— Последний доктор уверял, что он будет весить не менее трех килограммов.

— Вы не производите впечатление женщины, которая готова к родам.

— А откуда вы знаете, как они должны выглядеть?

— Я не только общался с беременными женщинами, но два раза даже принимал роды.

— Какое счастье! — воскликнула она, одаряя его такой ослепительной улыбкой, что у него неистово забилось сердце. — Значит, если мой ребенок вдруг решит поторопиться с появлением на свет, я окажусь в хороших руках!

— Тут нечему радоваться. Оба раза я ужасно боялся.

— Расскажите!

— Первый раз это произошло во время наводнения, когда не было возможности добраться до больницы, второй раз — прямо в машине, на пути туда. Тогда, в благодарность за мои акушерские усилия, мальчика назвали Колином.

— А в первый раз?

— Родилась девочка.

Кэтрин засмеялась, а Колин мысленно пожелал ей не расставаться с этой ослепительной улыбкой на протяжении всего вечера. Сев на пол у ее ног, он обхватил колени руками и повернулся к огню спиной, чтобы иметь возможность следить за выражением ее лица.

— У вас замерзли ноги? Я могу подбросить поленьев.

— Спасибо, но уже и так достаточно тепло.

— А что, если вы позвоните в редакции ваших луизианских газет и расскажете им о человеке, который собирается баллотироваться в губернаторы?

Я уже пыталась это сделать, — сразу перестав улыбаться, заявила Кэтрин. — Но мой муж полностью контролирует местную прессу. У него повсюду друзья.

— Да не может у него сидеть по другу в каждой луизианской газете! Давайте попробуем?

— Мне тошно рассказывать всем о том, что вытворял со мной мой муж. У меня нет доказательств, да я и не хочу лишний раз злить Слоуна, — она передернула плечами. — Он пойдет на все, чтобы отнять у меня ребенка, потому что это единственный способ заставить меня вернуться.

У Колина так зловеще сузились глаза, что Кэтрин невольно задрожала. Как же она забыла, что находится в обществе человека, привыкшего сражаться за то, что он считает справедливым!

— Так вы думаете, он представляет опасность для вашего малыша?

— Уверена. С помощью своих денег Слоун сможет отнять все. Его девиз — «цель оправдывает средства». Он жесток, амбициозен, самолюбив. Расчетливый бизнесмен или умный лидер, но без сердца. Кстати, в этом он — точная копия своего отца.

— Значит, его отец не будет против похищения ребенка?

— Наоборот! Тайсон Манчестер наверняка решит, что они смогут сделать для малыша гораздо больше меня. Конечно, рано или поздно я найду своего ребенка, но могут пройти годы! И вообще, я не хочу мешать избирательной кампании своего мужа. Мне нужно только одно — убежать от него как можно дальше и сохранить малыша у себя.

— Я вас почти не знаю, Кэтрин, так что не обижайтесь на мой следующий вопрос. Вы уверены, что именно Слоун — отец вашего ребенка?

Она раздраженно взглянула на него, но через мгновение смягчилась.

— У меня никогда не было и никогда не будет других мужчин! Слоун изнасиловал меня, и я забеременела прямо перед самым разводом.

Колин выругался и с ожесточением запустил пальцы в собственную шевелюру.

— Извините за мое бестактное любопытство.

Кэтрин перевела взгляд на пламя, и он увидел в ее зеленых глазах отражение пляшущих оранжевых искр. Протянув руку, Колин осторожно коснулся ее ступни — и она впервые не вздрогнула, ощутив его прикосновение. Обрадованный, он принялся осторожно поглаживать ее ногу, одетую в черный носок, выглядывавший из-под вытертой бахромы джинсов. Затем он взял ее в руки и легонько пощекотал ступню. Кэтрин фыркнула.

Сейчас она выглядела настолько красивой, что у него перехватило дыхание.

— Что за смех?

— Вы всегда сначала массируете женщин, а потом щекочете им пятки?

Добравшись пальцами до ее лодыжки, он отрицательно покачал головой.

— Никогда прежде я не делал ничего подобного. Просто это единственный способ прикоснуться к вам, не испугав.

— Мне кажется, я никогда больше не смогу иметь дела с мужчинами, — вдруг сухо заявила она, и улыбка сбежала с ее лица. — Более того, я даже не могу себе этого представить!

