— Да я видела его всего-то единственный раз. Может быть, его симпатия ко мне была мимолетной. А если мы не поладим? Вот если…

— Хватит трещать, Изабелль. Я думал, ты будешь посмелее, — попенял он. — Тебе не кажется, что время сомнений уже в прошлом. Мы в аэропорту, до взлета несколько минут, а ты в очередной раз устраиваешь сцены. Поздно, Изабелль, поздно.

— Боже! — испуганно проговорила Шанталь. И впрямь, никогда прежде она не заходила столь далеко в игре. Больше всего ее страшило собственное страстное желание лететь на греческий остров. Что может быть опаснее в такой ситуации, чем личная заинтересованность?

Шанталь посмотрела на Ангелоса широко распахнутыми испуганными глазами. Он ясно видел ее непритворный страх и понимал, что, помимо его воли, нежное чувство просачивалось к нему в Душу.

Однако разум его был тверд. Ему нельзя позволять себе слабость и неосторожными действиями внести раскол в этот чисто деловой союз, спутав его с любовной интрижкой.

— Так ты летишь?

— Да, — обреченно ответила девушка.

— Отлично, — с нескрываемым облегчением подытожил Ангелос.

— Но делаю это только ради твоего отца, — тотчас уточнила она.

— Ну, разумеется, ведь я тоже поступаю так только ради него, — усмехнувшись, ответил мужчина, шагая вместе с ней до площадки взлета частных самолетов. — Думай о том, что ты выполняешь благородное дело! И ни о чем не беспокойся. Я уверен, что все сложится хорошо, главное, чтобы мой отец окреп телом и духом.

Наконец они заняли места на борту самолета. Шанталь заинтересованно огляделась, провела ладонями по ореховым подлокотникам кожаного кресла и села в него поудобнее, откинувшись на спинку и представив себя свободной и богатой девушкой. Ангелос внимательно наблюдал за ней, не пытаясь скрыть ухмылку. Она напоминала ему котенка в новой обстановке, которому необходимо было не только оглядеться, но и все обнюхать, прежде чем, покружив, уютно свернуться клубочком и наконец, успокоиться.

Однако когда спутница осмотрелась, она не посчитала нужным расслабиться, а принялась терзать его вопросами:

— А что тебе мешает по-настоящему жениться и подарить своему отцу долгожданных внуков?

— Я пока не встретил женщину, с которой пожелал бы связать свою судьбу, — ответил Ангелос, надеясь таким исчерпывающим ответом пресечь любые дискуссии, но тщетно.

— Зная, что для твоего отца твоя женитьба так важна, мог бы и постараться. Не пришлось бы разыгрывать этот отвратительный спектакль.

— Кто же мог знать, Изабелль, что так выйдет? Да и на что тебе пенять? Ты приняла выгодное предложение провести отпуск. А ведь именно этим ты и славишься, как мне довелось слышать.

— Чем — этим? — удивленно спросила Шанталь.

— Тем, что никогда не тратишь собственные деньги. Так, во всяком случае, о тебе поговаривают знающие люди…

Шанталь хотела было возразить, но воздержалась. Эта Изабелль интриговала ее все больше и больше. Она несколько дней потратила на то, чтобы проникнуться духом этого легендарного существа, за которое ее принимал обольстительный грек. Но это оказалось непростым делом.

Эгейское море синело под ними подобно опрокинутому небу.

— Красота… — сладко протянула Шанталь вслух, не заметив, что ее сопровождающий задремал.

Ангелос лениво приоткрыл один глаз и покосился на иллюминатор.

— Угу, — лениво проговорил он.

— Скажи, а насколько близкие между нами отношения? — спросила девушка.

— Не понял, — пробурчал он, широко открыв оба глаза.

— Я хочу знать, что ты рассказал о нас своему отцу, чтобы… ну как это сказать… соответствовать его ожиданиям, — пояснила она.

— Ах, вот оно что, — проговорил мужчина, выпрямившись в кресле. — У нас с тобой очень нежные и трепетные отношения. Но мы вряд ли станем демонстрировать их прилюдно. Мой отец — консервативный человек и не одобряет публичных проявлений глубоких чувств.

— Понятно, — проговорила Шанталь.

— Разочарована? — едко спросил ее Ангелос.

— Нет, нисколько.

— Будь мы женаты, ты бы уже подумывала, как при разводе оттяпать половину моего состояния, — пошутил грек.

