Хилари стремительно вскочила с кровати. Где Доминико? Где мать, сестра?! Дом словно вымер…

Она бросилась в ванную, но на полпути застыла на месте, пронзенная новой страшной мыслью, от которой тревожно заныло сердце: Генри на вилле уже нет! Он улетел в Швецию. Хилари зажмурилась: в голову ударило горячей волной. Ей снова вспомнилось, как глупо вела она себя минувшей ночью.

Что Генри обо мне подумал? И думает ли обо мне вообще после всего случившегося?

Приняв душ и одевшись за рекордно короткое время, Хилари стянула волосы на затылке в хвостик и, прежде чем выйти из ванной, посмотрела на себя в зеркало — состроила смешную рожицу своему помолодевшему и вполне симпатичному отражению. Сегодня ей можно было дать на вид лет шестнадцать: без косметики ее лицо выглядело очень молодо и слегка наивно.

Приятные для мужского взора перемены не укрылись от хозяина виллы. Понаблюдав, как Хилари спускается по лестнице, Генри бархатным баритоном воскликнул:

— Наконец-то! Если бы это случилось зимой, я бы подумал, что ты впала в спячку.

— Генри! — вскрикнула она, резко обернувшись и едва не потеряв равновесие. На щеках у нее выступили багровые пятна, а голос звенел, как натянутая тетива, выдавая ее крайнее возбуждение. — Разве ты не собирался отбыть сегодня утром в Швецию? По-моему, ты сказал, что уедешь очень рано. Что-то случилось?

Генри некоторое время молча разглядывал ее, потом пожевал губами, вздохнул, наморщив нос, потянулся и как ни в чем не бывало ответил, улыбаясь одними губами:

— Я передумал. — Он помолчал, прищурился и добавил, сверля Хилари своим гипнотизирующим взглядом: — Я могу это себе позволить, ведь я — босс!

— А где мои сестра и мама? — спросила Хилари, ощущая, как по спине от нехорошего предчувствия побежали мурашки.

— Уехали на прогулку вместе с Доминико, Николь и Полем, — промурлыкал Генри. — Николь прихватила на пикник столько продуктов, что можно накормить взвод солдат. Так что они не проголодаются, не волнуйся. Вряд ли их стоит ожидать раньше, чем стемнеет. Сегодня такой чудесный день!

Вот так новость! Хилари остолбенела. Может быть, он шутит? Почему же меня не предупредили? Очередной сюрприз! Чья это затея?

— Не раньше, чем стемнеет? — повторила она. — Они лишь вчера приехали, мы с ними не виделись целую вечность! Почему же они… — Она замолчала, прочитав ответ на свой вопрос в его темных смеющихся глазах. — Это ты их отослал?! — вскрикнула она. — И даже не позволил разбудить меня!

— Я лишь подал им идею, как можно совершить увлекательную экскурсию и заодно поближе познакомиться с Доминико. Всем эта мысль понравилась. — Генри развел руками.

— Да что ты говоришь! — вскипела Хилари. — Я тоже с удовольствием поехала бы на пикник! Почему меня не взяли?

— Скажи уж прямо, что хочешь понять, почему я подал им такую идею, — посоветовал Генри, сверля ее взглядом.

Она почесала кончик носа, как поступала всегда в минуту растерянности или смятения, и Генри ощутил прилив нежности от этого смешного жеста, всегда умилявшего его. Но тон, которым Хилари ответила ему, стер, словно наждак, благодушие и вверг его в уныние.

— Признаться, меня это не очень интересует. Но из чистого любопытства я готова выслушать твои объяснения.

Генри кивнул.

— Хорошо, я все тебе объясню, но сперва мы с тобой подкрепимся. Вчера я заметил, что ты плохо ешь. Этому пора положить конец!

Хилари отказывалась верить своим ушам. Впрочем, она не до конца доверяла и собственным глазам.

— Как мне питаться — мое личное дело, тебя это не касается! — резко ответила она и вдруг вспомнила, что они уже разговаривали в таком же духе и Генри посадил ее в лужу… — Послушай… — Хилари сменила тон, — у меня масса дел, и у тебя, полагаю, тоже. Когда ты должен быть в аэропорту?

— К дьяволу аэропорт! — рявкнул Генри. — Ты непременно должна сесть за стол и как следует позавтракать!

— Это приказ? Я приговорена к смерти?

— Считай, что тебе предложено заморить червячка, — смягчился Генри, видя, что спорить из-за пустяка бессмысленно. — По утрам полезно перекусить.

