— Мистер Бейлор? — спросил Майк и показал свой значок. — Я Майк Чапмен. Полицейское управление Нью-Йорка. А это Александра Купер из Управления окружного прокурора.

— Что, дочь объявила меня пропавшим без вести? — спросил он и рассмеялся, оторвав взгляд от маленьких парусных яхт и моторных лодок, разрезавших водную гладь под огромным мостом.

— Да нет, по-моему, она считает, что к ужину вы все же вернетесь. Могу я называть вас Финнеасом?

— Лучше просто Фином. Вы кого-то разыскиваете?

— Всего лишь пытаемся выудить кое-что. Главным образом, информацию. Я участвую в расследовании трагического случая в туннеле. Погиб Дюк Квиллиан — вы знаете, что завтра его похороны?

Фин повел бутылкой в сторону опускающегося в воду солнца:

— Как говорится, род проходит и род приходит. Я видел вас по телевизору. Вы обвинитель на процессе его брата, верно?

— Да, верно.

— Брендан Квиллиан. Не стоило ему забираться так высоко. Странный был паренек. И, похоже, больше Дюк за него в драку не полезет, — проговорил Фин. — А если он попадет туда, куда вы хотите его упечь, защитник ему не помешает.

— Вы хорошо знали Брендана? — спросила я.

— Не-а. Как отец его ни лупцевал, спуститься под землю ему все равно духу не хватило. Отец даже попытался сделать из него карандашную крысу.

— А кто это?

— Ну, инженеры, подрядчики — ребята, которые карандаша из рук не выпускают, — пояснил с ноткой презрения в голосе Фин. — Скажите-ка, Майк, Дюк ведь не от несчастного случая помер?

Полиция и патологоанатомы об отрезанном пальце пока помалкивали, решив, что эту важную информацию следует попридержать до окончания следствия.

— Вы об этом что-нибудь слышали? — отозвался Майк.

— Я научился не совать нос в чужие дела. О том, что я еще жив, знают очень немногие из его друзей. Я ведь провел под землей не один год — перед тем как меня покалечило, а это было двенадцать лет назад.

— Я как раз и надеялся, что вы сможете рассказать нам об этом. Мы слышали, что, когда погиб старый Хассетт, вы тоже были в туннеле.

— Это кто же вам наболтал? — поинтересовался Фин.

Майк не ответил.

— Должно быть, кто-то из мальчишек Квиллианов. Скажите им, чтобы не волновались, детектив. Я смотрю на море и небо и до сих пор не понимаю, как мне удалось протянуть под землей так долго.

Похоже, принятый «песчаными кабанами» кодекс молчания был крепче, чем стены крепости, в которой мы находились.

— А правда ли, что между Квиллианами и Хассеттами лучше было не встревать? — спросил Майк.

В лице Фина не дрогнула ни одна жилка.

— И верны ли слухи о том, что Дюк Квиллиан спас вам жизнь?

Фин поднял взгляд к небу:

— Ага, так с вами разговаривала их чокнутая сестричка, правильно, Майк? Эта девчонка вечно все путает.

Майк взглянул на меня, пожал плечами.

Фин Бейлор улыбнулся:

— Ладно, об этом я вам расскажу. — Майк понравился ему, и что-то из сказанного Майком помогло сдвинуть старика с мертвой точки. — Я работал на прокладке первого участка нового туннеля, прямо под парком Ван-Кортланда. Нас там было шестеро — я, Хассетт, Дюк Квиллиан, его отец, он приглядывал за тем, как сверлили дыры, и еще двое ребят, но, правда, они под конец смены ушли.

— Чем вы занимались?

— Реберную клетку строили. Знаете, что это такое? Бетонный крепеж, который удерживает стены, пока идет прокладка туннеля. — Фин достал из кармана темные очки, надел их. — Вам известно, что такое смеситель?

Я взглянула на Майка, и он ответил:

— Огромная бетономешалка?

— Ну да. Мы с Хассеттом находились внизу крутого ската, а наверху стояли три вагонетки, переоборудованные под смесители. — Фин стукнул тростью по камням. — Одна из них вдруг оторвалась от других и полетела вниз — двадцать тонн стали, да еще и наполненных цементом. Хассетт даже помолиться не успел. Она прихлопнула его как муху.

— А вы?

— Я стоял с мастерком на приставной лестнице. Успел услышать только скрежет, с которым эта штука летела вниз. Податься мне было некуда. — Фин наклонился вперед, прижал ладони к вискам.

— То есть вас она тоже зацепила? — осторожно спросил Майк.

