В прошлом вид любовника, поглаживающего и сосущего женскую грудь, никогда не представлялся ей особенно эротичным, а сцены любви, где актеры разыгрывали акт взаимного наслаждения, вызывали скорее неловкость, чем возбуждение.

Но сейчас, когда губы и пальцы Невила ласкали ее груди, потребность ощущать его прикосновения стала такой неудержимой, что заставляла Дорис терять сознание от страстного желания. Рука ее уже тянулась вверх, чтобы прижать голову Невила еще крепче к своему телу, спина выгнулась, выталкивая груди вперед, навстречу его жадным губам.

Долгий вздох облегчения, когда губы Невила, наконец, сомкнулись вокруг ее соска, быстро превратился в прерывистые, задыхающиеся возгласы восторга и потрясения. Он всасывал ее грудь, сначала медленно, потом все глубже и все с большей жадностью, улавливая ответную реакцию девушки. Тело ее забилось, подчиняясь нарастающему ритму.

Горячие волны блаженства разбегались от груди по всему телу. В низу живота заболело, там словно все начало плавиться, и, когда Невил раздвинул ей ноги и просунул между ними свою, Дорис порывисто дернулась вперед, стремясь прижаться к мужчине как можно теснее, и в отчаянии выкрикнула его имя.

— Да, я знаю, знаю, — с трудом выдавил Невил, оторвав голову от ее груди. Лицо его было горячим, а когда он уткнулся в ее тело, рука, прикрывавшая влажные обнаженные груди девушки, немного дрожала. — Нам следует остановиться. Я знаю…

Нет, мне не этого хочется, собиралась сказать Дорис, но Невил уже отпустил ее, бережно застегнул ей одежду и печально улыбнулся в ответ, когда девушка подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо после отчаянного голодного взгляда на упругую твердую плоть под прочным покровом джинсов.

Как он мог так поступить с ней, с ними обоими? Ведь он должен был знать, как сильно она его хочет, удрученно думала Дорис, когда Невил отступил на шаг назад.

— Я не хочу случайной беспечной связи между нами, — мягко промолвил он, словно прочитав ее мысли. — Я тоже не ношу с собой контрацептивов, и, если я окажусь внутри вас, меня уже ничто не остановит, а меньше всего мне хочется…

Он замолчал и покачал головой.

Но Дорис не нуждалась в разъяснениях: ясно, что меньше всего он хотел, чтобы она забеременела. Для себя Дорис ставила подобное желание на то же место, так зачем же слушать слова, доставляющие столько боли?

— Как бы там ни было, — заговорил Невил, еще дальше отходя от девушки, — полагаю, что нам пора перейти к менее опасным темам, правда? Завтра мы отправляемся в первый поход в горы. Обещаю: никаких особых трудностей. Но вам потребуется подходящая одежда и ботинки… Что такое? — встрепенулся он, увидев, как Дорис закусила губу.

— У меня нет ни подходящей одежды, ни ботинок, — напомнила она. — Я… та брошюра…

Девушка запнулась, не желая врать, но в то же время не желая признаваться в своем глупом поступке.

— Ясно. Ну, это не конец света. Я вам уже говорил, что в городке есть отличный спортивный магазин. Утром мы туда и отправимся.

Наблюдая за Невилом, Дорис ничего не хотела больше, чем опять оказаться в его объятиях. Но он прав, их личные чувства друг к другу следует держать в узде, пока не закончится курс.

Эта мысль напомнила Дорис кое-какие слова, которые она должна сказать.

— Невил, — начала она, твердо глядя ему в глаза. — Это… Все, что случилось и продолжает происходить между нами, не изменит моих чувств к… в общем, не изменит моих убеждений. Должна быть с вами откровенной. Я до сих пор не верю, будто все, что вы делаете, в самом деле может…

— Курс едва начат, — перебил Невил. — Не беспокойтесь, Дорис. Меньше всего я ожидал или хотел от вас — это чтобы на ваше суждение о курсе повлияли личные чувства. И я далеко не тот человек, который стремится, чтобы женщина полностью разделяла его взгляды.

— Есть мужчины, которым нравится контролировать женщину через секс, — тихо подчеркнула Дорис.

— Да, — согласился Невил. — Но я не из их числа.

