Плохо, что он не объяснил ей, когда наступают такие минуты, подумала Эбби. Хорошо бы сейчас вежливо попрощаться и уйти. Но ей ужасно не хотелось прерывать его сосредоточенную работу лишь для того, чтобы сказать, мол, до свидания, я ухожу. Поэтому она допила содовую, прислонилась головой к бархатной обивке кресла и стала молча наблюдать, как он рисует.

К тому времени, когда она открыла глаза и поняла, что задремала, паровоз превратился в поезд, а замок — в паровозное депо викторианской эпохи. Свет в северном окне сбоку от мольберта уже почти померк. Эбби поняла, что день близится к концу, и от столь ужасного открытия у нее перехватило дыхание.

— Ты так тихо сидела. Я даже забыл, что ты здесь, — оглянулся Флинн.

— Ты сам велел мне заткнуться.

— Но ты ведь не обиделась, а? Идем в гости?

Эбби встала и потянулась, чувствуя себя довольно помятой.

— Если это вечеринка, куда приходят, в чем есть.

— У Сары, обычно только такие и бывают. Очень свободно, независимо от количества гостей.

Эбби попыталась разгладить складки на полотняных шортах, но без успеха.

— А сегодня много придет народу?

— Трудно сказать, — пожал плечами Флинн.

— Меня удивляет, почему она живет в многоквартирном доме. — Эбби тотчас же поняла, что это не самое тактичное заявление, и прикусила язык. Но слишком поздно.

— Почему? Очередной приступ снобизма? — Флинн стоял спиной к ней и счищал у кухонной раковины краску с рук. Плечи оставались неподвижными.

Эбби вздохнула и, не придумав ответа побезобиднее, нехотя сказала правду:

— Я вовсе не хочу сказать ничего плохого о тех, кто живет в многоквартирных домах, Флинн. Я просто подумала, что, раз наши родители сумели чего-то добиться в жизни, они могли бы устроиться и получше.

Он молчал, наверно, с минуту, и она уже решила, что Флинн решил не отвечать. Наконец он взял полотенце и проговорил:

— А тебе не приходило в голову, что людям, достигшим успеха, бывает все равно, как они выглядят?

— О-ох!

— Я только имел в виду, — он улыбнулся, — что не обязательно производить внушительное впечатление, чтобы быть приятным, и не обязательно одеваться в дорогие наряды, чтобы выглядеть элегантно.

Эбби разглядывала акварель, которую Флинн закончил раньше, и обдумывала его слова. Краски высохли и теперь приобрели ту же глубину и силу, которые привлекли ее на рисунке в столовой Эштон-корта.

— Вряд ли в какой-нибудь типографии сумеют воспроизвести колорит твоих акварелей и передать сияющий на бумаге свет, — проговорила она, будто рассуждая сама с собой.

Флинн удивленно оглянулся.

Эбби почувствовала, что кровь прилила к щекам. Почему она вдруг взяла на себе смелость обсуждать его работу? Она ведь не искусствовед.

— Спасибо, — наконец вымолвил Флинн. И в его голосе послышались странные нотки.

— Всегда рада, — бросила она. Но ей не совсем удалось изобразить легкомысленный тон, как она собиралась.

Разумеется, у них не получилось надолго сохранить эту дружескую атмосферу взаимопонимания, и, пока дошли до конторы проката видеокассет, они уже успели поцапаться, из-за выбора фильма.

Флинн заявил, что, когда речь идет о новых кинокартинах, критикам нельзя доверять. И поэтому он смотрит лишь классику.

Эбби взглянула на название выбранного им фильма и сморщила нос.

— Этот все видели уже раз десять. Если ты в самом деле, предпочитаешь классику, возьми лучше «Гамлета», здесь новая версия.

— Сара же сказала: без убийств.

— Она имела в виду кровожадных маньяков и насильников. А в Гамлете их, слава Богу, нет. Надеюсь, ты не относишься критически к Шекспиру? — Она покосилась на Флинна сквозь полуопущенные ресницы. — Хотя ты, наверно, можешь.

— Когда-нибудь я тебе честно скажу, что думаю о твоем Шекспире. — Он усмехнулся, взял у нее из рук коробку с фильмом и поставил на полку.

— Лучше не надо. — Эбби вздохнула. — Могу представить. Не понимаю, с какой стати я должна выслушивать оценку литературных произведений из уст человека, способного мучить маленьких, ни в чем не повинных рыбок.

