиданно, Костю вызвал к себе комбат.

В кабинете у майора он был не один. Напротив него сидел крепко сбитый, плотный, с лицом, наполовину закрытым черной жесткой щетиной. На столе стояла бутылка водки, на тарелке — останки жареной курицы. Рядом лежали две горки костей. Пустая бутылка водки выглядывала из-под стола.