Целительство в планы Калиостро не входило; ему хотелось отдохнуть от сего занятия, сопряженного с постоянным отражением атак официальной медицины; вдобавок на новом месте у него обнаружился конкурент, некий пастор Эрвье, исцелявший, по примеру Месмера, животным магнетизмом. Но пастор оказался слабым противником и быстро исчез со сцены, предоставив ее в распоряжение Калиостро. А новые знатные друзья, среди которых магистр называл маршала де Муши, графа де Феме, герцога де Грийона, виконта де Амеля и Рея де Моранда (родственника Виллермоза), ставшего его добровольным секретарем, упросили его хотя бы изредка заниматься приемом населения. Магистр установил приемные дни: понедельники и вторники — для граждан первого и второго классов, сиречь знати светской и духовной, субботы — для бедняков, ремесленников и селян. Стоило только Калиостро выступить на поприще исцеления недугов, как повторилась страсбургская история: местные врачи дружно выступили против шарлатана. Тем временем секретарь от имени магистра писал Саразену, что и климат, и жители города Бордо на удивление дружелюбны, вот только он каждодневно не устает возмущаться, сколь невежественны там врачи.

В Бордо целительство не являлось главной задачей графа: здесь он желал предстать великим масоном; на собрании местной ложи он произнес речь о необходимости веры в существование Бога и бессмертия души, о почитании государей и о трудах масонских. «Масонские труды, — вещал он, — отличаются исключительной духовностью, ибо цель их — заслужить честь быть принятым в храме Бога. Человек, созданный по образу и подобию Божьему, является самым совершенным Его творением. Пока человек сохранял невинность, он повелевал всеми живыми существами и даже ангелами, выступающими посредниками между Творцом и творениями. Однако, обуреваемый любопытством, человек согрешил и был исторгнут из духовного мира. Дабы вновь вернуться к чистой, невинной жизни, требуется славить Бога, исповедовать милосердие и отбросить предрассудки. Тому, кто воистину пожелает возродиться нравственно и физически, Бог пошлет помощника, который выведет его к свету…» В завершение своей речи он напомнил, что истинным масонством является масонство Египетское, ибо только египетский масон обретает подлинную свободу и способен раскрыть все свои возможности и способности. Речь встретили бурными аплодисментами.

По слухам, в Бордо Калиостро сумел убедить некую даму, что в ее загородном поместье зарыт клад, охраняемый злыми духами, и пообещал достать этот клад. Но злые духи оказались могущественнее магистра, и клад не отдали; тем не менее 5 тысяч ливров за труды Калиостро принял. Возможно, речь шла о графине де Бривазак, той самой, в чьем доме некоторое время жили супруги Калиостро. А может, это была та дама, которой, как говорили, Калиостро так увлекся, что стал каждый день бывать у нее, являя бурные свои восторги, — пока муж дамы не вышвырнул его в окно. От неудачного падения, а может, от простуды или разлития желчи магистр тяжело заболел. Во время болезни ему было видение, о котором он утром поведал братьям-масонам, явившимся справиться о его здоровье. В этом видении за ним явились двое в белых одеждах и отвели его в пещеру, где собралось множество таких же людей в белом; среди них он узнал нескольких масонов, отошедших в мир иной. В пещере было светло как днем, и граф решил, что он в раю. Тем временем на него надели белые одежды, вложили в руку огненный меч, и он, воздав хвалу Верховному существу, торжественно поклялся всюду нести свет Египетского масонства. В ответ раскатистый голос призвал его трудиться и надеяться. Выслушав рассказ магистра, братья выразили ему свое восхищение.

Несмотря на знак свыше, Калиостро основательно занялся строительством ложи не в Бордо, а в Лионе, негласно признанном столицей европейского эзотеризма. Ибо в Бордо нападки местных врачей становились все активнее, и, пробыв там 11 месяцев, Калиостро покинул город. В конце октября 1784 года граф и графиня Калиостро прибыли в Лион и остановились в «гостинице Королевы», где в ту пору часто останавливались масоны.