— Почему ты так в этом уверен? — Не без интереса спросила его собеседница.

— Брось, наконец, притворяться; будто не догадываешься о величине моего банковского счета и не знакома с перечнем всех моих владений, — гневно бросил мужчина и снова закрыл глаза.

— Ты не хочешь поговорить со мной? — обиженно спросила девушка.

— Если захочу, ты об этом узнаешь, — сердито отозвался он.

— Ладно, — миролюбиво произнесла она и как бы невзначай добавила: — И неважно, что осталась, по крайней мере, дюжина невыясненных вопросов. Впрочем, если тебе безразличен результат этого мероприятия…

— Ну, что там у тебя? Говори, — мученическим тоном проговорил миллионер.

— Мне хотелось бы знать ряд деталей, так сказать, фактов. Как мне следует вести себя в доме твоего отца? Кто еще живет на вилле, на острове? Какие сложности могут меня там ожидать? Ну и прочее, все, что ты посчитаешь нужным мне сообщить.

— Ничего такого, чего нельзя было бы предвидеть. Общайся обычно, как ты к этому привыкла. Мой отец все равно боготворит тебя. Знать бы, за что… — лениво ответствовал Ангелос. — Просто постарайся, чтобы отец всегда был в приподнятом настроении. Как ты этого добьешься, мне все равно. Главное, не забывай, что он болен и он отец твоего предполагаемого жениха. То есть без вольностей. Ну, ты меня понимаешь… По-моему, миссия не пыльная.

— Ты считаешь, что я могу заинтересоваться твоим отцом?

— Какая тебе разница, мой отец или я, если интерес у тебя сугубо меркантильный…

— Я уже неоднократно говорила, что он мне нравится. Но не так, как ты. Иначе.

— Зато ты мне не нравишься, Изабелль. А ему, как раз, наоборот. Поэтому мы и летим сейчас на остров, а не потеем на моей постели в парижском пентхаусе. Я понятно изъясняюсь?

— Вполне, — выдавила из себя Шанталь. — Он был добр ко мне, — тихо добавила она, вновь посмотрев в иллюминатор.

— К сожалению, мой отец неоправданно добр ко всем, даже к тем, кто этого совершенно не заслуживает. А за разочарования он вынужден платить своим сердцем.

— Но с другой стороны, твоя подозрительность — тоже явление патологическое, — резко парировала девушка, на чем разговор и оборвался.

…Но ненадолго. Не дождавшись больше от нее вопросов или высказываний, Ангелос заговорил сам:

— Я слышал, твоему последнему мужу было за восемьдесят.

Шанталь не сразу поняла, о чем речь, и хотела пуститься в объяснения, но потом сообразила, что речь идет о пресловутой Изабелль. Лучше промолчать!

Не услышав ответа, мужчина проговорил:

— Я просто хотел предупредить тебя, чтобы не вздумала вести параллельные игры. Не смей пытаться охмурить моего отца. Если ты не послушаешься, обещаю, горько пожалеешь об этом.

— И в мыслях такого не было, — заверила его Шанталь. — Твой отец рассказывал мне о том, как полюбил твою мать. Мне показалось, что он очень тонкий и чувствительный человек.

— Ты спрашивала его о моей матери? — мгновенно насторожился Ангелос.

— Не волнуйся: не спрашивала я его ни о чем. Он сам, по собственной инициативе заговорил об этом.

— Что-то не верится, — промямлил Ангелос.

— Ну, почему же? Поверь, именно так все и было…

— Да никогда… Слышишь? Никогда отец не говорит о моей матери! — возмущенно повысил голос мужчина, склонившись к сидящей напротив девушке.

— Странно, — пробормотала она. — А может, это потому, что я для него посторонняя? Говорят, с посторонними проще говорить о наболевшем, чем с родными.

— Сменим тему, — сухо произнес он. Шанталь оживилась. Она тоже подалась немного вперед и воодушевленно заговорила:

— Скажи, а что можно делать с собственным островом?

— Что касается нашей семьи, то мы владеем им вот уж пять поколений и на протяжении всего этого времени выращиваем оливки и виноград. Вилла старинная, но я реставрировал ее пять лет назад. Стены остались прежними, но внутри все переоборудовано сообразно времени. Вилла, как и весь остров, находится под надежной охраной службы безопасности, оснащенной самым современным оборудованием наблюдения и предупреждения незаконного проникновения и вредительства.