— Плешивому, малоубедительному повествованию... [26] — подхватила цитату Джин.

— Рада удостовериться, что ваше поколение читает не только Леонарда Коэна [27] и «Степного волка» [28]... Итак, мы свели число подозреваемых к семи?

— Я понимаю, трудно поверить, что сегодня к нам мог подкрасться кто-то чужой, — упрямо стояла на своем Джин. — Но ведь у бассейна было темно. Разве это невозможно, Джеки?

— Ты забываешь об одном. — Жаклин снова потянулась за сигаретой. — Конечно, тебя может преследовать чужой. Но почему? Ведь кроме твоих друзей и полиции никто не знает, что Альберт был еще жив, когда ты его нашла.

Джин молчала. Жаклин продолжала уже более мягко:

— Я понимаю, что тебе не хочется допускать это. Ты любишь своих друзей и даже Дейну — по-своему. Но от фактов никуда не денешься.

— Да, конечно. И спасибо вам, что вы подходите к этому как к своеобразной интеллектуальной игре. Только это не игра.

— Игра, но опасная. Как только наступит утро, я позвоню нашему другу лейтенанту.

— Не надо.

— Почему, скажи на милость?

— Они вам не поверят. Лейтенант уже решил, что Альберт покончил с собой, и такое заключение вполне его устраивает. Из-за того, что со мной случилось сегодня, он возобновлять дело не станет. Мы можем быть стопроцентно уверены, что эти происшествия не случайны, но он поднимет нас на смех. Да и что он может предпринять?

— Полиция может проверить все алиби, — упрямо возразила Жаклин. — На тебя нападали трижды. Установив, кто, где и когда был, полиция, конечно, может выявить подозреваемого.

— Что они могут выявить? Вот вы сегодня сами присутствовали при нашем купании, вы можете кого-нибудь заподозрить? То, что случилось на лестнице, вообще так неясно, что можно счесть это совпадением. Мы же не знаем, когда потушили свет, когда игрушку оставили на ступеньке. А взять случай с машиной — мы и сами знаем, что Майкл в это время был где-то неподалеку. Дейна и Тед находились в центре — она собиралась походить по магазинам, а Тед потом завтракал с кем-то, живущим около площади Испании. Это только в двух кварталах от площади Барберини. Уверена, что и алиби других будет так же трудно проверить.

— Интересно, — заметила Жаклин. — Представители моего поколения, чуть что случится, сразу обращаются к полиции, а вы, молодые, инстинктивно ей не доверяете. Но в чем-то вы правы.

— Полиция не может сделать ничего, что не можем мы, — настаивала Джин, она села в кровати, ощутив прилив энергии. — Джеки, надо начинать со смерти Альберта. Если мы сможем доказать, что это не самоубийство...

— Как?

— Надо подумать! Наверняка можно за что-то зацепиться.

Жаклин села поудобней.

— В обстоятельствах его смерти мы ничего не найдем, — задумчиво сказала она. — Нож лежал рядом, он мог упасть, когда Альберт выпустил его из рук. Характер раны тоже подтверждает, что он мог нанести ее сам. Допытываясь, левша был Альберт или правша, ди Кавалло удовлетворенно кивал, значит, ответ его устраивал.

— Он был правша, — сказала Джин. — А это значит, что его мог зарезать тоже правша, стоявший сзади. Если задумаете перерезать кому-нибудь горло, вставайте сзади жертвы, тогда не запачкаетесь в крови.

Жаклин поглядела на Джин с восхищенным удивлением:

— А ты, малютка, жестко стелешь!

— Я могу быть, какой захочу, — могу быть наивной, могу расчетливой, — угрюмо ответила Джин. — Но мы уже говорили, что это не игра... Убийца определенно стоял за спиной Альберта. Никто не пойдет навстречу жертве, размахивая ножом, подойдут сзади. Тогда сработает элемент внезапности, и кровью не запачкаешься, а вид раны будет свидетельствовать о самоубийстве. Если уж мне это ясно, то умному убийце и подавно.

— Но ведь должна была остаться кровь! На руках убийцы.

— Стояла жара, на всех была одежда с короткими рукавами или вообще без рукавов. А там, где его убили, бежит вода из трубы в стене.

