Не проявляя волнения и не особенно торопясь, он покинул дом. На улице, словно двигаясь по одному ему видимой стрелке компаса, «полисмен» обошел дом и остановился у маленького подвального окошка.

— Эй, ты там? Вылезай, маленький трубочист, от меня не спрячешься! — крикнул он в темноту.

Ответом ему была тишина.

— Ты не бойся, не трону.

И снова никто не спешил выбираться из темноты. Тогда молодой человек снял шлем, присел на корточки и заглянул в окошко.

— За ту вещицу, что ты… нашел в шкатулке в доме на улице Королевы Анны, объявлено вознаграждение, — сказал он в темноту. — И я уполномочен его вручить. Ну, так как, ты выйдешь?

Груда тряпья в дальнем углу зашевелилась. Из нее выбрался мальчишка, сделал пару шагов к окошку и замер.

— Хватать не будете? — недоверчиво спросил он.

— Сказал же — не трону.

Маленький воришка не спешил подходить слишком близко.

— А как вы меня нашли? — спросил он.

С легкой улыбкой молодой человек ответил:

— Я же полисмен, сынок. Находить… то, что пропало, — моя работа.

— А насчет денег не врете, мистер?

— Скотланд-Ярд никогда не обманывает! Целых шесть пенсов твои — в обмен на вот такую сережку. — Он достал деньги, полученные меньше часа назад у кухарки на Брук-стрит, и серьгу.

Мальчишка подошел еще ближе и вдруг сказал:

— Я знаю, что вы не полисмен.

Молодой человек удивленно вздернул брови.

— Это почему же?

— У вас кокарда сержантская, а личный номер на мундире — простого констебля, три цифры.

— Вот это да! — рассмеялся разоблаченный самозванец. — Ты меня раскусил. Так что же теперь, отдашь мне сережку или позвать настоящего полисмена?

— Настоящего не надо. А про награду — правда?

— А как же. На самом деле я частный сыщик и меня наняли найти эту штуковину. Обещали награду. Часть ее я готов передать тебе. Все честно, как видишь.

Мальчик что-то прикидывал, глядя на собеседника с хитрой улыбкой.

— Два шиллинга! — наконец выпалил он.

— Черта с два, хитрец! — азартно включился в торговлю сыщик. — Шесть пенсов и ни полпенни больше.

— Двадцать пенсов!

— Восемь!

— Восемнадцать, или ищи ветра в поле!

— Десять, или через полчаса тут будет сам инспектор Лестрейд.

— Шиллинг, и я бесплатно почищу вам дымоход!

— По рукам!

Сыщик подал руку, и мальчишка, схватившись за нее, выбрался из подвала. Стянув с головы видавшую виды кепку, он порылся за подкладкой и вытащил сережку. Но отдавать не торопился. Вместо этого требовательно вытянул перед собой ладонь. Молодой человек полез в карман и к уже имевшимся шести пенсам добавил еще столько же. Монеты были торжественно пересчитаны под бдительным надзором воришки, после чего перекочевали в его грязную ладошку. Только после этого он расстался со своей добычей. Сделка была совершена. Стороны, довольные собой и друг другом, не спешили расходиться.

— У тебя глаза разного цвета, — сказал мальчик, неожиданно переходя на «ты».

— Это у меня с детства.

— Наверное, все завидовали.

— Ага, и поэтому в приюте поначалу колотили.

— Так ты приютский! — обрадовался маленький трубочист.

— Вроде того. В пятнадцать лет сбежал.

Мальчишка посмотрел на нового знакомого с особым уважением.

— А ты действительно сыщик или наврал?

— Действительно. У меня бюро по поиску потерянных вещей.

— А как ты меня нашел?

— Полегче, приятель, это уже секрет. Считай, что у меня такой талант.

Мальчишка кивнул и заговорщицки улыбнулся: дескать, секрет — дело понятное.

— А какой у вас адрес, мистер?

— Тебе зачем?

— Ну как же, а дымоход? Мы ведь договорились, что я вам чищу его бесплатно. Уговор дороже денег, сделаю как обещал. — Он сказал это уже серьезным, «взрослым» тоном, явно подражая кому-то из старших.

— Да я и живу-то не в Лондоне. Обойдусь как-нибудь. Лучше поступим так: мне может понадобиться какая-нибудь мелкая помощь в городе. Могу я на тебя рассчитывать?

— Конечно, мистер…

— Пустельга. Зови меня мастером Пустельгой.

— О’кей, мастер Пустельга. А я — Томми. Томми-трубочист, тут меня все знают.

