— Что со мной? — повторила Джин.

Жаклин закурила.

— Ты что-нибудь помнишь?

— Помню, что играли в прятки. Тед водил. Помню, что... да... я поплыла туда, где было темно, хотела приглядеть за Тедом, и вдруг... больше ничего не помню. — Джин беспомощно посмотрела на Жаклин. — Ничего! Что со мной стряслось?

Жаклин выпустила аккуратное колечко дыма и критически его разглядывала.

— Похоже, оборвался кусок этого каменного бортика и угодил тебе прямо по голове.

— Но каким образом?

— А ты не держалась за него? Ну, чтобы выбраться из воды?

— Не думаю. Я не помню. Мне ужасно скверно...

— Еще бы! Хосе выкачал из тебя не меньше литра воды.

— Хосе?

— Ну да! Я так понимаю, вы все подшучивали над ним, когда он утверждал, что хорошо плавает. Не могу, конечно, ручаться, но, по-моему, он — просто специалист по искусственному дыханию. А скорость какая! Если бы не он...

Жаклин сидела вполоборота к Джин и нервно, коротко затягиваясь курила. Джин не сводила с нее глаз.

— Я чуть не погибла, — проговорила она тихим голосом. — Да?

Жаклин быстро обернулась, и Джин заметила, как дрожит ее рука с сигаретой.

— Да, да! И к тому же в моем бассейне, подумать только! Я уже не в том возрасте, чтобы со мной разыгрывали такие штуки. Для меня это слишком!

— Простите, пожалуйста, — робко попросила Джин.

Жаклин возмущенно отмахнулась от нее, и обе рассмеялись — невесело, но все же рассмеялись. Жаклин поднялась и уже спокойнее сказала:

— Пойду отпущу собравшихся у одра. Они так мечутся взад-вперед, что действуют мне на нервы! Уже дыру в ковре протерли.

— А наши еще здесь?

— Не все, только Тед и Хосе. У этих двоих совесть развита больше, чем у других, — заметила Жаклин. — Во всяком случае, они настояли, что останутся, да и я была рада моральной поддержке. Энн тоже хотела остаться, но ее било как в лихорадке, так что Энди забрал ее домой. А Дейна, уж не знаю как, убедила Сэма Сковила, что ей необходима мужская поддержка, и они отбыли вместе.

— Это можно было предвидеть.

— Сэма очень тронула ее чувствительность, — сухо сказала Жаклин.

— А Майкл?

— Он... просто ушел... Как только стало ясно, что с тобой все обойдется.

Жаклин вышла, оставив дверь открытой. До Джин донеслись голоса и звук поднимающегося лифта. Когда же лифт спустился, увозя ее друзей, Жаклин вернулась.

— Хочешь что-нибудь съесть или тебе даже думать о еде тошно?

— Я бы выпила. Горло дерет.

— Сейчас что-нибудь поищу.

Когда Жаклин вышла, Джин подтянула подушки повыше и села. Если бы не голова, чувствовала она себя вполне сносно. Джин осторожно пошевелила пальцем ноги и с интересом проследила за этим движением. До чего же замечательно, что можно шевелить пальцами, напрягать мышцы и чувствовать, как они тебе повинуются — ощущать свои вдохи и выдохи, биение сердца.

Шум лифта отвлек ее от этих глубокомысленных размышлений, и она инстинктивно замерла, но заставила себя расслабиться — смешно было так нервничать.

В конце концов, квартира Жаклин в доме не единственная.

Но лифт остановился на их этаже, и прозвенел звонок. Слышно было, как Жаклин подошла к двери, но не открыла ее, а спросила: «Кто там?»

Джин не расслышала ответа, но, видимо, он успокоил Жаклин, так как дверь открылась, и последовали тихие переговоры. По непокрытому ковром полу раздались шаги.

— Майкл, — догадалась Джин.

Он остановился в дверях, отрешенно глядя на нее.

— И правда ты в порядке, — произнес он. — Жива.

— Я же сказала тебе, что с Джин все благополучно, — проскользнула за ним в комнату Жаклин со стаканом в руке. — Шел бы ты домой и ложился спать. Не сидеть же всю ночь на корточках в кустах. Портье, может, тебя и поймет, но другие жильцы вряд ли.

— Ладно, пойду, — послушно сказал Майкл. — Просто хотел убедиться, что с Джин все благополучно.

— Ну, по-моему, теперь это ясно.

— Пока, Джин. А что с тобой случилось?

— Зачем спрашивать? Я-то как раз самого интересного не видела.