Точно так же, как и вы не из тех женщин, кто хочет контролировать мужчину или манипулировать им, спекулируя на его сексуальном влечении. Знаете, Дорис, — задумчиво добавил он, — мне иногда кажется, будто вы пытаетесь подогнать меня под некий малоприятный стереотип. Словно, еще не зная меня, вы уже определили, какой я человек. Я наблюдал за вами, когда-то, что я говорил или делал, совершенно очевидно не совпадало с этим стереотипом. И я видел, что вы даже не были уверены, нравится вам это или нет. Но ничего, — сказал он, когда Дорис промолчала. — Я не пытаюсь выведать. Кем бы ни был тот человек, с которого вы сделали свой стереотип, когда вы захотите рассказать мне о нем больше, я буду готов выслушать. А пока перестаньте судить меня по нему, Дорис, потому что я — не он. Кому из нас вам труднее доверять: мне или себе самой?

То, как Невил улыбнулся, как протянул руку и нежно коснулся ее лица, лишало его слова всякой злобы, жесткости или критичности, но они все равно ранили. И вовсе не потому, что Смайлз так точно определил ее чувства, а потому, что так умело докопался до одного из глубочайших ее страхов.

Дорис боялась доверять себе, своему собственному суждению. Она боялась своих собственных чувств, желания Невила, любви к нему; боялась впустить его в свое сердце, в свою жизнь. Но теперь уже слушком поздно, прошептал ей едва слышный внутренний голос. Невил уже здесь. Она уже беззащитна, уязвима и в опасности.

— Скорей! Посмотрите туда! Космический корабль садится!

Вырванная из своих мыслей не столько словами Смайлза, сколько настойчивостью в его голосе, Дорис подняла глаза, а потом выглянула в окно «лендровера», слегка приподняв брови, когда услышала смех Невила.

— По крайней мере, так мне удалось растормошить вас, — оправдывался он, когда девушка бросила на него сердитый взгляд. — Вы как-то слишком притихли в последние полчаса, глубоко уйдя в свои мысли. Мне надо о чем-нибудь узнать?

Он задал вопрос, будто бы не придавая ему значения. Чего нельзя было сказать о его взгляде, подумала Дорис, ощутив резкий толчок в груди и учащенное биение пульса.

Дорис полночи провела без сна, снова и снова возвращаясь к тому, что произошло между ними. Но, даже заснув, она видела Невила во сне. Она знала, как сильно хотела его, нуждалась в нем, любила его, но какая-то часть ее существа продолжала отравлять страхом эти чувства так сильно, что несколько раз за ночь девушка была готова вскочить и убежать, пока не поздно.

— Нет, ничего, — соврала она теперь в ответ. — Если только вы не проявляете особого интереса к дизайну и оттенкам следующего сезона.

К счастью, извилистая дорога и овца, которая неосторожно забрела на проезжую часть, надолго отвлекли Невила и позволили Дорис сменить тему, когда после очередного поворота она увидела внизу, в долине, цель их путешествия.

— Это тот самый городок? — просто для того, чтобы что-то сказать, спросила девушка.

— Да, конечно.

Окруженный со всех сторон горами, городок скорее походил на большую деревню, решила Дорис, рассматривая сверху лабиринт узких улочек и крытые черепицей домики из серого камня. Она увидела с одной стороны открытую площадку, где, вероятно, и проходили ярмарки скота, и довольно неожиданно — высокий шпиль церкви.

— Когда-то давно здешние жители были скорее англичанами, чем валлийцами, — объяснил Невил, когда Дорис выразила удивление по поводу шпиля. — Наряду с церковью горожане гордятся небольшой лечебницей возле минерального источника, а также трактиром. Правда, сейчас лечебница закрыта на ремонт. Черепицу для крыш делают здесь же. В горах большие залежи глинистого сланца. Многие карьеры очень опасны, особенно в это время года, когда уровень воды поднимается до высшей отметки.

Они уже въехали в городок. Улочки оказались гораздо многолюднее, чем привыкла видеть Дорис в подобных местах. В отличие от Невила, добродушно пропускавшего пешеходов, она вряд ли получила бы удовольствие от такой автомобильной езды. Этот городок ничем не напоминал ее родные места. Люди здесь останавливались поздороваться друг с другом и выкрикивали веселые приветствия водителям, их пропускавшим. У нее дома в беспокойные субботние дни автомобилисты и пешеходы находились скорее в состоянии войны друг с другом и отнюдь не были склонны выражать дружелюбие.