Дез обвел Джину вокруг основания лестницы, мимо сваленных в кучу деревянных ящиков и осветил фонариком каменную стену.

  — Если бы ты начала рыть котлован в саду, чтобы заложить фундамент для нового крыла, ты расшатала бы всю стену. Хорошо, что ты не поставила ярмарочные палатки напротив дома. Вбивания кольев в землю было бы вполне достаточно, чтобы стена разрушилась.

  Джина похолодела, представив себе, что могло бы произойти.

  Дез посветил фонариком в сторону Джины.

  — Хочешь, чтобы я продолжал? Здесь ты увидела самое печальное, но, может быть, ты хочешь посмотреть на виноградную лозу, вьющуюся по задней стене дома? Она проросла в штукатурку до самых кирпичей, и некоторые из них готовы вывалиться из стены. К тому же есть еще одна проблема. В подоконниках скопилось много сухой трухи.

  — Нет, — запротестовала Джина. — Остановись. Я не могу больше слышать этого. — Она прижала руки к вискам. — И я позволяла детям бегать и прыгать по лестнице...

  — Нат сказал, что зданию не грозит немедленное разрушение. Но спасти его уже нельзя.

  — Почему ты не сказал мне об этом? — задыхаясь от волнения, спросила Джина.

  — Пошли, — резко остановил ее Дез. — Давай поднимемся наверх, иначе мы задохнемся от запаха плесени.

  Дез пропустил Джину вперед. Она едва тащилась по ступенькам. Чтобы помочь, Дез положил руку ей на бедро. Джина вздрогнула. Это прикосновение напомнило ей о проведенной с ним ночи. Испугавшись, Джина поспешила наверх.

  На кухне Дез открыл холодильник и наугад достал оттуда банку. Открыв ее, он прислонился к холодильнику.

  Джина взяла стул и села возле кухонного стола.

  Дез грустно покачал головой.

  — Даже если бы он был в лучшем состоянии, чем сейчас, я все равно хотел бы его снести.

  “Хотел бы”. Значит, какая-то надежда все-таки есть. “Глупышка”, — сказала себе Джина. Она по-прежнему цепляется за малейшую возможность спасти дом, хотя здравый смысл не оставлял ей никакой надежды.

  — Ты могла бы склонить меня к тому, чтобы перенести его в другое место. Не имеет значения как. Милая, Эсси прекрасно понимала, что нельзя спасти то, что спасти уже невозможно. Она не стала бы осуждать тебя.

  Джина прикусила губу. Дез говорил очень убедительно, и ей так хотелось поверить ему. Но...

  — Почему ты так уверен в этом? Ты почти не знал ее.

  — Я думаю, Эсси была бы чертовски расстроена тем, что ты держишься за прошлое.

  Джину пронзила острая боль.

  — Держишься за прошлое?

  — Да, держишься за прошлое, — продолжал настаивать Дез. Он был безжалостен.

  — О, как забавно это слышать от тебя, — сказала Джина, встала со стула и пошла к двери.

  Дез преградил ей дорогу.

  — Эсси давно уже нет, — неожиданно серьезно произнес он. — Она живет только в твоей памяти.

  Прости меня, Эсси.

  Джине показалось, что в ответ дом вздохнул. Это не был знак одобрения. Это был знак примирения. И Джина почувствовала облегчение.

  Сделав глубокий вдох, Джина кивнула.

  — Хорошо. Я сдаюсь.

  — Я не хочу, чтобы ты сдавалась. Я хочу, чтобы ты согласилась.

  — Забавно, — задумчиво произнесла Джина. — По-моему, я это где-то уже слышала. Ладно. Я согласна. И что теперь? — Она медленно осмотрелась вокруг. В глазах ее стояли слезы. — Натан Хейнис попросил составить список вещей, которые я хочу сохранить, и он постарается помочь мне.

  — Совершенно верно. Мы сохраним все, что сможем.

  Джина покачала головой.

  — Это очень мило с твоей стороны, но даже если у меня будет целый этаж для музея, я не смогу разместить там все, — грустно сказала Джина.

  — Можно будет даже устроить экспозицию о доме, в котором раньше находился музей. Но я имел в виду совсем другое.

  Джина нахмурилась.

  — Я думал, что мы используем часть убранства этого здания в своем собственном доме. — Дез бросил взгляд на Джину и быстро отвел глаза.

  У Джины в горле будто комок ваты застрял.

