На этом кончается мифологический период Греции и начинается легендарный, который потом уступит место историческому. Но путь к нему был долгим, и начался он далеко от Балкан…

Обстоятельно и неспешно, но вместе с тем уверенно и неотвратимо Европа становилась Индоевропой и говорила на одном, общем языке -языке неолита. На ее восточных просторах исподволь формировалась культура, получившая впоследствии название Трипольской — по имени села в Киевской области, где впервые обнаружены ее следы. Это была культура скотоводов и земледельцев, охотников и рыболовов, гончаров и медников, бесперебойно получавших медь с Балкан. Искусственно созданный ариями язык — санскрит, впитавший слова и корни местных народов, зазвучал от Карпат до Днепра, от Дуная до Судет и Татр и к середине 4-го тысячелетия до н. э. сделался единым языком огромной новой этнической общности.

Три —  четыре века спустя, когда был одомашнен конь, это ядро стало быстро разрастаться, меняя в то же время собственную социальную окраску. Торговля шла теперь рука об руку с войной и разбоем. «Вполне возможно, — размышляет академик Б. А. Рыбаков, — что в этих условиях могли появиться первичные союзы племен, а вместе с ними могло происходить и слияние мелких племенных диалектов в более обширные языковые области».

Один путь мигрантов лежал на север, и в исторически ничтожный срок все южное побережье Балтики и прилегающие острова заселила родственная группа племен. Прагерманцы обосновались между Везером и Одером, прабалты — между Одером и Вислой, праславяне — между Вислой и Днепром с центром в районе нынешнего города Гнезно.

Другой путь вел тропою солнца. В начале 2-го тысячелетия до н. э. его проделали носители культуры нового типа — «индоевропейские ковбои», по выражению Б. А. Рыбакова, обитавшие примерно между Вислой и Днепром. Это был так называемый «марш боевых топоров»: участников его, павших в пути, хоронили вместе с боевой долотоподобной секирой — каменным или бронзовым кельтом. Не к этим ли «ковбоям» присоединился где-нибудь в районе Дрездена светлый Луг? Марш, начатый в Полесье, завершился у берегов Атлантики. Так копытами своих коней промерили западноевропейские пространства потомки племени Кессаир и предки тех, кто много времени спустя станет их хозяевами. Едва ли этот путь на запад был прям как стрела. Вероятно, именно в то время «ковбоев» на равнинах Фессалии повстречали греки, не знавшие еще коня, и изумленные их мифотворцы заселили отныне и навсегда те места кентаврами. И примерно тогда же, как по волшебству, на побережьях всех морей, омывающих Европу, стали возникать загадочные лабиринты…

К северу от Балканского полуострова и в северо—западной части Малой Азии жили фракийцы, чьи корни уходят в такую древность, какая и не снилась тщеславным эллинам. Во всяком случае, еще в XIV или XIII веке до н. э., когда сами греки только начинали осознавать себя как нация, фракийцам уже пришлось столкнуться с иллирийцами и уступить им часть территории по берегам Адриатики. Севернее, от Карпат до Атлантического океана, простирались будущие владения кельтов, а дальше река Лаба (Эльба) разделяла земли будущих германцев и славян. Применительно к тому времени было бы, правда, вернее добавлять к названиям всех этих народов (кроме, пожалуй, фракийцев) приставку «пра». И их языки, начавшие свое развитие после распада единого индоевропейского, тоже были праязыками, хотя уже и обретали понемногу свое, оригинальное звучание.

Далеко к северу от «пояса Тота» и по соседству с «поясом Гермеса» возник совершенно непостижимый для южан варварский мир — холодный, дикий и пугающий — «пояс Луга». В те времена, когда ахейцы брали приступом Трою, мир этот уже был расколот надвое: к западу от Одры (Одера) обитали племена, чья культура была в наши дни названа Предлужицкой и признана бесспорно праславянской. К востоку, до междуречья Сейма и Десны, господствовали племена Тшинецкой культуры, получившей свое название по местечку Тшинец в нынешнем Люблинском воеводстве и просуществовавшей почти полтысячелетия. Эти две праславянские общности мирно соседствовали с XVI по XIII век до н. э. Мирно — потому что археологам не удалось найти ни одного укрепленного жилища и ни одной вещи, какую можно было бы признать оружием.