Он осторожно поставил ее ногу на пол и придвинулся ближе. Зрачки ее глаз расширились, однако в них не было прежнего страха.

— Вас больше не пугает, что я сижу так близко?

Поджав губы, она покачала головой, и он, медленно протянув руку, коснулся и слегка погладил пальцем ее щеку.

— Что скрывается под вашим макияжем? Как вы на самом деле выглядите?

— Не уверена, что теперь сама это знаю. Наверное, я похожа на старую клушу. Впрочем, поскольку развод уже позади, я надеюсь измениться к лучшему.

— Хотите спать? — только сейчас пришел ему в голову этот вполне естественный вопрос.

— Пожалуй, — неуверенно ответила Кэтрин.

— Помните, что вы в безопасности. Если вдруг начнете беспокоиться, напоминайте себе о том, что вы и ваш ребенок находятся под защитой полицейского.

— Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, — улыбнулась она.

— Однако это так, — сердито заявил Колин, мысленно давая самому себе страшную клятву — защищать ее, не щадя своей жизни. — Между прочим, вспомните о моих собаках! Они прекрасно знают, что каждый, кого я привожу в дом, — мой друг. — Он сделал паузу и заглянул ей в глаза. — Но на самом-то деле гости у меня бывают редко. С друзьями собаки ласковы, с врагами — беспощадны. Так что можете на них положиться.

— Даже в такую метель?

— Разумеется. Кроме собак, у меня есть система световой сигнализации, реагирующая на все перемещения. Я редко ею пользуюсь, поскольку здесь постоянно кто-то входит и выходит, но сегодня ночью мы ее обязательно включим.

— Значит, вы живете как в осажденной крепости?

— Вы забываете, что я — полицейский и у меня много врагов. И хотя я всегда стараюсь вести себя максимально вежливо, некоторые люди почему-то на меня очень сердиты. Не хочется давать им ни малейшего шанса поквитаться со мной. Кроме того, я должен жить ради своих родителей, которые во мне нуждаются... К чему я все это говорю? — Колин наморщил лоб. — Да к тому, что вы находитесь в самом безопасном месте, которое только можно придумать. Те ребята вполне могли меня выследить, поскольку мой голубой пикап выделяется из остальных машин, как белокурая блудница в толпе черных монахинь. Но даже если бы он был черным, как сотни других, они могли запомнить его номер. Так что мы имеем все основания ожидать их визита.

— Я не хотела причинять вам беспокойство.

— Я сам предложил вам сесть в мою машину. Если я выйду из дома, чтобы накормить скот или по каким-то другим делам, и именно в этот момент здесь объявятся ваши преследователи, звоните в 911 и скажите, что в дом забрались воры. Там никто не будет интересоваться вашим прошлым — все просто решат, что я привел к себе подружку.

— А я думала, что у вас нет подружки.

— У меня нет подружки, но вся округа ждет, когда же я ее наконец заведу. Вы когда-нибудь звонили в 911?

— Да.

— Ну вот и отлично. Затем, как только повесите трубку, бегите в соседнее здание и, если там кто-нибудь есть, попросите разыскать меня. Вы умеете пользоваться пистолетом?

— Я купила себе пистолет и три раза ходила в тир тренироваться.

— Значит, он у вас при себе? Когда останетесь одна, выгатите его из сумки и положите рядом. Только меня не подстрелите!

— Не уверена, что смогу хоть кого-нибудь подстрелить.

— Но они-то об этом не знают! Один только вид оружия заставляет людей отказываться от большинства преступлений. Даже если они вас выследят, отсюда им вас не похитить. Как только они поймут, что риск слишком велик, они уберутся обратно и сядут в засаду, надеясь схватить вас в каком-нибудь другом месте. Они же понимают, что вы не можете остаться у меня навсегда.

У Кэтрин вспыхнули глаза.

— Следовательно, я здесь в абсолютной безопасности?

— Конечно, — подтвердил он, прекрасно сознавая, что полной — то есть стопроцентной — безопасности не бывает, однако ей нужна уверенность в обратном. Увы, когда метель кончится, и он повезет ее в Тулсу, положение станет гораздо хуже.