Один из ящиков стола был доверху набит приготовленными для продажи акциями. Другой ящик предназначался для денег, вырученных от продажи. Пока этот ящик был пуст, и чем дальше шли дни, тем меньше оставалось надежды, что когда-нибудь в нём появятся деньги.

Козлик тоже вначале исправно дежурил в коридоре у двери, но, видя, что покупатели не являются, переселился в контору, и они с Незнайкой по целым дням играли в «плюсики-нолики», сидя на мягком диване, и вели разные разговоры. От нечего делать Незнайка часто смотрел на висевшую на стене картину с непонятными кривульками и загогулинками и всё силился понять, что на ней нарисовано.

— Ты, братец, лучше на эту картину не смотри, — говорил ему Козлик. Не ломай голову зря. Тут всё равно ничего понять нельзя. У нас все художники так рисуют, потому что богачи только такие картины и покупают. Один намалюет такие вот загогулинки, другой изобразит какие-то непонятные закорючечки, третий вовсе нальёт жидкой краски в лохань и хватит ею посреди холста, так что получится какое-то несуразное, бессмысленное пятно. Ты на это пятно смотришь и ничего не можешь понять — просто мерзость какая-то! А богачи смотрят да ещё и похваливают. «Нам, говорят, и не нужно, чтоб картина была понятная. Мы вовсе не хотим, чтоб какой-то художник чему-то там нас учил. Богатый и без художника все понимает, а бедняку и не нужно ничего понимать. На то он и бедняк, чтоб ничего не понимать и в темноте жить». Видишь, как рассуждают!.. Я таких рассуждений вдоволь наслушался, когда работают у мыльного фабриканта. Есть такой мыльный фабрикант Грязинг. Только я у него не на фабрике работал, а в доме. Истопником был. Ну, братец, нагляделся я, как богачи-то живут! Домище у него огромный! Комнат видимо-невидимо! Одних печей приходилось двадцать пять штук топить, не считая каминов. А парового отопления господин Грязинг не хотел у себя заводить. С каминами, говорит, вид роскошнее. Автомобилей у него десять штук было. А костюмов — хоть пруд пруди! Как соберётся в гости ехать, так часа два думает, какой костюм надеть. Честное слово, не вру! Слуг у него — не перечесть. Один слуга обед варит, другой на стол подаёт, третий посуду моет, четвёртый ковры пылесосит. Шофёров — пять штук. Пока один господина Грязинга на автомобиле катает, остальные четверо в прихожей в шахматы дуются. Утром, как только Грязинг проснётся, сейчас же в электрический звонок звонит, чтоб несли ему одеваться. Принесут ему, значит, одежду, начнут одевать, а он только руки подставляет да ноги протягивает. Потом посадят его перед зеркалом, начнут причёсывать, намажут нос вазелином, чтоб хороший цвет был, а он сидит да глазами хлопает — всего и дела-то! Проголодается он, так вот перед зеркалом сидя, — и завтракать. Часа два за столом сидит — вот не сойти с места! Потом поваляется на диване и едет в гости или на автомобиле кататься. Вечером наедут к нему приятели, приятельницы. Заведут музыку, танцы. Разгуляются так, что поломают всю мебель, разобьют рояль и разъедутся по домам. Потом вспоминают: вот, говорят, хорошо повеселились!

— А зачем же мебель ломать? — удивился Незнайка.

— Ну, так у них полагается. Не знают, чем занять себя от безделья, ну, давай, значит, мебель ломать. Так и в приглашениях пишут:

— Ну, а потом, что же они, без мебели сидят?

— Вот чудак! Мебель они новую купят.

— Даром только деньги тратят! — проворчал Незнайка. — Лучше бедным отдали бы.

— Дожидайся! Бедным отдавать они не любят. Это неинтересно.

— Что же, этот Грязинг только и делал, что на диване валялся да мебель ломал? — спросил Незнайка. — А когда же он своей фабрикой управлял?

— Зачем же ему фабрикой управлять? Для этого у него управляющий есть. Раз в неделю управляющий приходит к нему с отчётом. А он как увидит, что доходы от фабрики уменьшились, сейчас же управляющего вон и назначит нового. Вот новый и начнёт стараться, чтобы доходы были побольше: уменьшит плату рабочим, повысит цены на мыло. Таким образом, сам Грязинг ничего не делает, а денежки наживает. Уже несколько миллионов нажил.