— Как она меня ударила, я не помню. Я увидел, как эта чертова дрянь набирает скорость, визжа, как паровоз. Но это и все, что я запомнил, и слава богу. Вагонетка, судя по всему, врезалась в мою лестницу и придавила меня к стене. — Фин умолк и промолчал целую минуту. — А после этого я слышал только собственные вопли.

— Кто-нибудь помог вам?

Фин отвел взгляд в сторону:

— Дюк Квиллиан. Он первый подошел ко мне. Сдвинуть с места вагонетку он в одиночку не мог. А отец его поехал на «Алимаке» наверх, за помощью, так он мне сказал.

— И как же вы?..

Фин, рассказывая свою историю, потирал левую ногу.

— Там было темным-темно. Ближайшую лампочку раздавило телом Хассетта. Моя нога, которую прижимала к стене вагонетка, была сломана посередке, кость торчала наружу. Крови я в темноте не видел, но она била как из фонтана, заливая меня.

— И что же сделал Дюк? — допытывался Майк.

— Ну, пожалуй, я мог бы сказать, что он спас мне жизнь, если вы именно это хотите услышать. Дюк сделал то, о чем я его попросил. Сначала мы ждали помощи, медиков, но у меня начала кружиться голова и мысль осталась только одна: что я так и сдохну в этой кротовой норе.

— И что же?.. — спросила я.

— Я попросил Дюка принести мне фонарь, бутылку пива и нож. Потом глотнул побольше пива, осветил фонарем ногу, зажал зубами горлышко бутылки и велел Дюку отрезать зажатую вагонеткой часть ноги.

Ни я, ни Майк не смогли произнести ни слова.

— Он отпилил ножом застрявшую ступню. — Фин приподнял штанину на левой ноге, и мы увидели протез. — В качестве обезболивающего, молодой человек, пиво я вам не рекомендую. Горлышко бутылки я перекусил. И уж поверьте, я лишился не только ступни, но и некоторой части рассудка. Однако Дюк вытащил меня наверх живым, а это было все, о чем я просил. Ну а в больнице мне отчикали еще кусок ноги.

— Получается, что Хассетты насчет Дюка не правы, так? — спросил Майк. — И обвиняют его в смерти отца напрасно?

— Вы задаете сразу два вопроса, Майк, — ответил Фин. — Вы хотели узнать, правда ли, что Дюк спас мне жизнь, однако неплохо бы еще выяснить, по какой причине та вагонетка оторвалась от остальных.

— То есть вы думаете, что ее спихнул вниз Дюк?

— Встревать между Квиллианом и Хассеттом, особенно когда у одного из них в руках оружие весом в двадцать тонн, — идея не самая лучшая.

Я не могла понять, почему Фин говорит об этом так спокойно.

— Однако вы не рассказали полиции о ваших подозрениях насчет Дюка?

Он недоуменно взглянул на меня, словно не понимая, зачем я задала ему этот вопрос.

— Я сказал копам, что ничего в темноте не разглядел. Доказательств, что кто-то поковырялся в сцеплении вагонеток, у меня не было. А кроме того, Дюк даже не знал, что я находился в туннеле. Просто Хассетт, на мою беду, попросил меня остаться после работы и подсобить ему.

— Странно все же, что Дюк протянул так долго, работая бок о бок с Хассеттами, — сказал Майк.

— Хассетты долгое время рассчитывали на помощь свыше, так сказать. Примерно через месяц после случившегося Дюк здорово заболел. Рак. Дюк от него едва не умер. Никто из нас уже не надеялся, что он поправится. Но в одном я всегда был уверен — до старости Дюк Квиллиан не дотянет.

Старик встал, заковылял к зубчатой стене бастиона, постоял там немного, глядя на воду. Майк подошел к нему.

— Фин, как вы думаете, почему Дюк так поступил?

Фин вытащил из кармана сигарету, закурил.

— Он был поганым ублюдком, детектив. Какая вам разница, почему он так поступил? Танцевать я с тех пор уже не могу. Но, может быть, он дал мне лишних двадцать лет жизни.

Однако Майк не хотел отступаться:

— А за что он ненавидел старого Хассетта?

— Может быть, все сводилось к тому, как Хассетт изводил Дюка и его отца из-за Брендана. Он то и дело напоминал им, каким тот оказался слабаком, как боялся туннеля. А Квиллианы и без того бесились, потому что Брендан отверг работу, которой все они жили. Две эти семьи на протяжении нескольких поколений были на ножах. Самая настоящая кровная вражда — вот что это было.