Петруху они не видели, тот куда-то ушел рано утром.

— Что, пойдем прогуляемся? — предложил Вася.— Посмотрим, как здесь люди живут?

—  Пойдем,— осторожно согласился Плахов.— Только ты, Вася, не чуди сильно. А то перед людьми стыдно. Как брякнешь что-нибудь...

Рогов утвердительно кивнул, и они неторопливо двинулись по улице поселка.

На пороге соседнего с бунгало дома в своей неснимаемой шапке сидела Тэя, сестра Нгубиева. Увидев белых гостей, она белозубо заулыбалась.

— Игор, Васья,— сказала она,— добри утро, в натьюре!

— Привет,— поздоровались гости.

Тэя молола кукурузу, и опера остановились посмотреть на этот процесс. Девушка ловко управлялась с тяжелым каменным пестиком, и из тонкого желобка на дне большой тяжелой ступки в тазик, стоящий рядом, сбегала аккуратная струйка ярко-желтой муки. Рядом лежал томик Шопенгауэра.

— Глянь, Игорюха,— удивился Рогов,— Каменный век, кому расскажешь, не поверят...

— А ты сам попробуй,— посоветовал Плахов.

— Гив ми, плиз, ступка.— Вася показал пальцем на ступку.— Гив ми, плиз, Тэя, попробовать дай.

Тэя рассмеялась и протянула Васе тяжелый пестик, отполированный руками до блеска.

— Тяжелый,— уважительно сказал Рогов, взвешивая его в руке.— Килограмма два, не меньше.

Он сел на порог, вставил древний снаряд в ступку и принялся с силой давить на кукурузные семена, начавшие громко похрустывать. Из нижней дырочки ничего не посыпалось. Тэя стояла рядом и смеялась, глядя на усердного Рогова.

— Ну как? — через минуту спросил раскрасневшийся Вася.— Много наколбасил?

— Ничего.— Плахов протянул руку: — Давай я попробую.

— Как ничего? — не поверил другу Вася и заглянул в тазик. Увидев, что его не обманывают, Рогов снова решительно взялся за пестик.— Подожди,— буркнул он и стал давить на зерна с удвоенной силой. Кукуруза захрустела так, словно очень грузный человек пытался идти по глубокому сугробу.

Мальчишки забросили свои игры и разинув рты остановились в отдалении, чтобы поглазеть на иноземцев. Некоторые из них тихо переговаривались и похихикивали в кулачки.

Вася еще раз убедился в том, что его старания напрасны, и забросил это занятие. Его место хотел занять Плахов, но тут в конце улицы появился взволнованный Нгубиев, за которым вихляющей походкой плелся индун Джембо.

Деревенские пацаны в одно мгновение разбежались, а Тэя быстро скрылась в доме, прихватив Шопенгауэра.

Петруха подошел к операм и коротко поздоровался. Джембо, бросая на белых чужаков неприветливые взгляды, остановился поодаль.

— Ты чего такой запаренный, Петя? — Вася помассировал истертые пестиком руки.

— Придется к нему ехать,— пожаловался Петруха.

— К кому?

— К Шакилу, блин... За ним сила.

— Шансы-то есть с ним все грамотно развести? — поинтересовался Игорь.

— Постараюсь отмазаться,— без энтузиазма предположил Нгубиев.— Эх, мне бы бойцов побольше...

— Сочувствуем, старина.

Нгубиев кивнул и внимательно посмотрел на них. Неожиданно в его глазах мелькнули искорки надежды.

— Слушайте, мужики, а может, со мной съездите?

— На стрелку? — удивился Рогов.

— А что? — широко улыбнулся Нгубиев.— Шакил такого явно не ждет.

— Мы у себя наездились,— вяло попытался возразить Игорь.

— Прошу вас как вождь баквена.— Петруха приложил руку к сердцу.

— У нас оружия нет.

— А вам и не надо. У вас харизма.

В полдень Рыбаков рискнул проникнуть в номер Смирнова и поискать в его вещах какое-либо свидетельство причастности Моти к странным посланиям. По его расчетам, как раз в это время теплая компания должна была закусывать крокодильим мясом. Он приблизился к двери номера двести двадцать и громко постучал. Ему, разумеется, не открыли. Рыбаков достал из кармана небольшую универсальную карточку-отмычку и быстро справился с замком. Раздался щелчок, военный советник толкнул дверь, быстро проник в помещение и беззвучно затворил ее за собой.

