И даже проснувшийся Капсюль в своей корзине залился агрессивным лаем — дескать, я сторожевая собака, а не какая-нибудь диванная болонка!

— Если «монка» взорвалась, значит, они совсем близко! — крикнул Тополь мне, торопливо набивая патронами запасные магазины. — Кто же их, на хер, прошляпил? Кто раззява?

— Я думаю, никто, — флегматично ответил ему Борхес. — Резонно предположить, что мы имеем дело с кровососами, чьи хроматофорные ганглии, как известно, позволяют им входить в режим так называемой невидимости.

— А ведь это и впрямь кровососы, Костян, — согласился я. — Товарищ майор, — обратился я к Филиппову, — предупредите всех, что нас атакуют кровососы в режиме невидимости. Пусть ребята не жалеют свинца — пока тварь не ранена, обнаружить ее практически невозможно!

— Сейчас сделаем, — пообещал майор.

Думаю, прояви бойцы Филиппова халатность и пожалей они мин, кровососы без труда проникли бы внутрь насосной станции необнаруженными. И тогда — прощай, Родина! Кровососы передавили бы нас, как тараканов — за пару минут.

Но, напоровшись на превосходно замаскированные МОН-50, а также на невероятно старые, но вполне эффективные мины-растяжки ПОМЗ-2М, кровососы порастеряли свой наступательный пыл и, как говорится, перешли к плану Б.

Когда мы с Тополем и Борхесом, повинуясь зову сталкерского долга, развернулись на позиции близ ефрейтора Тихвинского, в нас… полетели гранаты!

Вот это был сюрприз, друзья! Вы когда-нибудь видели кровососа, швыряющего гранаты?

Это вам не листья тополя, которые падают с ясеня. Это реальное чудо. В плохом смысле слова.

Сегодня — граната. А завтра что? Начнут поливать от бедра из «Печенегов» и «Миниганов»?

Если настанут такие времена, клянусь всеми пузырями своей итальянской джакузи, ноги моей внутри Периметра больше не будет! И Тополю запрещу. Под страхом отлучения от пива!

Нас спасло лишь то, что кровососы эти явно не отбывали полгода в полноценной учебке, а в самом лучшем случае прошли только двухнедельный курс молодого бойца. Поэтому мутанты не соизмеряли свою сверхчеловеческую дальность броска (метров сто, не меньше!) со временем срабатывания запала. Так что все гранаты первой серии взорвались на полдороге и существенного урона всем нам не причинили. Зато сразу демаскировали для нас рубеж развертывания мутантов.

Ефрейтора Тихвинского и второго номера гранатометного расчета рядового Белку два раза просить не надо было.

Они тут же открыли шквальный огонь, основываясь на своей немаленькой баллистической интуиции.

Кровососам достались две осколочно-фугасных реактивных гранаты ОГ-7В, а также три заряда из ручного огнемета РПО-А «Шмель». После этого все мы бегом сменили позицию.

И очень вовремя! На то место, откуда были выпущены термобарические боеприпасы «Шмеля», прилетела… проржавленная жестянка советской машины «Скорой помощи» с большим красным крестом на боку! Такой, знаете, характерный микроавтобус. Кажется, в Советском Союзе он назывался РАФ, «рафик» или что-то вроде того.

А поскольку «рафик» оброс понизу ржавыми волосами, от удара эта аномальная пакость превратились в легчайшую ядовитую взвесь, которая малиновым облаком повисла над нашей насосной станцией.

— Япона мать! — взвыл кто-то в наушниках. — Это что еще за цирк с конями?!

— Я же вам говорил, что Зона полна чудес, — с каким-то мрачным удовлетворением сказал я.

— Против нас действует бюрер. Существо крайне неглупое и наделенное своеобразным чувством юмора, — пояснил Тополь. — А главное, бюрер обладает способностями к телекинезу. То есть он умеет перемещать массивные предметы на расстоянии. Каковую способность в действии вы видели.

Бюрера надо было немедленно обнаружить и вывести из игры. Под обстрелом такой тяжелой артиллерии мы точно не смогли бы отразить атаку кровососов.

Борхес это понимал не хуже меня. Поэтому без лишних слов он бросился внутрь подстанции, отыскал там снайпера сержанта Степняка и увлек его за собой на крышу.

