Peregrinatio est vita   (Жизнь - это странствие)

  Латинская пословица

  Всем, любящим Валерия Кипелова, Фридриха Энгельса, Карла Густава Юнга, братьев Стругацких, хеви-метал, марки мотоциклов, конфуцианские гадания, развитие в любых его формах, непессимистический постапокалипсис и нелюбовные любовные истории или хотя бы что-то (или кого-то) из вышеперечисленного, посвящается...

  Вместо предисловия

  Господь наказал нас за гордыню нашу. Мы возомнили себя равными Ему. Мы строили новую вавилонскую башню, мы желали дотянуться до звезд, и за это сто лет назад Он наслал на землю болезнь безумия и погубил проклятые колена рода людского.

  Человек, вкусивший запретный плод познания, изгнан из рая и ему уготовлены горестные дни, полные трудов и мук. Кто вкушает познание, вкушает скорбь и грешит перед Всевышним! Убивайте же тех, кто искушаем жаждой сатанинской науки! Ибо жажда сия от лукавого.

  Люди, забывшие, что они только скот божий, что все суета сует и все возвращается на круги своя, познают падение в бездну ада. Потому что человек - только тварь, только раб божий. Гордецы подлежат смерти.

  Так говорили предки. Так вещает истинный Господь! И нет Господа кроме Всевышнего!

  Из проповеди Авраама VI Праведника, архиерея уммы Всемогущего Элохима

  Эпилог долгой жизни

  Уже конец

  Старик умер на рассвете в возрасте ста восьми лет. Он умудрился пережить всех своих детей, более половины внуков и даже многих правнуков. За неделю до кончины старик слег, больше не поднимался с ложа и ходил под себя, но до самого конца здравый ум и светлая память не покидали его. Лишь в последние минуты жизни немощь одолела разум, и дед Олег впал в агонию и бред. Выгнувшись, он прохрипел:

  - Прах к праху, а меня к потомкам... всех нас к потомкам... вспомним будущее, построим прошлое...

  Сказал так и, осев, умер.

  И вот теперь на расчищенном от кустарника небольшом холме он лежал на настиле из дров и веток, пропитанных растительным маслом. Седобородый староста Имэн, одетый в чистую льняную рубаху и штаны из овечьей шерсти, сквозь слезы бормотал воззвание к Божьей Четверице. Среди соплеменников он казался самым сдержанным. На обряде погребения собралась вся деревня, и не было ни одного человека, который не плакал бы. Женщины, перекрикивая пронзительный ор младенцев, ревели навзрыд. Безудержно рыдали девушки, стыдливо всхлипывали парни, хныкали дети, по щекам мужчин на запыленные бороды и усы скатывались крупные капли. Дед Олег был напоминанием о Тьме Внешнего мира, и теперь, казалось, люди окончательно освободились от пут жуткого прошлого, они будут жить в гармонии, но отчего-то их накрыла черная тоска, близкая к помешательству.

   Юл, шестнадцатилетний юноша, поддавшись общему настрою племени, тоже плакал. Он был учеником и младшим правнуком деда Олега, и именно он ухаживал последние дни за своим учителем. Горячие слезы лились нескончаемым потоком по щекам парня, но в отличие от остальных он знал, отчего так горько у него на душе. Дед Олег был не просто старейшим в племени, он был не только последним из видевших жизнь до Великой погибели, но также являлся хранителем Архива Памяти.

  Если большинство селян ютилось в довольно-таки тесных землянках, то старейшина жил в двухэтажном доме из кирпича, сделанного еще до эпидемии. Дом стоял на равнине у ручья, который не пересыхал даже в самые жаркие дни августа. Когда семилетнего Юла родители решили отдать на воспитание прадеду, мальчик испугался и не желал идти в ученики, умолял отца забрать его обратно в родную землянку, уж очень страшен был этот рослый старикан, родившийся сто лет назад. Люди поговаривали, что он самый настоящий колдун, затребовавший себе в услужение детскую душу. Но папа Каен был неумолим. Он сказал, что нельзя обижать предка, ибо существует опасность, что недовольство старика, жившего когда-то в страшном месте под названием город, почувствует Внешняя Тьма. Почувствует и вспомнит о Забытой деревни. И тогда на селян падет проклятие.

