Наше мировоззрение было схожим, но, в то время как я мог четко и осознанно принимать решения на пользу синдиката, Колин, по большей части, сначала делал, а потом спрашивал, как какой-то козел, принимая необдуманные решения на основании мимолетных эмоций, и это было равносильно катастрофе. Теперь, когда я размышлял об этом, неудивительно, что Шон среагировал настолько быстро, стреляя в копов на поражение. Он, как-никак, был обучен Колином.

— К черту, Флинн. Ты же знаешь, если мы не выполним поставку, то старина Айк аннулирует соглашение. Если уж на то пошло, то мы вполне сможем одержать победу и ударить сейчас, пока они затаились. Иначе, нас ждет кровавая бойня.

Несмотря на разницу в возрасте между мной и Колином в один год, были моменты, когда этот год давал ужасные разногласия. За год ты можешь набраться большого опыта. Возможно, все дело было в том, как мы воспитывались. Лидерство было у меня в крови, я ведь был сыном главы синдиката О'Брайена. Колин же с самых ранних лет знал своё место, и у меня складывалось впечатление, что это не особо ему нравилось. Но это не имело значения, когда дело доходило до личного вопроса. Мы были братьями намного больше, чем просто кузены, воспитанные бок-о-бок, и мы уважали друг друга. Мы любили друг друга.

— Перестань быть долбанным придурком, Колин, и слушай то, что он, черт возьми, тебе говорит, окей?

Рэд, на самом деле, был умен. Хитер. Убедителен. Предан. Он был мастером игры. Не нужно было много времени, чтобы понять, почему мой отец так сильно доверял ему. Всякий раз в его присутствии, я убеждался, что черпал ценную информацию, которую мог использовать в своей власти. И хотя, я надеялся на Колина, это были совершенно разные вещи.

— Мы не можем и не будем реагировать на каждую ситуацию применением силы, Колин. Я разберусь со стариной Айком. У нас есть дела, которыми нужно заняться, и мы будем делать их организованно. Это ясно?

Возможно, сейчас он был зол, но, на самом деле, Колин знал, что я был прав. Как обычно, чтобы переварить и оценить все это, у него уйдет несколько дней. Он должен был самостоятельно прийти к тому, что был частично ответственным за весь этот бардак, и преподать урок Шону было его обязанностью. Шон заплатит за содеянное.

Колин одарил меня невозмутимым взглядом прежде, чем захлопнул двери запасного выхода, что говорило мне, он знал, что должен сделать.

И это будет сделано.

Я кивнул ему и улыбнулся. Он показал мне палец.

Как я и говорил, мы были братьями. И всегда ими будем.

Мои волосы были еще влажными, когда я тащила свой зад в участок. К счастью, на дорогах было пусто. У поездок на работу в четыре утра были свои плюсы. Но я не делала этого раньше только для того, чтобы избежать пробок.

— Агент Финли, зайдите, — обратился ко мне шериф Уилер, как только я вошла в дверь. — Нам нужно ваше мнение.

Мой телефон вибрировал от новостей. Я знала всю суть дела. Два офицера полиции отреагировали на анонимный звонок о подозрительной активности за пределами старого склада. На месте была найдена кровь, много крови, после потери которой вряд ли кто-либо мог выжить, а также их автомобили, рации и другое снаряжение. Там было все, за исключением тел. После тщательного обыска склада были обнаружены десятки боеприпасов, принадлежащих русской мафии. Прошло три дня, а полиция Чикаго до сих пор ни на шаг не продвинулась в поисках пропавших офицеров. Русские были доставлены для допроса, но вмешались их высокооплачиваемые адвокаты, утверждавшие, что все улики, найденные на месте преступления были косвенными.

— Да, сэр, — сказала я, входя в его кабинет и закрывая за собой дверь.