Рыбаков провел поверхностный осмотр, но ничего интересного для себя не обнаружил. После чего взялся за сумки русских туристов.

Едва он расстегнул молнию шикарной кожаной сумки, как раздался звук открываемого замка, и в номер ввалился Мотя в сопровождении своих спутниц.

Рыбаков замер от неожиданности и увидел, как удлиняются от удивления лица накрашенных девиц и наливается кровью округлая рожа господина Смирнова.

— Не, я не понял... Ты чё, мужик, обурел? — грозно сдвинул широкие брови Мотя.

—  Наверное, снег ищет,— презрительно предположила брюнетка.

— Да он нас грабит! — манерно взвизгнула блондинка.

— Я зашел за солью,— по-английски ляпнул Рыбаков первое, что пришло в голову— За солью.

— Чё он там бормочет? — Мотя медленно надвигался всей мощной тушей на незваного гостя.

— Соль спрашивает,— ухмыльнулась брюнетка.

— Точно, псих,— резюмировала блондинка и, сделав губки бантиком, предложила: — Может, охрану позовем?

— Это западло,— увесисто ответил Смирнов.— Я его сам вылечу..

Он указал «грабителю» пальцем на дверь:

— Давай катись отсюда.

Рыбаков порывисто встал и, извиняясь, направился к двери. Девицы расступились и пропустили его. Мотя пошел следом, на пороге схватил визитера за плечо, резко развернул к себе и смачно приложился кулаком к его носу. Рыбаков вылетел из номера. Дверь номера двести двадцать громко захлопнулась. Рыбаков встал, отряхнул костюм, потрогал рукой переносицу и, поморщившись, шагнул к лифту.

Увидев разбитое лицо Рыбакова, профессор очень встревожился. Ничего не объясняя, Андрей Борисович подошел к зеркалу и приложил к распухшему носу бок тяжелой металлической пепельницы, стоявшей на тумбочке.

— Кто это  вас так? — встал за его спиной Войцеховский.

— Один идиот пьяный набросился,— холодно пояснил бывший военный советник, — Но вы же должны специальными приемами владеть на такой случай,— недоумевал профессор.— Или я не прав? — Правы.

—Помню, студент  у меня был,— ностальгически вздохнул Михаил Александрович,— мастер спорта по самбо. Так он в кафе пятерых уложил. Правда, его отчислить пришлось. По просьбе милиции.

— Я б тоже уложил, но профессионал не должен высовываться,— Андрей Борисович, прижимая к лицу пепельницу, повернулся к профессору.—Только в крайнем случае. Мы ведь почему с вами по-английски разговариваем на людях?..

— Понимаю,— философски изрек Войцеховский и достал из шкафа свою сумку.— Я вам пластырь дам, у меня есть. Быстрее заживет.

Рыбаков грузно опустился в кресло и уставился в пустоту. Похоже, что его методы поиска автора писем оказались не совсем эффективными. Значит, как завещал великий Ленин, надо идти другим путем...

Черный «геленваген» Нгубиева въехал в деревню сохо, когда солнце уже перевалило через верхушку неба и стало медленно сползать к западу. Деревня словно вымерла.  По-видимому, здесь ждали визита важного гостя. Петруха, напряженно молчавший всю дорогу, по всем признакам был настроен решительно.

Мощный джип, урча дизелем, вылетел на центральную площадь Деревни, вздохнул безупречными тормозами и как вкопанный остановился напротив дома вождя.

Сутулый Шакил, обряженный в одеяние из львиных шкур, с грозной и медлительной величественностью направился к приехавшим гостям, поднимая дорожную пыль босыми пятками. Его хищное лицо, которое казалось вырезанным из цельного куска черного дерева, не предвещало ничего хорошего для Петрухи. Шакила сопровождали несколько мощных накачанных парней с равнодушными лицами. Они были вооружены самыми популярными в мире автоматами Калашникова. Парни держали их стволами вверх. В позах явно чувствовалось тлетворное влияние голливудского кинематографа.

— Понты дешевые,— сквозь зубы процедил Петруха. Он решил брать быка за рога.

— Петя, а они нас не съедят? — шепотом спросил Рогов.

— В Трансваале нет людоедов,— успокоил его Нгубиев.— Поджарить могут, а жрать — нет. Не будут.