А между тем оружием славяне уже тогда владели исправно, об этом поведали документы XVIII египетской династии (1580–1314 годы до н. э.), отразившие новую расстановку сил в Средиземноморье. В них речь идет о ханебу — «людях с островов в середине моря». Очевидно, скудная земля Эгеиды уже не могла вместить к тому времени всех желающих, а тем более прокормить их. И натиск на юг был продолжен. Фараонам приходится одно за другим отбивать наскоки «этих презренных, которые любят смерть и презирают жизнь», как сказано в одном египетском папирусе — племен пулусати, или пелесет, луку, пидаса, калакиша, таккара, дарденни, масса, иаванна (иаунна, маунна), вашаша, шардана. Некоторым из этих морских бродяг предстоит заложить могущественные тысячелетние царства, другие тихо сгинут в коловоротах эпох и поколений, оставив на память египтянам важнейшую деталь своего искусства — спираль. Начиная со времени XVIII династии она украшает чуть ли не все фиванские гробницы и капители колонн египетских храмов -точно на берегах Нила поселились вдруг жители Микен и Орхомена, Крита и беотийских Фив. Это ясно говорит о достаточно длительных контактах. На Египет ходили илиуна, ахайваша и данауна, или дениен, не зная еще, что в скором времени им предстоит встретиться у стен Трои. У его берегов побывали ариунна (арии) и их родичи — праславяне. Из славянских племен по крайней мере два тревожили покой фараонов — турша и шакалеша (или джакараи, или чакалы).

Под именем турша (великаны — это слово часто встречается в скандинавском сборнике песен о богах и героях «Старшая Эдда», одна из скандинавских рун называлась ihurs) скрывались тиррены, или тирсены, жившие в то время в причерноморских степях, позднее переселившиеся в Малую Азию и воспринявшие там кое-что из эгейской культуры. Еще позднее они перебрались в Италию, где римляне стали называть их этрусками: скорее всего, от слова trux — переосмысленного «туре» — дикий, свирепый, страшный, грозный, беспощадный, угрюмый, суровый, неприветливый, неукротимый. Такими потомки Ромула видели своих соседей, причинивших им немало хлопот. Сами они называли себя расенами (rasna), а их язык, явно индоевропейский и потому неуловимо похожий на многие языки Европы, стоит тем не менее особняком среди них (как и албанский).

Индоевропейское же буквосочетание tir имело, по-видимому, два значения — быстрый (город Тиритака на Боспоре означает, например, быстрое течение) и жить, селиться (город Тир — это поселение). В таком случае слово «тиррены» могло читаться как «живущие за Реном (Рейном)», а «тирсены» родилось из слияния слов «тир» и «расены» — с исчезновением гласной и превращением двойного «р» в одинарное. Такие превращения вполне закономерны, как, впрочем, и чередование тир/тар: боспорская царица Тиргатао, упоминаемая греческим историком II века Полиеном, явно сродни скифскому божеству Таргитаю и малоазийской Атаргат. Это чередование известно и без первой согласной: ир/ар. Следы его — в названиях рек Иравади, Араке, Ардон (Арредон) и других. Этноним тиррасены (тирсены) приводит к реке Тирас (Днестр) и напоминает об их причерноморской прародине.

Кого следует понимать под именем шакалеша, пока не совсем ясно. Иногда предполагают, что это были тевкры — троянцы, предки римлян. Однако более двух тысячелетий спустя арабы почти так же — сакалиба, или шакалиба (светловолосые) — именовали совсем другое племя: славян. Едва ли это простое совпадение…