Владения лорда Аррина были особенно богаты иссенблау, редкой разновидностью льда, высоко ценимой в Северных Царствах за удивительную прочность. Из этого льда делали оружие. Кроме того, в землях лорда Аррена жили полярные совы, считавшиеся у нас особо искусными воинами. Полярные совы были известны также своей ловкостью в охоте на леммингов, поэтому в этих краях каждый год устраивалась большая королевская охота.

Как видите, Залив Клыков был богатейшим уделом нашего царства, без которого нам всем пришлось бы туго. Прибавьте к этому болезненное тщеславие лорда Арринга и вы поймете, что мы не могли оскорбить его отказом от участия в охоте. В результате удачных переговоров мне удалось добиться для короля Храта права на сбор льда в период краткого северного лета, когда поспевает иссенблау. К сожалению, это право нужно было ежегодно продлевать. Переговоры всегда оборачивались тяжелым торгом, но я был опытным дипломатом.

Мне до смерти не хотелось покидать Далеко-Далеко, но выхода не было. Слишком многое зависело от этой охоты, и я не мог ставить под угрозу судьбу царства. Чтобы быть до конца честным, признаюсь, что я любил поразвлечься охотой на леммингов, ибо этот ежегодный праздник состоял не из одной только погони за глупыми грызунами. После охоты обычно устраивались пышные пиршества и катабатические танцы, любимые всеми совами Северных Царств, которые с восторгом кружились в бурных ветрах, столь привычных для наших краев.

Надо сказать, что лорд Аррин был щедрым хозяином, и хмельное вино на его приемах всегда лилось рекой. Нанятые им труппы пестроперых развлекали и веселили гостей на протяжении всех празднеств. Пестроперыми в наших краях называли бродячих сов, не имевших постоянного дупла или иного места обитания. Обычные совы смотрели на пестроперых с презрением, поскольку те промышляли преимущественно воровством и попрошайничеством. Однако эти странные создания были прирожденными музыкантами, способными расцветить любое празднество.

Они украшали себя перьями, оброненными другими совами во время линьки, вплетали в крылья кусочки мха и разноцветные ягоды, отчего выглядели настолько пестро и ярко, что и на сов-то почти не были похожи. Зато пестро-перые были непревзойденными катабатическими танцорами, а пели так, что поневоле заслушаешься.

Песни у них были самые разные, от веселых плясовых, при звуках которых крылья у сов сами пускались в катабатический пляс, до чувствительных баллад о любви и скитаниях. Немного есть на свете радостей, сравнимых с мелодичными голосами пестроперых, распевающих свои баллады под звездным куполом высокого летнего неба!

Теперь вы понимаете, почему я без особого сожаления покинул Далеко-Далеко и отправился на лемминговую охоту в Залив Клыков.

После охоты я вновь вернулся в Далеко-Далеко, и на этот раз рассчитывал задержаться здесь как можно дольше, тем более что в Ниртгаре по-прежнему царил мир. Я добился продления права на сбор льда в заливе Клыков, но самое главное, мятежные хагсмары прекратили нападения на наше царство, что лорд Аррин целиком и полностью приписывал своим заслугам. Как бы там ни было, все складывалось на редкость удачно. По крайней мере, тогда мне так казалось.

Вскоре после своего возвращения я поднялся в воздух и полетел к одному из вулканов в северо-западной части кольца. Этот вулкан уже довольно долго не проявлял никаких признаков активности, поэтому мы с Фенго задумали перенести свои костры поближе к его склонам, возле которых находились богатые залежи песка, нужного нам для производства «блеска».

К тому времени я уже и думать забыл о совином угле. Однако, кружа над вулканом, я неожиданно заметил, как с ним начало происходить что-то странное. Мне показалось, будто склоны горы самостоятельно стали превращаться в прозрачный блеск. Поверишь ли, милый мой читатель, но я вдруг стал видеть сквозь каменные стены! Что это было? Очередное видение? Я знал, что за последнее время мое огненное зрение стало намного острее, но происходившее на моих глазах было явлением совершенно иного порядка.

