— Что тебе? — Малкин строго взглянул на вошедшего.

— Разрешите доложить, товарищ майор, в камере номер два обнаружен мертвец.

— Кто? — спросил Малкин, подавляя зевоту.

— По документам — сотрудник госбезопасности, товарищ майор.

— Откуда? — насторожился Малкин.

— По документам — из Москвы, товарищ майор.

— Что-о? — у Малкина неприятно засосало под ложечкой. — Вы что там, с ума посходили?

— Никак нет, товарищ майор, — испуганно пролепетал сержант, — у меня матерьялы и резолюция есть.

— Матерьялы, резолюция… Кто поместил?

— Галясов. Вчера вечером его доставила охрана дачи товарища Сталина. По документам — околачивался с девицей в лесу в запретной зоне. Изучал подходы. При задержке оказал сопротивление.

— А девица? Девицу задержали?

— Никак нет, товарищ майор. Якобы сбежала.

— Сбежала? Абакумов! — прокричал Малкин в трубку. — Тебя что? Мокряк не колышет? Подставил сержанта вместо буфера, а сам отсиживаешься?

— Мне только сейчас доложили. Обстоятельно разберусь — доложу. Может, и не мокряк вовсе.

— Что там разбираться! Что разбираться! Немедленно направь на дачу оперативную группу! Галясова… Нет! Лично возглавь! Переверни общежитие. Обнаружишь девицу — арестуй весь наряд. И пешком, пешком, гадов, через весь Сочи, на виду у всех… Я их, б-дей, научу свободу любить!

— Вы полагаете…

— Уверен! Сигналы поступали давно, не успел проверить.

— Я немедленно выезжаю.

«Ублюдки, кобели вонючие! — возбужденный мозг Малкина искал отдушину. — Отъелись на государственных харчах… Мало им паскуд, что сами на шеи вешаются… Из-под мужиков вытаскивать стали. Подтвердится — всех спущу на нары!»

— Товарищ майор, — оборвал затягивающиеся в тугой узел мысли сержант, неприкаянно стоявший у двери, — надо бы что-то предпринять… как-то разгрузить камеры. Скученность, духота… То и дело вызывают врача, возмущаются. Боюсь, к вечеру еще будут мертвяки.

— У нас, сержант, здесь ДПЗ, а не принудительный санаторий для врагов народа, — одернул Малкин подчиненного. — Ладно, — распорядился он, — этого… как его там… из Москвы… отправь в морг. Оформи как подобранного на улице в бессознательном состоянии. Выясни из какого санатория, чем лечился. Скажи врачам, чтобы заключение о смерти соответствовало. Материалы на задержание принеси мне. Сообщи по месту службы, выясни, где хоронить. Если что — организуй погребение в Сочи. Что еще?.. Да! Передай всем, за кем числятся арестованные: камеры разгрузить до терпимых пределов. Немедленно. Часть арестованных — на конвейер, непокорных на многодневную стойку. Я разрешаю. Освободи один из кабинетов оперсостава, там есть зарешеченный, приведи в соответствие и заселяй. И еще: с этой минуты до моего особого распоряжения никого из доставленных с дачи номер девять без согласования со мной или Абакумовым в камеры не помещать. Обо всех доставленных оттуда немедленно докладывать мне. Понял?

— Так точно, понял! — повеселел начальник ДПЗ и щелкнул каблуками.

— Сайко! — позвонил Малкин начальнику милиции. — Потесни там своих уголовников. Освободи на время пару камер для контрреволюции. Все, все. Все, говорю. Выполняй без разговоров.

— Слышал? — спросил Малкин у сержанта.

— Так точно.

— Вопросы есть? Нет? Выполняй!

— Разрешите идти?

— Иди, иди, — Малкин раздраженно махнул рукой и устало откинулся на спинку кресла.

«Ну и денек, твою мать, — выругался Малкин, раскрывая папку со свежей почтой. — Пишут, пишут… Научили всех писать на свою голову. Одни жалуются, другие требуют, иные приказывают… Нет! Не могу! Не лежит душа!» — он захлопнул папку и резко отодвинул ее на край стола. Появилось желание бросить все и рвануть «на природу», отвлечься от дикой круговерти лиц и событий. — «А что? — загорелось внутри, — сформирую «бригаду» — и марш-марш… Так… с кого начнем? — он взял телефонный справочник, полистал, задумался, — Колеух — не подходит, пьяница и болтун… Пригласить Давыдова? Пока доберется из Туапсе — все перегорит… Лубочкина! Вот! Это мужик что надо!» Он торопливо набрал нужный номер:

— Отец Димитрий? Привет! Это я. Как самочувствие?

