— Все равно это скоро случится. Поэтому Тони не следует слишком сильно привязываться к тебе.

— Но он уже ко мне привязан. Так же, как и я к нему.

— Я знаю. Поэтому для него будет лучше, если он как можно скорее забудет тебя.

Остановив машину, Джонатан повернулся к Кэтрин и пытливо всмотрелся в ее лицо.

— Я могу поклясться чем угодно, что мой интерес к твоему ребенку не зависит от наших с тобой отношений. Я вообще очень люблю детей, хотя пока и не обзавелся своими. И ты должна была это заметить. Поэтому тебе нечего опасаться, что Тони надоест мне. — Он закурил сигарету и продолжал, хмуро посматривая на Кэтрин: — Я и двое моих коллег собираемся открыть спортивный клуб, где будем обучать детей навыкам выживания в экстремальных условиях. Я думаю… нет, я уверен, что для Тони было бы полезно заниматься там. Ему не хватает качества характера, которое в психологии называется волевой сенсорикой. Занятия в клубе помогут ему стать более самостоятельным и уверенным в себе.

— Я думаю, Тони еще слишком мал для таких занятий.

— Ты ошибаешься. Мужчина должен с ранних лет уметь постоять за себя. А также уметь обслуживать себя без помощи нянек. Иначе он рискует вырасти неприспособленным к жизни. Если не веришь мне, поговори с психологами.

С губ Кэтрин сорвался протяжный вздох.

— Нет нужды, Джонатан. Даже если ты прав, все равно я не могу допустить, чтобы Тони продолжал с тобой общаться.

— Но почему? В чем причина твоего несгибаемого упрямства?

— Не важно. Я так решила, и все.

Джонатан раздраженно передернул печами.

— Да ты просто какая-то ненормальная, Кэтрин! Честно говоря, я в первый раз встречаю мать, которая не хочет блага собственному ребенку. Или… все объясняется очень просто? — Он наклонился в ее сторону и внимательно посмотрел ей в глаза. — Ты боишься вовсе не за Тони, а за себя. Боишься, что тебе будет больно видеть меня или слышать, как про меня рассказывает твой сын. Да, Кэтрин? Я прав?

— Да, Джонатан, ты совершенно прав, — недовольно призналась она. — Мне действительно будет все это тяжело.

— Почему? Ведь ты сказала, что я тебе безразличен! Разве можно страдать из-за человека, которого не любишь?

— Хватит! — резко сказала Кэтрин. — Довольно, Джонатан, не пытайся поймать меня в ловушку. И вообще, я совсем не обязана тебе что-то объяснять. Я ничего тебе не должна! Абсолютно ничего! А если ты считаешь иначе, то это только твои проблемы.

Она попыталась открыть дверцу и выйти из машины, но Джонатан насильно усадил ее на место.

— Что ты делаешь, черт тебя подери?! — возмущенно вскричала Кэтрин. — Что ты себе позволяешь?! Дай мне выйти из твоей проклятой машины!

Вместо ответа он нажал на кнопку, блокирующую двери.

— Все, Кэтти, — с каким-то азартным вызовом объявил он. — Теперь ты в ловушке и никуда не сбежишь.

Кэтрин посмотрела на него оторопелым взглядом. У нее просто не укладывалось в голове, что Джонатан способен так себя вести. Так дерзко и… в то же время ужасно несерьезно, ребячески. Как человек, потерявший рассудок. Или как человек, доведенный до последней точки отчаяния, внезапно пришла ей на ум мысль, от которой у нее болезненно сжалось сердце.

— Джонатан, — проговорила она, глядя на него с жалостью, раскаянием и нежной мольбой, — ну что ты в самом деле? Это же… это же просто несерьезно!

— А то, как ведешь себя ты, по-твоему, серьезно? — с горьким упреком спросил он. — Ты же убиваешь меня, Кэтти! Неужели ты не видишь, что я не могу без тебя? Не могу, понимаешь?!

— Но что я могу сделать? — простонала она. — Не могу же я выйти за тебя замуж только потому, что ты так этого хочешь! В конце концов, Джонатан, ты же взрослый мужчина! Неужели ты не в состоянии справиться со своими чувствами?

— То есть задушить в своем сердце любовь к тебе, да?

— Да, черт возьми! Задушить любовь!

Какое-то время они сидели в молчании. Джонатан — раздраженно попыхивая сигаретой, Кэтрин — беспокойно наблюдая за ним из-под опущенных ресниц. Потом Джонатан резким жестом затушил сигарету и повернулся к Кэтрин.