— Господи Боже! — пробормотала Жаклин. — Об этом я не подумала... Считала, что убийца выбрал эту комнату из-за ее отдаленности, но, возможно, была и другая причина. А как насчет отпечатков пальцев?

— Ну, я не придаю этому большого значения, хотя думаю, полиция их искала.

— И нашла только отпечатки Альберта. Правда, вряд ли убийца надел перчатки, это привлекло бы к нему внимание.

— Он мог спрятать их в кармане, а потом выбросить. Нас ведь не обыскивали.

— Да, не слишком мы успешно продвигаемся, — заметила Жаклин. — А как алиби на момент смерти Альберта?

— Безнадежно. Все мы находились в разных местах. И потом, никто же не знает, когда на Альберта напали. Он умер гораздо позже.

— И все же над этим надо потрудиться. Я могу прикинуться, что любопытствую от нечего делать. Энн и Тед, по-моему, много времени были вместе.

— Да, но подобное алиби мало что дает. Майкл и Дейна тоже тогда были вместе, но они могли бы и наврать, чтобы выгородить друг друга. Кстати, на самом нижнем уровне они были за минуту до того, как я нашла Альберта.

— А вот у меня есть что-то вроде алиби, — сказала Жаклин. — И не смотри так удивленно, очень глупо с твоей стороны, если ты меня не подозреваешь. Я тогда устала от этих ваших мерзких руин и пошла посмотреть прелестные фрески в капелле Святой Екатерины. Священник, продававший билеты, должен был видеть, как я поднялась, да и те, кто спускался, должны были пройти мимо него. Когда я возвращалась, чтобы узнать, куда ты делась, Энн и Тед беседовали с другим священником. Если они пробыли там сколько-то времени...

Джин покачала головой:

— Мы на ложном пути. Полиция добьется тут результатов гораздо скорее. Я уверена, что нам так и не удастся отбросить всех и сузить поиски до единственного подозреваемого. Надо искать мотив. Кто мог желать смерти Альберта? Вот это действительно легче выяснить нам, чем полиции. Мы знаем всех, кто связан с этим делом.

— Но мотив как раз самый уязвимый момент. Если ты интересовалась убийствами, настоящими или вымышленными, то знаешь, что людей убивают по причинам, которые нам с тобой показались бы смехотворными. Потому-то, и совершенно правильно, при полицейском расследовании мотивом интересуются не в самую первую очередь.

Они молча смотрели друг на друга. Потом Жаклин поднялась и подошла к балконным дверям. Она распахнула тяжелые деревянные ставни. Солнце как раз начало подниматься над горизонтом. -Над сонным миром стояла тишина, но вдруг прохладный утренний воздух прорезала птичья трель.

Несколько секунд Жаклин, все еще подняв руки, постояла у дверей. Джин вглядывалась в нее глазом профессионального искусствоведа, отдавая должное линиям и цвету. В слабом свете солнца распущенные волосы Жаклин казались расплавленным золотом.

Но вот статуя ожила, повернулась и сказала устало:

— Мы обе выдохлись. Может, если мы немного поспим, думать будет легче? Здесь еще одна кровать, ты не против, если я...

— Почему я могу быть против?

— Надеюсь, что так. Но все равно, возражаешь ты или нет, я теперь не отлипну от тебя, подобно банному листу из поговорки. Раз уж ты оказалась в этой квартире, то без меня никуда ни шагу.

— Может быть, мы глубоко ошибаемся, — сказала Джин. — И все обстоит совсем не так?

— Может быть. Но я больше не желаю рисковать. С завтрашнего дня мы начинаем искать.

— Знать бы только, что искать!

— Не беспокойся, — невозмутимо отозвалась Жаклин. — Что-нибудь прояснится.

— "Семеро святых"? — переспросил Хосе. — Где вы это слышали? Ах да! — Его голос чуть заметно дрогнул. — От Альберта, конечно.

Они стояли перед алтарем в церкви Святой Цецилии, любуясь знаменитой статуей работы Мадерно.

В последние двое суток Жаклин затаскала всех свободных членов семерки по достопримечательностям. В этот день с ней было только четверо. Дейна наотрез отказалась осматривать еще что-нибудь, а Энди залег у себя дома, запасшись пузырями со льдом и кофе. Энн преданно ему служила. Подать реферат нужно было через два дня.