— К чему же богачам столько денег? — удивился Незнайка. — Разве богач может несколько миллионов проесть?

— «Проесть»! — фыркнул Козлик. — Если бы они только ели! Богач ведь насытит брюхо, а потом начинает насыщать своё тщеславие.

— Это какое тщеславие? — не понял Незнайка.

— Ну это когда хочется другим пыль в нос пустить. Например, один богач построит себе большой дом, а другой посмотрит и говорит: «Ах, ты такой дом построил, а я отгрохаю вдвое больше!» Один заведёт себе повара да лакея, а другой говорит: «Ну так я себе заведу не только повара и лакея, а ещё и швейцара». Один наймёт целый десяток слуг, а другой говорит: «Ну так я найму два десятка, да ещё сверх того пожарника в каске у себя во дворе под навесом поставлю». Один заведёт три автомобиля, другой тут же заведёт пять. Да ещё и хвастает: «Я, говорит, лучше его. У него только три автомобиля, а у меня целых пять». Каждому, понимаешь, хочется показать, будто он лучше других, а так как ум, доброта, честность у нас ни во что не ценятся, то хвалятся друг перед другом одним лишь богатством. И тут уж никакого предела нет. Тщеславие такая вещь: его ничем не насытишь. Я сам, братец, изведал, какая это скверная штука. Я ведь не всегда бедняком был. Правда, я и богачом не был. Просто у меня постоянная работа была. Я тогда на завод поступил и зарабатывать стал прилично. Даже на чёрный день начал деньги откладывать, на тот случай, значит, если снова вдруг безработным стану. Только трудно, конечно, было удержаться, чтоб не истратить денежки. А тут все ещё стали говорить, что мне надо купить автомобиль. Я и говорю: зачем мне автомобиль? Я могу и пешком ходить. А мне говорят: пешком стыдно ходить. Пешком только бедняки ходят. К тому же автомобиль можно купить в рассрочку. Сделаешь небольшой денежный взнос, получишь автомобиль, а потом будешь каждый месяц понемногу платить, пока все деньги не выплатишь. Ну, я так и сделал. Пусть, думаю, все воображают, что я тоже богач. Заплатил первый взнос, получил автомобиль. Сел, поехал, да тут же и свалился в ка-а-ах-ха-наву (от волнения Козлик даже заикаться стал). Авто-аха-мобиль поломал, понимаешь, ногу сломал и ещё четыре ребра. Целых три месяца лечился потом. Все свои сбережения на докторов истратил. Всё-таки вылечился, только с тех пор, как начну волноваться, никак не могу слово «ав-то-аха-мобиль» ска-ахасказать, каждый раз говорю «авто-аха-мобиль», вот.

— Ну, а автомобиль ты починил потом? — спросил Незнайка.

— Что ты! Пока я болел, меня с работы прогнали. А тут пришла пора за автомобиль взнос платить. А денег-то у меня нет! Ну мне говорят: отдавай тогда авто-аха-ха-мобиль обратно. Я говорю: идите, берите в каа-ха-ханаве. Хотели меня судить за то, что автомобиль испортил, да увидели, что с меня всё равно нечего взять, и отвязались. Так ни автомобиля у меня не стало, ни денег.

Таких историй Козлик рассказывал множество. Жизнь его была богата разными приключениями. Незнайка с интересом слушал его, и ему не приходилось скучать.

Однажды Незнайка и Козлик сидели и разговаривали, как обычно. Неожиданно дверь отворилась. Они думали, что пришёл Мига, но в контору вошёл незнакомый коротышка. На нём была ветхая блуза с протёртыми на локтях рукавами. Когда-то она была синяя, но от долгого употребления выцвела и побелела, особенно на плечах. Брюки на нём были какого-то непонятного грязновато-серого цвета, с махрами внизу, а на коленках красовались две большие, аккуратно пришитые четырехугольные заплатки из чёрной материи. Голову его украшала старая соломенная шляпа с дыркой на самом видном месте и с оборванными, словно обгрызенными по краям полями, из-под которых выбивались седые волосы.