— Что-то свалилось тебе на голову?

— Говорят.

— А ты сама действительно ничего не помнишь?

— Ради Бога! — закричала Джин, схватившись за голову. — Убирайся! Только тебя мне не хватало с твоими глупыми расспросами! — сердито бормотала она.

— Нет, Майкл, она действительно ничего не помнит, — вмешалась Жаклин.

— У нее амнезия?

Стоя у кровати, прямая и стройная Жаклин смерила его внимательным взглядом. Майкл являл собой жалкое зрелище: затравленный, лохматый, очевидно, Жаклин правильно определила, где он находился все это время. Майкл был весь в пыли, к одежде пристали щепки и сухие листья.

— Нет, — помолчав, ответила ему Жаклин. — У Джин нет временной потери памяти, Майкл. В темноте что-то упало ей на голову, и она лишилась сознания. Это все. Больше ничего и не было, это она и запомнила.

— Ладно, — проговорил Майкл. — Все ясно. Вам обеим тоже надо лечь и хорошенько выспаться, — добавил он, неодобрительно глядя на них.

— Вот уйдешь, мы и ляжем, — отозвалась Джин, и ее голос угрожающе задрожал.

Жаклин взяла Майкла за руку и вывела из комнаты. Не успела закрыться дверь лифта, как зазвонил телефон. Один аппарат был в спальне, и Жаклин, крепко выругавшись по-итальянски себе под нос, сняла трубку.

— Pronto! — резко крикнула она, но тут же нахмуренный лоб разгладился. — А, Энди. Да, да, с ней все хорошо. Нет. Она еще не спит. Хочешь поговорить с ней?

Она передала трубку Джин.

— Привет, — прохрипела Джин. — Энди, я не могу говорить, горло болит.

— Понимаю, бедняжка, прости, что звоню так поздно, но Энн тут мечется, как Медея, или, верней, как горгона Медуза, и честит себя за то, что бросила тебя в беде, за то, что сбежала и все такое прочее. Если бы я мог утешить ее, что ты еще поживешь...

— А вы вообразили, что так легко от меня отделались?

— Никак не думал, что у тебя такая прочная голова! — заметил Энди. И вдруг его голос изменился. Он заговорил так тихо, что Джин едва его слышала, хотя от услышанного у нее по спине пробежала дрожь. — Я прикончу этого кретина портье.

— Он не виноват.

— Ему положено поддерживать бассейн в порядке. А он проявил преступную небрежность, это еще мягко сказано.

— А что, на меня и правда свалился кусок облицовки? Я ведь ничего не видела.

— Майкл нашел на дне обломок.

— Вот оно что! Ну, как говорится, все хорошо, что хорошо кончается, — вяло заметила Джин.

— Правильно. Ладно, хватит мне болтать. Спокойной ночи, дорогая.

Энди повесил трубку, а Джин так и сидела, уставившись на телефон.

— "Дорогая"? — в изумлении повторила она.

— Твоя несостоявшаяся гибель пробудила у многих нежные чувства, — сказала Жаклин. Она переставила телефон на столик, но не сняла руки с трубки. — Интересно, долго ли ждать следующего? — И начала считать: — Сорок один, сорок два... Недурно!

Телефон зазвонил.

— Алло! — проговорила Жаклин. — О, Сэм! Это в самом деле вы? Молодец Энди, что позвонил вам... конечно, вы беспокоились. Что? О, она... Понимаю, конечно, она переволновалась. Как мило с вашей стороны так о ней заботиться... Ну что ж, передайте Дейне, бедняжке, что Джин чувствует себя хорошо, а с портье я завтра утром сама разберусь... Да, да, видимо, это и явилось причиной... Джин-то ничего не видела, только почувствовала удар... Всего хорошего, Сэм. Да, да, вам тоже.

Жаклин повесила трубку и повернулась к Джин, которая едва сдерживала душивший ее хохот.

— Недаром говорят, что женщины хитрые, — хихикала Джин. — Да этой Дейне наплевать, пусть бы меня убили и похоронили. Профессор просто-напросто хотел довести до вашего сведения, что они провели вечер вместе.

— Думаешь? — Жаклин не смеялась. Она рассеянно взяла новую сигарету, закурила и выпустила целое облако дыма. Лицо ее заволокло будто туманом, и в этом тумане прозвучал ее голос: — Ну, этот звонок наверняка последний. Все твои друзья осведомились о твоем здоровье. И как ты считаешь, кто из них пытался сегодня тебя убить?