Лион, один из крупнейших по тем временам городов, где проживало около 146 тысяч человек, располагался на границе средиземноморского и северного миров. С трех городских холмов, высившихся над слиянием двух крупнейших рек Франции Роны и Соны, открывались великолепные виды, способствующие созерцательности и, как следствие, формированию характеров, склонных к мистицизму. Изготовление чудесного шелка, славящегося во всем мире, притягивало алхимиков, издавна считавших окраску шелковых тканей своей привилегией. Состоятельная часть горожан обладала временем для досуга, и многие посвящали его поискам истины, иначе говоря, вступали в масоны. Кочевавшие по Европе космополиты-авантюристы и вольные каменщики считали своим долгом посетить Лион. В 1783 году число масонских лож в Лионе приближалось к двум десяткам. Наиболее яркой фигурой лионского масонства являлся просвещенный шелкоторговец Жан-Батист Виллермоз, основатель ложи Совершенной Дружбы ( Parfaite Amitié), последователь Мартинеса Паскуалиса; в прошлом достойный шелкоторговец достиг высшей степени посвящения в основанном Паскуалисом ордене Избранных Коэнов. Согласно теории Виллермоза, ищущего надобно не учить, а помочь ему вспомнить, ибо тайное знание живет внутри нас; сумев приобщиться к нему, мы получим возможность общаться с духами. Учение Виллермоза привлекало прежде всего аристократию, людей образованных, способных отыскать в собственной душе храм и вступить в контакт с потусторонними силами.

Калиостро, разумеется, не мог принять учения, где ученики обладали достаточной степенью свободы выбора, так как сам претендовал на роль и посвященного, и учителя, и поводыря. В его замысел входило собрать лионских, а в дальнейшем и вообще всех масонов под своей эгидой, ибо единственно верным он полагал исключительно Египетское масонство, обряды коего он, по его словам, узнал из рукописи, найденной им под пирамидами Египта. Но Виллермоз не намеревался сдавать позиций. Поэтому, едва устроившись, магистр от имени графа Феникса пригласил к себе Виллермоза. «Через день после прибытия графа Феникса мне сообщили, что сей человек ждет меня у себя; и хотя имя это было мне подозрительно, я к нему отправился. По его манере разговаривать и вести себя я тотчас догадался, что передо мной известный граф Калиостро, и тот тотчас подтвердил мою догадку. Он сказал мне, что решил отказаться от занятий медициной, ибо из-за него он повсюду наживает себе врагов. Отныне он будет заниматься исключительно делами масонскими и наставлять масонов, кои пройдут у него отбор, ибо только он обладал знаниями единственно истинного Египетского масонства, кое масонство позволяло трудиться во славу Великого Бога, для собственного счастья и для счастья своего ближнего» ¹. В течение недели оба именитых масона встречались четыре раза и в конце концов бесповоротно рассорились. Есть сведения, что, желая поразить собеседника, Калиостро даже начал разговаривать с ним на латыни ². Но латынь впечатления не произвела. Во время последней встречи, длившейся четыре часа, зашла речь о природе Христа, и Калиостро, по утверждению Виллермоза, сказал, что Христос не может быть Богом, ибо он всего лишь сын Божий, как и он сам, и такой же, как и он, философ. С тех пор Виллермоз стал говорить, что Калиостро плохой христианин, а точнее, и не христианин вовсе. Не исключено, что именно после той беседы прошел слух, будто однажды, проходя мимо распятия, Калиостро произнес: «А ведь я предупреждал его!»

После ссоры с Виллермозом Калиостро пребывал вне себя от бешенства: он понял, что стать единоличным главой эзотерического Лиона ему не удастся. Пришлось вернуться к прежнему, испытанному методу привлечения адептов: открыть прием больных. В те дни, по слухам, к нему тайно приезжал 88-летний герцог Ришелье, и магистр в специальном зеркале показал ему не только то, что ждет его в будущем, но и кое-что из прошлого, чем несказанно удивил старого насмешника и либертена. Завезенные с Востока фокусы с зеркалами получили известность еще в Средние века. Во времена Калиостро в Париже с ними подвизался некий Леон Ле Жюиф: в вогнутом зеркале пяти дюймов в диаметре он за соответствующую плату мог показать любого человека, любую картину. Единственным условием была непоколебимая вера в магию зеркала; тем, кто относился к этим прорицаниям скептически, зеркало не показывало ничего. Когда на мошенника пожаловались начальнику полиции, тот попросил фокусника тихо покинуть столицу. Говорят, Калиостро усовершенствовал технику работы с зеркалами, однако прибегал к ним крайне редко. В Польше, пытаясь после неудачных алхимических опытов вернуть расположение князя Понинского, он в своем волшебном зеркале показал князю красавицу Кепинскую. Впрочем, князь, кажется, просил магистра применить волшебство не для лицезрения красавицы, а для снискания ее любви… К визиту Ришелье Калиостро, возможно, не успел подобрать ни «голубков», ни «воспитанниц», а потому воспользовался зеркалом.