— Бред какой-то! — воскликнул он, сердито пожимая плечами. — Ну ей-богу, полнейший бред! Почему ты так упорно борешься со мной? Неужели это так плохо, когда тебя любят до полного забвения всего остального? Неужели плохо, когда о тебе заботятся? Честно говоря, я совсем не понимаю тебя, Кэтти. Не может же быть… не может же быть, чтобы ты испытывала ко мне физическое отвращение? — Он взял ее за плечи и легонько встряхнул. — Я противен тебе, Кэтти? Противен, как мужчина?

— Джонатан! Умоляю тебя, перестань!

— Ответь на мой вопрос! Я хочу, чтобы ты сказала об этом открытым текстом!

Кэтрин почувствовала себя на грани истерики. Умом она понимала, что должна сказать «да, противен», чтобы Джонатан наконец оставил ее в покое. Но она не могла заставить себя произнести такие ужасные слова. Это было бы слишком гадко, слишком подло по отношению к Джонатану. И конечно же несправедливо. Как и все остальное, что она делает в течение последней недели!

— Ну что же ты молчишь? Отвечай, черт тебя подери! Не надо меня жалеть, хуже, чем есть, мне уже не будет.

— Отпусти меня, Джонатан, — бесконечно несчастным голосом простонала Кэтрин. — Ну пожалуйста, отпусти ты меня, а?!

С его губ сорвался глубокий, обреченный вздох, и вдруг он резко притянул к себе Кэтрин и впился в ее губы неистовым, каким-то одержимым поцелуем, в котором смешались любовь, желание и безграничное отчаяние.

От пламенного поцелуя Джонатана у Кэтрин перехватило дыхание. Захватывающее, невыразимо сладкое ощущение пронзило все ее существо, по спине заструились десятки огненных ручейков. Не в силах противиться властному напору Джонатана и своему стремительно растущему желанию, Кэтрин начала отвечать на жаркие поцелуи любимого, подставляя его губам свое лицо, шею и грудь. Ее пальцы зарылись в непослушные пряди его волос, скользнули за ворот рубашки… Она чувствовала, как дрожат руки, ласкающие ее спину, слышала, как бешено колотится сердце в его груди. Волнение сдавило ей горло; казалось, что она вот-вот лишится сознания от избытка чувств. Она так сильно любит Джонатана! Так хочет заняться с ним любовью, что ей даже становится больно от желания! От желания, которое она никогда не сможет утолить…

Когда, спустя целую вечность, Джонатан разжал объятия и переместился на водительское сиденье, Кэтрин почувствовала себя полностью опустошенной. Только где-то в глубинах ее сознания билась тревожная мысль: она не смогла сдержать своих эмоций, и теперь Джонатан будет знать, что он вовсе не безразличен ей. Что из этого выйдет, Кэтрин было даже страшно подумать. Возможно, Джонатан станет настойчиво преследовать ее, и в один прекрасный момент Рон увидит их вместе. И тогда он поймет, что она ему солгала, сказав, что Джонатан бросил ее. Он поймет, что она дорога Джонатану, и…

— О боже, нет!.. — простонала Кэтрин, спрятав лицо в ладонях. — Нет, только не это!

Она замолчала и испуганно покосилась на Джонатана. Но по его лицу сейчас ничего нельзя было прочитать.

— Послушай, Джонатан, — начала Кэтрин, немного собравшись с мыслями, — это совсем не то, что ты подумал. Просто я… я очень устала за прошлую неделю… И поэтому у меня такие неадекватные реакции…

Она растерянно осеклась, сообразив, что несет чепуху. Наверное, сейчас Джонатан посмотрит на нее обличающим взглядом и с нескрываемым сарказмом скажет: «Да, понимаю. Ты так устала, что у тебя начало перехлестывать через край сексуальное желание. Настолько, что ты завелась от простого поцелуя. О да, Кэтти! Это самая естественная реакция на усталость!» Но Джонатан ничего такого не сказал. Какое-то время он смотрел на Кэтрин пристальным, изучающим взглядом, потом ничего не выражающим голосом произнес:

— Да, Кэтти, ты действительно выглядишь невероятно усталой. И… очень-очень несчастной.

А потом завел мотор и поехал по направлению к дому Кэтрин. Там Джонатан помог ей выйти из машины и вежливо простился.