«Будут бюрера вычислять», — догадался я.

Глава 14. Добрым словом и ракетой

I'll take your brain to another dimension

Pay close attention…

«Out of Space», The Prodigy

Следующие пять минут выдались жаркими, как июль в Судане.

Противник, перегруппировавшись, попытался прорваться на узком участке с севера, то есть со стороны машинного зала. Туда бюрер бросил одну за другой несколько бетонных плит, вырванных из облицовки канала. Плиты пробили брешь в наших минных заграждениях и открыли проход для нечисти.

Хорошо, что мы с Тополем это сразу просекли и встретили невидимок таким шквалом огня, что месиво из поганых лиловых щупалец, размозженных бошек и оторванных конечностей летело, казалось, до самого Второго энергоблока.

При этом многие бойцы Филиппова орали при стрельбе словно берсерки, налопавшиеся мухоморов.

Как видно, скопившееся за долгое время нашего рейда напряжение требовало выхода, хотя бы в виде нелепых криков.

— Лови колбаску!

— Хрен тебе в ухо и два сбоку!

— Ура-а-а-а!

— Получите, пидоры, ипотеку под ноль процентов!

На этой «ипотеке» я невольно улыбнулся. Вот уж точно, нет на свете кары страшнее… Даже если под ноль процентов!

К счастью, бюрер, хоть и был он силен, на этом швырянии плит малость перенапрягся. А заодно и демаскировал себя.

Степняк, обосновавшийся на крыше, тут же открыл по нему беглый огонь из своей СВД. Да и Борхес тоже не зевал. Бодрый стрекот его автомата служил тому подтверждением.

— Степняк на крыше, грустный мой степняк… — напел Костя, косясь вверх, откуда долетало характерное «тумс» снайперской винтовки Драгунова.

— Что за на фиг? — не понял я.

— Ну песня такая есть, времен нашего с тобой детства, бар-ран. «Скрипач на крыше, грустный мой скрипач», — пояснил Костя.

— А-а… Песня… А кто поет?

— Какая-то женщина.

— Пугачева?

— Не знаю. Может, и Пугачева. На радио ведь песни не подписывают.

Несмотря на все наши успехи, я думаю, они дожали бы нас минут за десять.

Просто потому, что патронов у всех нас оставалось не так много, а минное поле можно было нейтрализовать десятком других способов. Да и бюрер у них наверняка имелся отнюдь не один.

Но, к счастью, лазерное устройство связи «Черномор» работало как надо. Филиппов смог донести до штаба всю необходимую информацию.

Поэтому когда наш невидимый противник взялся было вновь закидывать нас гранатами, в ответ ему из низких, с багровым исподом туч Зоны прилетели чемоданчики поувесистей какой-то там гранаты РГН.

Снаряды эти оказались самыми обычными, неуправляемыми, глючить там было особо нечему. (Несмотря на все аргументы Филиппова, я внутренне соглашался с Тополем. Полагаю, «Краснополи» уходили с линии прицеливания из-за направленного воздействия на их головки самонаведения со стороны Четвертого энергоблока. Все-таки одно дело Зона вообще, а другое дело — ЧАЭС.)

Артиллеристы Буянова били по координатной сетке карты. Точность была, конечно же, плюс-минус лапоть, но могущества адских стотридцатикилограммовых мин 240-мм миномета большой мощности 2С4 «Тюльпан» хватало с избытком.

С потусторонней, тектонической силой раздвигались пласты земли, асфальта, бетона.

Плотные потоки огромных стальных осколков перерабатывали кровососов на мясной фарш. Ударные волны расшвыривали на сотни метров лозы перепутавшейся арматуры, щебень, спрессовавшуюся органику, техногенный мусор…

— Вот теперь я понимаю, что имел в виду еврейский классик русской литературы, когда написал «Скажешь „пли“ — ответят „бля“!» — одобрительно прокомментировал увиденное Тополь.

— А я начинаю понимать самонадеянность полковника Буянова, — тихонько сказал я. — Это мы, сталкеры, все тихаримся, мельчим да горбатимся за мелкий прайс. А вот регулярная армия представляет собой такого коллективного монстра, супротив которого кровососы — просто сынки. Даже когда кровососы эти — с гранатами.