Невил называл это освобождением скрытых черт ее натуры, полным освобождением собственного «я», возвращением к себе. Но ведь Дорис и так была сама собой… всем тем, чем хотела быть.

Вспомнив сейчас тот разговор, девушка обхватила руками колени и отвернулась от Невила, который в своей работе постепенно продвигался все ближе к дому. Дом был очень красивый, пропорционально и прочно построенный. Что-то в нем странным образом напоминало девушке тот, в котором она когда-то жила вместе с родителями.

Девочкой-подростком она страстно мечтала скорее вырасти и выйти замуж, иметь большую семью — семью, которая возместила бы ей любовь и безопасность, утраченные со смертью родителей.

Только очень молоденькая наивная девочка может так рассуждать, думала теперь Дорис. На самом деле, мужья далеко не всегда продолжали любить жен, а дети — родителей. Да, сейчас она стала гораздо умнее…

— Пора съесть наш ланч.

Погруженная в раздумья, Дорис не заметила, как подошел Невил. Она резко повернулась к нему. Мускулы напряглись так сильно, что их стремительное сокращение заставило ее задрожать.

Невил стоял слишком близко, чтобы не заметить происходящего. Дорис почувствовала, как начинает гореть ее лицо, и быстро отвернулась.

— Вы дрожите. Вам стоило бы надеть что-нибудь потеплее.

Невил подумал, будто она замерзла! Дорис с облегчением на мгновение закрыла глаза. Напряжение ослабло.

— И более подходящее.

Прежде чем девушка успела его остановить, Смайлз нагнулся и провел пальцем по грязной отметине на ее брюках. Девушка инстинктивно отстранилась, не в силах спокойно вынести реакции собственного тела на прикосновение Невила. Бедро словно загорелось там, где мужчина легонько дотронулся пальцем. Жар от этого огня вмиг распространился по всему телу. Томительное желание наполнило все ее существо. Казалось, на глазах сейчас выступят горячие слезы.

Если бы Невил еще раз дотронулся до нее, обнял…

Краешком глаза Дорис заметила, как плотно сжался его рот, и боль желания сразу сменилась в ней таким же болезненным чувством одиночества.

— Нам вскоре предстоит поход, а по прогнозу в конце недели выпадет снег.

— Поход? — не поняла Дорис.

Сообщение Невила было так далеко от ее собственных мыслей и чувств, что ей казалось, будто он говорит на незнакомом языке.

— Да, — подтвердил Смайлз, нахмурившись. — И в брошюре, и в проспекте объясняется, что важной составляющей частью наших курсов являются серии тщательно разработанных горных походов. Их кульминацией является последний, где люди образуют пары и направляются к конечной точке маршрута, полагаясь только друг на друга.

Теперь он, наконец, завладел вниманием Дорис.

— Вы что же, бросаете их в горах? Разве это не опасно?

— Было бы опасно, если бы мы действительно так поступали, — сухо проговорил Невил. — На самом же деле их движение передается на монитор и за ними внимательно наблюдают, следят, чтобы никто не причинил себе вреда. Цель не напугать обучаемых, а создать чувство доверия, признания необходимости быть способным доверять другому и полагаться на него, делиться с ним.

Дорис поежилась. Снова эти идеалистические теории!

— А что случится, если вдруг что-нибудь окажется не так? Если один поранится или упадет и станет полностью зависим от партнера?

— Такого обычно не происходит. Но в подобных случаях отношения, ими построенные, взаимное чувство доверия и ответственности гарантируют пострадавшему человеку, что партнер непременно приведет кого-нибудь на помощь.

— Я бы никогда так не доверилась, — мрачно сказала Дорис. — Никогда и никому.

Она взглянула на горы и содрогнулась. Какой ужас — потеряться и остаться там одной, может быть, повредив себе что-нибудь, оказавшись не способной двигаться. Дорис никоим образом не доверила бы другому уйти на поиски помощи и пассивно дожидаться ее. Никоим образом. Она бы скорее рискнула нанести себе еще большие повреждения, пытаясь ползти, если придется, помогая себе руками, полагаясь только на себя.

— Вы никогда не задумывались, что ваша неспособность доверять кому-нибудь может корениться в смерти ваших родителей?