Новые знакомцы раскланялись, и мальчишка побежал по своим делам. Разоблаченный им «констебль» спрятал обе сережки в карман и, не торопясь, все тем же прогулочным шагом, отправился к терпеливо ожидавшему экипажу.

— Ну что, Боб, — весело сказал он кебмену. — Похоже, сегодня будет хороший день. Всего только восемь часов, а мы уже сделали два важных дела.

— Конечно, мастер Пустельга. Денек будет что надо. Куда теперь?

— В Ковент-Гарден на Мейден-лейн.

— Опять в эту кучу мусора?! — запричитал Боб. — Вечно вас туда тянет! Почитай, каждую неделю катаемся к мусорщикам. И зачем, спрашивается, катаемся? Сидели бы себе дома, у камина, пили утренний кофий, как все приличные джентльмены. Нет, сели — и поехали к мусорщикам.

Кебмен уже забыл, что только что радовался вместе с пассажиром хорошему деньку. Но приподнятого настроения мастера Пустельги было ничем не испортить.

— Поехали, Бобби, поехали. Там нас ожидают увлекательные поиски и чудесные находки.

— Не знаю, как вам удается все это находить, не иначе как при посредстве чародейства.

— Темный ты человек, Боб! Я же сто раз рассказывал тебе о бритве Оккама и дедуктивном методе, а ты знай себе талдычишь про колдовство.

— Метод — оно, конечно, хорошо. А только копаться в вонючей требухе — занятие паскудное, — гнул свое кучер.

Но ворчал он скорее по привычке, понимая, что от неприятного путешествия не отвертеться. Экипаж развернулся и поехал в направлении Мейден-лейн.

В то время как спокойная и послушная кобылка, не торопясь, тянула кэб в сторону квартала мусорщиков, внутри повозки совершалось очередное превращение. Мастер Пустельга снял костюм констебля, отметив про себя, что впредь следует тщательнее подходить к подбору образа. Если уж уличный мальчишка заметил ошибки в наряде, что было бы, встреться ему настоящий полисмен. Пришлось бы долго доказывать, что появление в костюме стража порядка на улицах Лондона — всего лишь невинная шутка.

Оставшись в белье, все из той же бездонной сумки молодой человек достал новый наряд. Впрочем, называть нарядом тот ворох тряпья, который он собирался надеть на себя, было бы слишком смело. Бесформенные штаны с множеством заплаток, наползающих друг на друга, просторная хламида невероятного грязно-бурого цвета и вовсе уж огромный просмоленный фартук с крупными карманами — все это было частью нового образа неутомимого мастера Пустельги.

Перед тем как одеться, молодой человек вновь открыл заветную шкатулку. Бородку и бакенбарды он снял и вместо них приладил на лице окладистую седую бороду. На нос приклеил крупную «язву» вишневого цвета, при одном взгляде на которую у любого пропала бы охота близко знакомиться с ее обладателем. Низко, на самые брови, натянул рваный помятый картуз. Сапоги констебля Пустельга снимать не стал, лишь обмотал их несколькими слоями тряпья и завязал тесемками. Новый образ как нельзя больше соответствовал тому месту, куда направлялся экипаж.

Кеб спустился по заваленной мусором и залитой помоями Друри-лейн, проехал мимо закрытых в этот час распивочных и опиумных притонов и свернул на более ухоженную Тэвисток-стрит. В двух шагах отсюда, за Цветочным рынком, словно в насмешку над любителями тонких ароматов, находилась короткая улочка Мейден-лейн — зловонное царство мусорщиков.

Именно на Мейден-лейн стекались из всех ближайших районов отходы жизни лондонцев. Как в переносном, так и в самом прямом смысле. Всевозможный мусор доставлялся сюда своим ходом по сточным канавам, а также телегами, после чего сваливался в огромные кучи, над которыми кружили стаи тучных ворон и чаек. Голуби здесь бесстрашно соседствовали с коршунами, а неповоротливые жирные свиньи — с наглыми бродячими псами. Кишмя кишели крысы, и роились мириады мух.

Всем хватало поживы на этих щедрых развалах городского мусора, прежде чем его грузили на баржи и вывозили за пределы Лондона. И только люди не желали делиться добычей друг с другом. Самопровозглашенный профсоюз мусорщиков властвовал на Мейден-лейн безраздельно. «Чужим» сюда не было ходу, все отбросы, попавшие в Ковент-Гарден, были учтены и заранее поделены между группками мусорщиков.