  — Ты... что? — дрожащим голосом переспросила она.

  — Я просто хочу сказать, если ты сможешь вытерпеть меня, я хотел бы провести с тобой остаток своей жизни. — Дез поставил банку с содовой на стол. — Иди ко мне.

  Джина не шелохнулась. Они оба молчали.

  — Прости меня, — наконец вымолвил Дез. — Я подумал, когда ты сказала, что не сможешь полюбить такого, как я, что, может быть, ты просто пытаешься убедить себя в этом. Я подумал, может быть, ты имела в виду, что, несмотря ни на что, все-таки попробуешь.

  Дез направился к двери. Спотыкаясь, Джина побежала за ним.

  — Дез, не уходи!

  Она оказалась в его крепких руках. Земля у нее под ногами перестала бешено качаться, как это было всю ее жизнь. Наконец-то Джина почувствовала у себя под ногами твердую почву. Это ощущение было новым для нее. Она знала, что привыкнуть будет непросто. И рискованно. Но еще никогда в жизни Джина не чувствовала себя так хорошо, как сейчас.

  Дез щекой прижался к ее волосам и хриплым голосом сказал:

  — Каких-нибудь двадцать-тридцать лет тяжелого труда, и ты сделаешь из меня человека, иначе я так и останусь варваром.

  — Я постараюсь, — пообещала Джина, до конца не веря своему счастью. — Дез, что ты думаешь о вещах из дома Эсси?

  — Мы разместим их на пятом этаже универмага, — задумчиво произнес он. — Там, где демонстрировались джакузи. Одну из ванн мы оставим на том же месте, где она стояла.

  — Ты хочешь пользоваться вещами Эсси?

  — Некоторыми из них. Хотя я думал об этом и решил, что когда-нибудь мы построим новый дом. В нем будет все, что мы сможем спасти от дома Эсси. Лестница, светильники, парадная дверь с коронами наверху, пилястры...

  — Я не думала, что варвары знают, что такое пилястры.

  — Ты можешь удивляться сколько угодно, но кое-что я все-таки знаю. Мы возьмем у дома Эсси все лучшее и используем для нашего дома. Мы вдвоем и наши дети.

  — Дети?

  — Ну, да. Парочка симпатичных малышей. Ты ведь хочешь этого?

  — Конечно, хочу. Я всегда мечтала о детях.

  — Хорошо, — сказал Дез, насмешливо подняв брови. — Хотя, если честно, я должен признать... Надеюсь, ты понимаешь, что я женюсь на тебе только для того, чтобы избавить себя от некоторых хлопот. Когда наши дети попросят меня рассказать им о Десмонде Керригане и двоюродной прабабушке Эсси, я отправлю их к тебе, а сам пойду играть в гольф.

  Джина улыбнулась.

  — Но если ты уйдешь, то не узнаешь, какие истории я им рассказываю. О том, как ты катался на кухонной двери, или о том, как размачивал инжирное печенье в молоке. О, черт...

  — Что?

  — Ваза для печенья. Я совсем забыла о ней.

  — Ах, ты об этом. Не беспокойся.

  Дез нагнулся и еще раз поцеловал Джину.

  — С вазой все в порядке. Я отдал ее Элеонор, чтобы она поставила ее обратно в экспозицию.

  — Но как...

  — Я связался со всеми ломбардами и скупщиками краденого в городе и назначил большой выкуп за вазу. Но пока я ждал, вор одумался. Он понял, что натворил, и оставил вазу возле телевизионной студии. Ты все правильно предположила. Он, скорее всего, посмотрел передачу, и, когда узнал о ценности этой вазы, в голову ему пришла дикая идея.

  — Это был тот парень, который приходил в музей сразу после передачи и просил показать ему вазу, — взволнованно вспомнила Джина.

  — Возможно, но теперь мы никогда не узнаем наверняка. Мне позвонила Карла и сказала, что у меня появился шанс завоевать твое расположение, но взамен я должен был дать ей эксклюзивное интервью о своем проекте.

  — Ты, конечно, не дал ей никакого интервью.

  — Дал. Я не мог упустить такой шанс. А взамен получил вазу. Видишь, как много ты для меня сделала? — Дез бережно поцеловал Джину. — В тот момент, когда я впервые увидел тебя, я понял, что пропал.

  — И единственный раз в жизни ты был прав, — ответила Джина.

  — В таком случае, — прошептал Дез, прикасаясь к ее губам, — мне больше нечего желать.