Тихий вопрос буквально пригвоздил Дорис к стулу. Она даже запиналась от негодования, когда выпалила Смайлзу в лицо:

— С чего бы? Они не виноваты в своей гибели. К тому же у меня была бабушка. У нее я нашла дом… любовь…

— Но она не могла заменить вам родителей, — спокойно настаивал Невил. — А ребенок не всегда мыслит так же логично, как взрослый. Будучи взрослым человеком, вы понимаете, что смерть родителей произошла по причине катастрофы, которую они никак не могли предвидеть. Ребенком же наряду с чувством потери и страха вы вполне могли испытывать неосознанную обиду на них за то, что они вас покинули.

— Нет, — отрезала Дорис, опять слишком быстро.

Как Смайлз догадался о тех чувствах горечи и обиды, которые она с таким усердием пыталась подавить в течение нескольких месяцев после смерти родителей, когда почти ненавидела их за то, что они оставили ее одну?

— А вы? — с вызовом бросила девушка, борясь с нежеланными воспоминаниями. — Согласно вашей логике, вы должны были испытывать чувство вины за смерть отца.

Даже в переполнявшем ее гневе Дорис не позволила себе ни произнести жестокое слово «самоубийство», ни взглянуть на Невила после своего выпада.

Мгновение ей казалось, что он не собирается отвечать, но затем услышанное заставило ее испытать почти потрясение.

— Да, — сказал он. — Да, испытывал. Иногда и сейчас продолжаю винить себя. Принять эти чувства, научиться жить с ними, вместо того чтобы подавлять и отвергать их, стало одной из труднейших моих задач, причем самой страшной. Отвергнуть вынесенное самому себе наказание, перестать искать себе оправдания за все, что я не сделал, было очень, очень сложно. Негативные эмоции могут стать такими же неистребимыми, такими же опасными, как пристрастие к наркотику. Они могут искалечить жизнь любому человеку. Не забывайте об этом, — произнес Смайлз, повернувшись уходить.

Дорис сердито поднялась, намереваясь опровергнуть его слова, и тут же вскрикнула от острой боли, когда ветром ей что-то занесло в глаз, заставив ее заморгать и автоматически начать его тереть.

Невил обернулся на крик и поспешил обратно к девушке.

— Что с вами? Что случилось? — спросил он тревожно.

— Ничего… Просто мне что-то в глаз попало, больно.

— Дайте посмотрю.

— Нет!

Дорис отшатнулась назад, уже предвидя состояние, в которое его близость приведет все ее чувства. Но было уже поздно, потому что Невил стоял рядом, бережно взяв одной рукой ее лицо, а другой немного повернув его к свету.

Даже сквозь боль Дорис ощутила чуть жесткую поверхность его ладоней и прикосновение пальцев к коже. Девушка вздрогнула, соски ее напряглись и выступили под тонким шелком блузки — реакция, ничего общего не имеющая с холодом.

Заметил ли Невил предательский ответ ее тела на свое прикосновение?

— Поднимите глаза.

Инстинктивно Дорис воспротивилась спокойной команде, наоборот, заморгала еще быстрее и второй раз потерла глаз. Теперь то, что застряло под веком, причиняло еще большую боль.

Девушка попыталась высвободиться из рук Невила, но он не отпустил ее.

— Не шевелитесь, пожалуйста.

— Пустите меня, — потребовала Дорис. — Все, что мне нужно, — это высморкаться, и тогда все пройдет.

— Не думаю, — усомнился Невил. — Я вижу, в чем проблема: вам в глаз попала песчинка.

— Знаю, — раздраженно кинула Дорис. — Но это все-таки мой глаз.

— Тем не менее, нужно доставить вас в дом, чтобы я мог промыть этот ваш глаз, — сказал Невил, не обращая внимания на ее детский каприз. — Постарайтесь не моргать слишком часто, если можете.

Как только он отпустил ее, Дорис быстро повернулась к дому и тут же снова вскрикнула — песчинка, видимо, придя в движение, опять причинила боль.

— Не двигайтесь.

На этот раз она подчинилась Смайлзу, скорее от отсутствия выбора, чем из желания. Зажмурив оба глаза от боли, Дорис едва ли могла сделать еще что-нибудь.