— Тебе тоже не нравится рыбалка? Мало кому из женщин она нравится. Видимо, у вас это какой-то генетический изъян. — Он изучал полки с видеокассетами. — Здесь есть документальный учебный фильм о ловле форели. «Как повысить мастерство за шесть уроков». Может, возьмем на всякий случай, вдруг тебе захочется расширить свой кругозор?

— Наверное, твоей матери нравилась рыбная ловля, — шутливо простонала Эбби.

Она не знала, почему это сказала. В детстве она, должно быть, встречалась с матерью Флинна. Но в памяти не осталось ее образа. И до этого момента она как-то не думала о том, что Флинн тоже страдал от утраты близкого ему человека. Вполне возможно, неожиданно мелькнула у Эбби мысль, он так же сильно переживает появление на месте матери другой женщины, как и она появление Фрэнка, на месте отца.

— Прости, — прошептала она.

Флинн вскинул брови, но не спросил, что она имеет в виду.

И очень хорошо, подумала Эбби. Она и сама не знала, за что просила прощения. За то, что не помнила его мать? Или за то, что легкомысленно заговорила о ней?

— Она не возражала против рыбалки, — задумчиво протянул Флинн. — И рекорд по самой большой выловленной рыбине принадлежит до сих пор в нашей семье именно ей. Мать всегда сама насаживала наживку на крючки.

— Даже не представляю, как это делается.

— Эбби, чем же ты занималась на каникулах? — фыркнул Флинн. — Смотрела целыми днями мультяшки Диснея?

— И их тоже.

— И, по всей видимости, никогда не жила в палатке?

Эбби решила, что школа верховой езды в его глазах не станет эквивалентом костра у реки, и отрицательно покачала головой.

— Интересно... — медленно начал он. — Держу пари, что Дженис тоже никогда не жила в палатке.

— Наверное, ты прав. — Что-то в его тоне вызывало подозрение. — А в чем дело?

— Вот тебе и ответ. Жизнь в палатке. Вывезти Дженис в дикие места и показать ей...

— ... показать ей, чего ждет от нее Фрэнк! — Эбби широко раскрыла глаза. — Как только он всучит ей крючок и какую-нибудь муху в качестве наживки, она тут же свалится в обморок. Флинн, ты гений! — Она весело обняла его.

— Я рад, что ты одобряешь мою идею.

— Кто, я? Конечно... — Она немного помолчала и с сомнением добавила: — Ведь я не понадоблюсь тебе в этом походе, правда?

— Неужели ты способна остаться дома и отправить свою мать на рыбалку без помощницы? Не пойму, Эбби, что ты за человек! — Он сгреб почти наугад стопку кассет и протянул служащему видеопроката.

— Я... Подожди, Флинн. Если весь смысл поездки заключается в том, чтобы заставить ее почувствовать, что она не на своем месте, тогда мое присутствие совершенно бесполезно.

— Великолепно. Значит, вначале я по-мужски грубо показываю Дженис, что ее ждет, а потом ты дома по-женски ласково предложишь ей чай и с сочувствием выслушаешь рассказ о рыбалке. По-твоему, это справедливое распределение ролей?

Эбби засомневалась, считать ли его слова комплиментом.

— А куда можно поехать и когда?

— За рекой дело не станет. Мне известно немало хороших мест. А когда? Я думаю, как можно скорее. Скажем, на следующей неделе. Через неделю состоится «Выставка на траве». А если еще отложить, то получится почти перед самой свадьбой.

— Ладно. — Эбби вздохнула. — Если повезет, то мать, пойдет на попятную, едва услышав об этом.

Флинн погрозил ей пальцем.

— Неправильный подход. Уже второй раз ты не проявляешь и капли энтузиазма к моим планам.

— Новый план отличается от предыдущего. Угол атаки опять другой.

— Но и прежний план также остается в силе. Если, не ровен час, ты передумаешь насчет пламенной связи...

— Я не передумаю.

— ... тогда, дай мне знать, что между любовью и поездкой на реку с ночевкой в палатке ты выбираешь первое.

Эбби застонала. Ей вспомнилось, как несколько минут назад Флинн, обращаясь к ней, воскликнул: «Не пойму, что ты за человек! » Теперь она, кажется, знала ответ. Весьма и весьма странный человек, которому любовная связь с Флинном Грэйнджером кажется лучшей альтернативой из всех существующих... Да, сказала себе Эбби. Самое подходящее слово для этой ситуации — безумие!