— Это был только танец…

— Но какой?! После такого танца все слова лишние.

Шанталь окончательно сникла. Заметив это, Ангелос ободряюще положил руки ей на плечи.

— Ну же… Скажи что-нибудь… — прошептал он нежно.

Девушка подняла глаза, в которых застыл немой вопрос.

— Теперь понятно, как ты покоряешь мужчин… — медленно проговорил он, сраженный наповал ее кротким взглядом. — Во сколько обычно оцениваются эти слезные взоры невинной девушки, которую грубой силой принуждают к близости?

— Я не продаюсь, — пробормотала Шанталь.

— Тогда обсудим условия аренды, — охотно съязвил он в ответ.

Шанталь вспыхнула, но на один лишь миг, потом она печально опустила голову и дрогнувшим голосом произнесла:

— Очень грубо.

— Прости, — тут же проговорил Ангелос и вновь жадно прильнул к ее губам.

Через несколько минут они незаметно преодолели порог комнаты и стали плавно продвигаться, шагом за шагом, к устланной шелками постели.

Ангелос будоражил ее чувственность всеми известными ему способами, удивляясь, как искусно женщина, о которой он слышал разное, изображает истинно целомудренное неведение.

— Станцуем? — игриво обратился он к ней, проникая под ее блузку. — Ну-ка, Изабелль, признайся мне откровенно, каков твой сценарий.

— Сценарий?

— Да. Как ты соблазняешь падких на невинное личико мужчин? У тебя же есть коронные приемы, уловки, хитрости?

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Абсолютно верно. Нельзя ни перед кем открывать тайны своего мастерства… Но я могу и сам догадаться. Во-первых, это платье. Яркое, притягивающее внимание, идеально обтягивающее фигуру, в котором ты дефилируешь, вызывая обильное слюноотделение и прилив похоти у окружающих самцов. Ты, подобно хищному зверю, сокращая диаметр круга, загоняешь жертву в угол и воцаряешься над ним во всем своем беззастенчивом блеске. А потом отпускаешь беднягу и начинаешь играть с ним как кошка с мышью, чтобы, наигравшись вдоволь, нанести ему окончательный удар милосердия.

— Позволь, но что ты такое говоришь и в чем ты меня обвиняешь? Разве не ты предложил мне шампанское, а затем пригласил меня на танец, после чего отвел к своему отцу? Разве не ты подошел ко мне сегодня на улице? Разве не ты привез меня сюда? Не ты?

— Что? Хочешь сказать, я тебя опередил? Ты бы еще немного потянула?

— Вовсе не это я хотела сказать… Просто…

— Я грек, — многозначительно перебил ее Ангелос. — Мы, греки, — консервативный народ. Я сразу разгадал твои намерения. Не мог же я допустить, чтобы женщина властвовала над моей волей. Но и отказываться от общения с тобой не входит в мои намерения… Постель — вот мое предложение, мое условие, мое желание. И будет лучше, если ты согласишься без всяких оговорок.

— В твоем кругу множество женщин, которые лягут с тобой по первому твоему зову. Или ты можешь купить их. Деньгами, драгоценностями… Я тебе не нужна.

— Да, красивых пустышек хватает. Но они, таким образом, делают свой бизнес. А мне нужно совершенно другое… Я не люблю, когда энергичные дамочки превращают спальню в зал заседаний или заводят кулуарные разговоры с дальним прицелом, решают свои деловые проблемы старым как мир способом. Мне нужна женщина без меркантильных интересов, женщина для страсти, женщина для любви.

— И я, по-твоему, именно такая? — робко поинтересовалась Шанталь.

— Нет! — вспылил он. — Твой резон у тебя на лбу написан. Поэтому, голубушка, ничего у тебя не выйдет. Тем более что ты не в моем вкусе. В следующий раз, когда соберешься виться вокруг богатенького дяденьки, потрудись более скрупулезно изучить его предпочтения, — издевательским тоном проговорил Ангелос.

Он занял позицию на некотором от нее отдалении и оценивающе наблюдал за ее реакцией на свои недвусмысленные слова.

— Ты полагаешь… — с горечью проговорила Шанталь.

— Вовсе я ничего не полагаю! Я абсолютно точно знаю, что ты охотница за состояниями, Изабелль.

— Должна тебя огорчить: ты ошибаешься насчет меня, — прошептала девушка, хотя и не была в том уверена.