— На пределе. Скоро взорвусь.

— Не торопись. Попробуем выпустить пар.

— Есть предложение? — встрепенулся Лубочкин.

— Конечно. Я в таком же состоянии, если не в худшем. Всю ночь, как белка в колесе.

— Очередной аврал?

— Да, малость почистили город.

— Ясно. Ну; так что? Рванем в море?

— Зачем? Лучше в горы. Ахун, Красная Поляна — выбирай.

— С удовольствием на Поляну. Давненько там не был.

— Договорились. В четырнадцать буду у тебя.

— Кого-нибудь возьмешь?

— Коллегу из Армавира. Друг старинный. Да ты его знаешь.

— Это Иван, что ли? Кабаев?

— Во-во! Он самый. Возможно, Андрианина. Не возражаешь?

— Это-о…

— Директор дач Совнаркома.

— А-а! Давай. Он мне как раз нужен.

— Итак, в четырнадцать?

— Подъезжай.

Удовлетворенный началом, Малкин позвонил Захарченко — начальнику секретно-политического отдела, ближайшему помощнику по оперативно-следственной работе.

— Кабаев у тебя?

— Нет. С утра в автотранспортном управлении города.

— Что там?

— Изучает контингент. Уточняет прежние записи. Просматривает приказы о взысканиях… Словом, готовит кандидатов на изъятие. Вам он нужен?

— Найди его. Пусть зайдет ко мне около четырнадцати.

— Что-то срочное?

— Лубочкин просит сопроводить его на Поляну.

— Сам не решается?

— Надо помочь. Заодно порешаем свои дела. Камеры разгрузили?

— Относительно.

— Наведи там порядок. Заставь своих вертеться. Стойки, конвейер, карцер — используй все в полную меру. Ко мне вопросы есть?

— Срочных нет.

— Ладно. Пока. Звонит, городской.

На связь как нельзя кстати вышел начальник Краснополянского райаппарата НКВД Храмов.

— Хорошо, Леонид, что позвонил. У тебя ко мне срочный вопрос?

— Как вам сказать… — замялся Храмов. — Если вы заняты — может подождать.

— Тогда пусть потерпит. После обеда я буду у тебя. «Заряди» охотничий домик человек на пять.

— Хорошо.

— Там решим и твой вопрос. Договорились?

— Договорились.

— К тебе заезжать не буду. Встречай у развилки.

— Хорошо.

— Я… Але, але… Опять связь пакостит. Ну, доберусь я до вас! — Малкин положил трубку и, довольно потирая руки, прошелся по кабинету. Хорошо! Настроение поднялось. Душа запела. Он остановился у раскрытого настежь окна, вдохнул всей грудью дивный аромат магнолии, распластавшей роскошную крону под самым окном. Убрав со стола бумаги, пошел к выходу и на пороге столкнулся с Абакумовым.

— А-а! Николай Александрович! Входи, дорогой, — воскликнул он радушно, имитируя грузинский акцент, чем немало удивил заместителя. — Ну, что там? — спросил заинтересованно.

— Кроме пары бюстгальтеров — ничего.

— Вот видишь, видишь! Я так и предполагал. Устроили там бардак, с жиру бесятся. Ладно, будем считать, что на этот раз мы с тобой проиграли. Но я их возьму. Организуй слежение. Будем брать с поличным.

— Иван Павлович! Вы посвятите меня в свои подозрения.

— Были подозрения. Сегодня это твердая уверенность. Стопроцентная.

— И все-таки?

— Ты еще не понял? — Абакумов пожал плечами. — Все до омерзения просто. Ты, вероятно, заметил, что лес на подступах к даче чистый, ухоженный. Естественно, охраняется. А курортники — они как? Только с поезда, не успеют освоиться — лезут в кусты. Наши ублюдки, заметив хорошую бабу, задерживают, мужиков стращают и гонят вон, а баб волокут в общежитие и там развлекаются. По-собачьи, взводом, с одной сучкой.

— Москвича, однако, задержали.

— Москвич — наркомвнуделец. Ему бы забыть об этом на время и не качать права. А он полез на рожон. Результат знаешь: состряпали материал о подготовке покушения на товарища Сталина. Пусть бы попробовал отмыться. Может, это его счастье, что умер без мук. А может, оттого и умер, что понял, в какую историю вляпался.