Это было не просто видение. Я увидел нечто, лежавшее в глубине вулкана. Оранжевое, с голубым язычком в центре, окаймленное зеленым ободком. Желудок мой дрогнул.

Это был Уголь Хуула!

Я забыл о песчаных россыпях, которые должен был осмотреть, и помчался к кратеру вулкана. Очутившись над самым зевом горы, я взглянул вниз и увидел море кипящей лавы, которое вдруг застыло и успокоилось у меня на глазах, словно только и ждало моего появления. Затем в одном из пузырей лавы я заметил тихонько покачивающийся уголь. Мне показалось, будто он манит меня к себе.

«Мой! — пронеслось у меня в голове. — Мой навсегда!»

Я взмыл вверх. Нужно было как можно скорее отыскать прохладный воздушный карман или нисходящий поток воздуха, который ускорил бы мой спуск. Я быстро отыскал нужную воздушную струю, отвел крылья назад и нырнул в кратер. Жара я не почувствовал. Я вообще ничего не почувствовал.

Через несколько секунд теплое воздушное течение вынесло меня из кратера, и я приземлился на ближайшую песчаную дюну у склона вулкана. Я был совершенно обессилен. И все-таки я был счастлив. Уголь Углей был у меня в когтях, и заключенная в нем сила мощным потоком хлынула в мое тело. Не знаю, уснул я или потерял сознание, помню только, что, очнувшись, увидел устремленный на себя взор Фенго.

— Значит, ты все-таки достал его, — сухо, без тени радости сказал он. Голос Фенго был необычайно мрачен, но я не обратил на это никакого внимания. Разве я мог позволить кому бы то ни было испортить этот великий миг, запятнать мою радость, мой восторг, мое могущество! Если раньше у меня и были кое-какие силы, то теперь они увеличились тысячекратно!

— Смотри! — сказал я Фенго. — Он все такой же горячий, как в тот миг, когда я поймал его, хотя лежит в песке, и рядом нет никакого огня.

— Такова природа этого угля, — ответил мне Фенго. Голос его прозвучал глухо, но в этом бесстрастии мне послышались нотки непонятного сожаления.

Но что мне было до его сожалений? Я не мог отвести глаз от Угля Углей. Моя одержимость ничуть не ослабла, жажда не насытилась, восторг не потускнел. Я с радостью чувствовал, как магия угля проникает в мой желудок и медленно овладевает мною.

Так начался этот странный период моей жизни. Мы с Фенго продолжали исследовать, что еще можно сделать из камней и пламени, песка и пламени, или даже из воды и пламени. Но исследования перестали приносить результаты. Дело было не только в том, что я охладел к прежним занятиям. Все обстояло гораздо серьезнее. Я словно бы впал в оцепенение. Близость Угля многократно обострила мое огненное зрение, но при этом я не мог ничего сделать с тем, что видел. Меня ничто не трогало.

Теперь я расскажу вам, что мне открылось при первом взгляде на Уголь Углей. Не знаю, как долго длилось это видение, потому что время для меня остановилось.

Я увидел, один из самых опытных ледосборщиков нашего королевства, неясыть по имени Хруут, внезапно взвился в воздух. Я видел, как хагсмара одним ударом отсекла ему голову, водрузила ее на ледяное лезвие меча и помчалась сквозь ночное небо, и кровь рекой струилась в воздухе, и луна со звездами окрасились зловещим багрянцем.

Я видел, как падают замертво другие ледосборщики, видел их отрубленные головы на остриях кос, любимого оружия хагсмаров. Я видел, как враги с неистовым визгом несутся по небу, потрясая своими жуткими трофеями, и их косматые темные крылья были чернее самой ночи.

Что это могло означать? Я был уверен, что хагсмары прекратили свои налеты, по крайней мере, на территорию залива Клыков, ведь лорд Аррин не раз заявлял о своей окончательной победе над мятежниками.

Все стало ясно после того, как я увидел Плика, огромного виргинского филина, давнего врага Храта и союзника хагсмаров. До меня доходили слухи, что Плик женился на хагсмаре по имени Игрек. В сердце магического угля я разглядел, как Плик с Игрек летят в бой вместе с рыцарями лорда Аррина.