Она не была охотницей за состояниями в том смысле, который он вкладывал в эти слова. Но если не кривить душой, то она действительно неоднократно пускалась на всяческие ухищрения, лишь бы проникнуть в среду успешных людей, чтобы там встретить свою судьбу. Следуя именно таким соображениям, она пробралась на тот благотворительный бал, где повстречалась с Ангелосом. И ей трудно было отрицать наличие в ее действиях корыстного мотива. Да, ей всегда хотелось жить лучше, чем живет она. Наверное, виной тому была убежденность, что она этого заслуживает. И Ангелос вполне мог стать именно тем человеком, который освободил бы ее от невыносимой обязанности добывать хлеб тяжким трудом.

— Я не знала, кто ты, до тех пор, пока не поговорила с твоим отцом, — тихо заметила она.

— Так я и поверил, — ухмыльнулся Ангелос.

— Но это правда!

— Из таких прекрасных уст любая ложь будет звучать убедительно. Но я не глупец, для которого достаточно дорваться до женских прелестей, чтобы окончательно потерять голову.

— Нет, конечно… Ты не глупец. Ты заносчивый, плохо воспитанный и самонадеянный упрямец.

— А еще добавь — реалист. И сколь бы я ни был хорош собой, женщины липнут ко мне по совершенно иным причинам, куда более прозаическим… Заметь, я не отказываюсь от любовных игр с тобой. Мне важно лишь внести ясность. Чтоб никаких заблуждений, а, следовательно, и обманутых надежд… Ну что, ответь откровенно: тебя все еще тянет ко мне, Изабелль?

Шанталь молчала. Ангелос ждал от нее прямого, четкого и откровенного ответа. И что ему сказать?

Это мужчина, которому подвластно все. Близость с ним способна как оградить ее от множества проблем, так и прибавить кучу новых. И что ей делать, если сердце живет вразрез с разумом, и она не решается довериться в полной мере ни тому, ни другому?

Ангелос терпеливо ждал от нее ответа.

Наверное, Изабелль нашла бы, что сказать. Но не Шанталь, которая не знала, где искать правильный ответ, и которая не любила выходить за границы игры; однако, по всей видимости, в отношениях с Ангелосом игра закончилась, так и не начавшись.

— Не смотри на меня так, — сконфуженно попросила она.

— Обожаю эту твою застенчивую манеру разговора. Во многом именно благодаря ней меня к тебе и тянет, Изабелль… Но вот что любопытно: если тебе трудно вынести пылкий взгляд мужчины, то как ты тогда надеешься пережить его ласки? — посмеиваясь, спросил он.

Ангелос сел на край постели и, закинув одну ногу на колено другой, принялся не спеша развязывать шнурок своего отполированного до блеска ботинка. Шанталь озадаченно посмотрела на него. Он похлопал ладонью по покрывалу подле себя, приглашая ее присесть. Шанталь немного помедлила, но все же присела, продолжая также удивленно смотреть на него.

Ангелос тем временем принялся развязывать шнурки на другом ботинке.

— Итак, что ты решила? — с прежней вопросительной интонацией произнес он, повернувшись к ней.

Шанталь застыла в обреченном ожидании.

— Твой взгляд говорит мне «возьми меня!». Так же я расцениваю и твое молчание, — сурово произнес он, взяв ее за подбородок. — Ты сладенькая искательница приключений. Полагаю, деньги — не единственный твой мотив. Ты любишь игру. Это я уже понял. Тебе нравится испытывать судьбу. Это очень смело. А мне смелость нравится больше многих других добродетелей. На этом и сойдемся.

Он стал расстегивать ворот ее униформы официантки.

— Признаться, в этом маскарадном костюме ты меня чертовски заводишь, — шутливо заметил он, положив обжигающую ладонь на ее полуобнаженную грудь. — Тяга к ролевым играм? Одобряю. Это очень полезно для любовных утех.

— Как я выгляжу, это касается только меня, — Шанталь попыталась вернуть себе дерзкий тон.

— Учитывая, как соблазнительно ты при этом выглядишь, я полностью согласен с этим твоим утверждением. Твой выбор наряда попал в точку… И смею тебя заверить, твой выбор мужчины тоже тебя не подвел. И в этом ты вскоре сама сможешь убедиться, — прошептал он, укладывая затихшую женщину на спину. — Стыдно признаться, но никогда прежде мне не доводилось раздевать женщин в униформе. Ни медсестер, ни стюардесс, если не считать офисных служащих в их с виду скромненьких и строгих костюмчиках, под которыми обычно оказывалось весьма игривое белье… Чего о твоем белье, увы, не скажешь, — разочарованно заметил Ангелос. — Почему так, милая?