— Все уже проинформированы. Двое пропавших — офицеры Ромоли и Бригс. Ромоли служил в подразделении более двадцати пяти лет, а Бригс поступил в ряды полиции всего лишь полтора года назад. Оба были хорошими копами и людьми. СМИ не умолкают об этом, уже предавая гласности миллион различных предположений. Пара журналистов продвигают теорию о том, что они были убиты русской мафией, и люди хотят получить ответы. Мы должны быть на шаг впереди. Пожалуйста, избегайте любых комментариев для СМИ. Я имею в виду всех.

Я прочистила горло. Понимала, то, что я собиралась озвучить, эти люди воспримут не очень хорошо. Но я знала о чем говорила. И в этом заключалась моя работа — высказываться.

— Во-первых, я не верю, что они были убиты русскими, — сказала я.

— И почему же? — спросил меня Уилер.

— Слишком неаккуратно, — ответила я. — Если бы русские разделались с ними за своим же собственным складом, то они бы более тщательно подчистили место преступления.

— Кто тогда, по-вашему, сделал это? — спросил он. — И где наши люди?

— Трудно сказать, не зная всех деталей, сэр, — сказала я, вышагивая по кабинету. — Выехали ли офицеры на вызов? Почему они оказались там одни?

— Поступил анонимный звонок о двух вооруженных мужчинах за складом. Бригс и Ромоли отправились посмотреть, — сказал он. — Никто не думал, что это будет как-то связано с мафией, иначе мы бы отправили отряд, чтобы разобраться с этим.

— Что еще сказал аноним? — спросила я пытливо. — Могу я прослушать звонок?

— Конечно, — сказал Уилер. — Я позволю Вам сделать это. Хотя суть звонка состояла только в том, о чем я уже сказал — двое вооруженных мужчин были замечены в заброшенном складском районе.

— Звонивший назвал свое имя? Контактный номер телефона?

— Ничего, — сказал Уилер, — он сказал, что хотел бы остаться анонимом.

— Конечно, сказал.

— Вы думаете о том же, о чем и я?

— Что это была подстава? Возможно, но более того, я думаю, мы имеем дело с осведомителем. С кем-то, кто знал о совершении сделки и хотел остановить ее, — сказала я. — Ваши офицеры конфисковали небольшую партию оружия, я права?

— Да, мэм, — ответил он. — Небольшую партию, но, тем не менее, ее следует убрать с улиц.

— Значит кто-то бросил ее там. Вопрос в том — кто?

Шериф Уилер пребывал в молчании. Ему нечего было ответить. Вот почему я была здесь. У меня была идея, но пока не узнаю больше о русско-ирландском объединении, я не хотела высказывать ее здесь. Раскрыть убийство само по себе непросто, но, когда дело доходило до офицеров, все могло быстро пойти наперекосяк. Поскольку у нас не было тел, у нас не было способа узнать наверняка, были ли они живы или мертвы. Я допускала, что они мертвы — и тот, кто забрал их тела, оставил после себя конкретный беспорядок. 

Это должна была быть простая работа. Преступление было совершено с такой беспечностью, что поймать того, кто стоял за этим, должно было быть несложно. А со доносчиком, это должно было быть в десять раз легче. Рано или поздно, мы бы получили другую подсказку, что-то большее, от чего можно было оттолкнуться. Однако пока, нам оставалось сидеть сложа руки и ждать. Либо ждать чего-то от детективов по расследованию убийств, либо ждать, когда осведомитель позвонит и скажет нам о другой сделке.

Я не привередлива, и была бы рада сейчас хоть чему-то.

В тот же день, я раз за разом прослушивала звонок. Кто бы это ни был, они намеренно исказили голос. Более того, они использовали таксофон, чтобы в дальнейшем их невозможно было отследить. Честно говоря, я даже не знала, были ли еще таксофоны в округе. Они казались уже прошлым веком. Но нашему предприимчивому и умному осведомителю удалось найти один из них, словно из ниоткуда. Мы получили местоположение телефона, но пришли к заключению, что это тупик. Возле таксофона не было камер, которые могли бы разоблачить нашего таинственного абонента, вообще ничего, что могло бы помочь установить личность доносчика.