— Я как-нибудь сама разберусь, чем мне заняться с утра!

— Разумеется, тебе виднее…

Хилари обнаружила, что зверски голодна, едва лишь начала есть. Вероятно, сказался тот факт, что она почти не притронулась накануне вечером к великолепному ужину, приготовленному Николь.

Угощение, предложенное ей утром Генри, тоже было восхитительным. Пышный омлет буквально таял во рту, зеленый салат ласкал взор, а домашняя лапша с помидорами и приправами возбуждала аппетит, впрочем, как и свежевыпеченные рогалики. Впиваясь в один жемчужными зубами, Хилари вдруг подумала, что из нее и Генри могла бы получиться замечательная супружеская пара. Как приятно завтракать вдвоем солнечным летним утром на свежем воздухе!

Она поймала на себе взгляд Генри и натянуто улыбнулась ему: любопытно, чем это он так доволен? Весь просто сияет! Хилари подозрительно покосилась на Генри и как можно непринужденнее обронила:

— Все очень вкусно! Но я тебя, вероятно, задерживаю? Ты так и не сказал, в котором часу вылетает твой самолет.

— Ты очень наблюдательна, я действительно этого не говорил. — Он насмешливо прищурился.

Хилари хотела встать из-за стола, но Генри упредил ее порыв и положил свою огромную ладонь на ее руку. Она сразу ощутила ее уютное тепло и словно приросла к стулу. Но едва Хилари осмелилась поднять глаза и посмотреть на Генри, как ее пронзил страх.

— Вчера ночью я пришел к тебе, чтобы спросить кое о чем, — поспешно сказал Генри, догадавшись, что Хилари испугало выражение его лица.

— Нет, не надо! — пролепетала она, чувствуя, что вот-вот растает от любви и нежности, которыми светились его бархатные черные глаза. — Не делай этого! Умоляю!

— Но я непременно должен знать ответ на свой вопрос, Хилари! Это для меня крайне важно. Вернее это важно для нас обоих.

Неужели он намерен сделать мне предложение? Что он задумал? Сердце Хилари заколотилось, как у перепуганной крольчихи, перед глазами поплыл густой туман. Она побледнела и затравленно взглянула Генри в глаза.

— Что именно?..

— Кто такая Айрин?

— Что?! — выдохнула Хилари.

Генри впился взглядом в ее лицо и повторил:

— Кто такая Айрин? Так звали женщину, с которой тебе изменил бывший муж?

Слава Богу, он ничего не знает! Вернее, пока не знает, поправила себя Хилари. Но станет копать дальше, упорно и целеустремленно, до тех пор, пока не добьется своего. Так уж он устроен, этот Генри Трент.

— А кто тебе рассказал о ней? — спросила, запинаясь, она, хотя и догадывалась, что это сделали либо сестра, либо мать.

— Беда в том, что мне о ней никто ничего не рассказывал, — огорченно ответил Генри. — Вчера, после твоего неожиданного ухода, Доротея спросила у матери, здорова ли ты. И Харриет сказала…

— Что? — Хилари подалась вперед, лихорадочно соображая, как правдоподобно солгать Генри: правду говорить она не собиралась.

— Твоя мать сказала, что узнает наверняка, здорова ты или больна, когда ты заговоришь об Айрин, — тихо произнес Генри. — Я спросил, а кто, собственно говоря, это такая. Нужно было видеть их лица! Они страшно испугались, что я их случайно услышал. Обе словно воды в рот набрали!

Хорошо, что я не встала со стула, подумала Хилари: ноги трясутся так, что вряд ли меня удержали бы. Она молча уставилась на собеседника, побледнев как мел.

— Так все-таки, кто она такая? — не унимался Генри. — Почему она по-прежнему играет в твоей жизни существенную роль? Насколько я понимаю, ты больше не любишь Макса. Это стало бы ясно любому, кто увидел бы, как ты с ним разговаривала во время вашей последней встречи.

— Ты прав, я его больше не люблю, — скучным голосом ответила Хилари, мысленно проклиная мать за неосмотрительность.

Как посмела она обронить такое замечание в чужом доме? Хилари просто кипела от негодования.

— Объясни же мне, кто такая Айрин! Не увиливай от ответа! — стоял на своем упрямый Генри. — Или ты не желаешь разговаривать на эту щекотливую тему? Скажи хоть что-нибудь, Хилари! Только не молчи!