  Дед Олег был высок и поджарист, несмотря на вековой возраст, имел прямую осанку и выглядел получше, чем шестидесятилетние мужчины. Одно слово: колдун. Сперва Юл очень боялся старейшину, который заставил его спать на кровати, а не на настиле. Из-за этого по ночам ребенка мучили жуткие кошмары. Однако дед заговорил его от страха, и, несколькими месяцами спустя, мальчик привык к новому месту обитания, а потом и вовсе осознал преимущества своего положения. В то время как его сверстники обжигали себе руки, собирая крапиву на пряжу, потели на огородах, добывали глину для гончарного дома, пасли коз, коров, овец и лошадей, ухаживали за домашней птицей, Юл занимался только одним делом: учебой. И он в этом преуспел.

  Почти никто из мальчишек и девчонок его возраста не умел читать. Родители попросту не видели прикладного смысла в грамотности. Кукуруза и помидоры от знания букв лучше расти не станут. Сам же Юл не особо задумывался, пригодятся ли ему навыки чтения в будущем. Главное, что он теперь жил в огромном доме, а не в сырой и тесной землянке со свинарниками и курятниками под боком. Соплеменники косо поглядывали на Юла, но оскорблять мальчика не смели, только безумец рискнет оспаривать решение предка.

  В восьмилетнем возрасте дед Олег впервые показал мальчишке Архив Памяти. В доме, оказывается, был обширный двухуровневый подвал, где хранилось огромное множество книг, сделанных из странного материала под названием пластик, а также образцов различных веществ, минералов, сплавов и тому подобное.

  - Знание, - говорил старейшина, - дает силу и власть над невеждами. Никто этого не понимает, но ты просто обязан постичь это. Папа Женя, твой прапрадед, как и некоторые из предков, был дауншифтером: обеспеченным, но бескорыстным человеком и успел сделать из пластика десять тысяч книг. В отличие от бумаги, пластик долговечен. Когда случилась Великая погибель, мне было, как тебе сейчас, восемь лет, и мы ушли сюда. Папа Женя, предводитель шифтеров, хотел сохранить знания, но рано умер. Остальные были слишком заняты насущными делами. Иногда книги помогали советами, например, как лучше обжигать глиняные кирпичи или как организовать кузнечное дело. Но чаще они просто были не нужны. А потом и вовсе среди старших предков возобладала идея изоляции от остального мира. По их мнению, цивилизация погибла из-за того, что люди разучились жить в простоте. Все мудрейшие предки были грамотными. Среди тех, кто годится тебе в деды, грамотным был каждый второй. Среди тех, кто годится тебе в отцы - каждый десятый, а среди твоих сверстников, я даже не знаю, найдется ли хоть несколько человек, владеющих искусством чтения. Но ты, Юл, сын Каена, обязан читать. Обязан читать каждый день то, что я тебе велю и то, к чему ляжет твоя душа. Ты обязан учиться!

  И Юл учился. Дед Олег отобрал в Архиве Памяти учебники. По физике, математике, биологии, химии, русскому языку и прочим предметам, названия которых у большинства селян не вызывали никаких ассоциаций. Учеба занимала в жизни Юла практически все время. И уже спустя несколько месяцев радость от осознания своей избранности улетучилась. Теперь мальчик с завистью смотрел на ребятишек, занимающихся поливом. Ранним утром или ближе к вечеру, когда солнце уже не стояло так высоко, они привозили к ручью тачки с бидонами, наполняли их водой, а затем, пыхтя и обливаясь потом, тянули их обратно, к грядкам с огурцами, помидорами, перцем, капустой и прочими полезными для общины растениями. А ниже по ручью паслись коровы и лошади. Животных оберегали мужчины с рогатинами и большие лохматые собаки. В противоположной стороне находилось картофельное, а еще дальше подсолнуховое и кукурузное поля, в которых частенько в воскресные выходные укрывались недавно поженившиеся парочки. И хоть Юлу рано еще было думать о том, чем же занимались в подсолнухах парни и девушки, все же он с неприкрытой грустью осознавал, что настоящая жизнь проходит мимо него.