Все были очарованы ее обходительностью, твердостью и здравомыслием, и каждый, вплоть до самого простого солдата, принес ей все, что мог. И в тот же момент в лагере воцарилось спокойствие, все воспрянули духом. Их уверенность возросла еще больше, когда вернулся человек, которого она тайно посылала к Каймакаму. Он принес ответ, что можно посылать к Великому везирю русского комиссара, имеющего полномочия вести мирные переговоры».

Этим „комиссаром“ оказался Петр Павлович Шафиров, получивший необходимые полномочия. В инструкции, данной ему, Петр писал: „В трактовании с турками дана полная мочь господину Шафирову, ради некоторой главной причины…“ А этой главной причиной было спасение армии. Петр соглашался отдать туркам все завоеванные у них города, вернуть шведам Лифляндию и даже Псков, если того потребуют турки. Кроме того, Петр обещал дать Махмет-паше 150 тысяч рублей, а другим „начальным людям“ еще более 80 тысяч.

Шафиров вернулся в тот же день и привез с собою следующие условия: 1) Отдать туркам Азов в таком виде, в каком был взят; новопостроенные крепости: Таганрог, Каменный Затон и Новобогородицк, в устье Самары, разорить, а пушки из Каменного Затона отдать туркам. 2) В польские дела не вмешиваться, в управление казаков не вмешиваться. 3) Свободная торговля между Турцией и Россией, а царскому послу не жить в Константинополе. 4) Королю шведскому предоставить свободный проезд через Россию и заключить с ним мир, если он того захочет. 5) Чтобы подданным обоих государств никаких убытков и стеснений не было. 6) Все прежние неприязненные отношения предаются забвению, и царским войскам дозволяется возвратиться в свое отечество.

Однако обещание выплаты столь огромной суммы было нереальным. В армейской казне таких денег не было. И тогда, спасая положение, Екатерина отдала на подкуп турецких сановников все свои драгоценности, а стоили они десятки тысяч золотых рублей.

Шафиров вручил эти драгоценности и деньги туркам, и они подписали мир на условиях, о которых Петр и не мечтал: дело ограничилось возвращением Турции Азова, Таганрога и еще двух городов да требованием пропустить в Швецию Карла XII. А турки обязались пропустить в Россию русскую армию.

В подтверждение готовности выполнить эти условия Шафиров и сын Шереметева – Михаил Борисович – должны были оставаться заложниками у турок. 11 июля они приехали в турецкий лагерь, а на следующее утро русская армия двинулась в обратный путь. Она шла медленно, сохраняя постоянную готовность к отражению внезапного нападения. 1 августа армия перешла Днестр, и уже ничто более ей не угрожало.

А Петр и Екатерина отправились сначала в Варшаву для свидания с Августом II, а затем в Карлсбад, на воды, и, наконец, в Торгау, где должна была состояться свадьба царевича Алексея Петровича и принцессы Софьи-Шарлотты, доводившейся свояченицей австрийскому императору».

Орден Освобождения, или Святой Екатерины

Через два с половиной года, после того как русская армия ушла от неминуемого плена и осталась свободной благодаря благородству и бескорыстию Екатерины, Петр учредил орден Освобождения – в знак благодарности своей жене за освобождение самого себя и своих солдат и офицеров из угрожавшей им неволи.

Статут ордена предусматривал, что награждаться им могут только женщины – «кавалерственные дамы», как их называли.

24 ноября 1714 года Петр возложил первый орденский знак Святой Екатерины на Екатерину Алексеевну. Орден представлял собой овальный медальон в алмазной оправе. В центре медальона было помещено изображение святой Екатерины, держащей крест. Девизом ордена, который следовало носить на белой ленте или белом банте, были слова: «За любовь и Отечество» (впоследствии лента была изменена и стала красной с серебряной каймой).

Этим орденом награждались только женщины: все русские принцессы – то есть дочери и невестки императора и императрицы. В России принцесс называли «великими княгинями», и награждение их происходило, как только девочки появлялись на свет. Иноземные принцессы – невесты великих князей – получали орден после обручения.

Так как каждая великая княгиня имела свой двор, то она имела право представить к награждению орденом 12 фрейлин из своего окружения, а императрица могла удостаивать этой награды 12 статс-дам, входивших в ее свиту. Кроме того, могли быть награждены 94 другие дамы, которые чаще всего получали орден «во внимание к заслугам мужа».

Например, кавалерственной дамой стала великая княгиня Екатерина Алексеевна, будущая императрица Екатерина II, сразу после обручения со своим женихом, племянником императрицы Петром Федоровичем. Кавалерственной дамой была княгиня Екатерина Романовна Дашкова – директор Петербургской академии наук и художеств и президент Академии Российского центра по изучению русского языка и литературы.

(Впоследствии этим орденом была награждена статс-дама Шарлотта Карловна Ливен, воспитательница дочерей императоров Павла и Николая I, единственная в истории России женщина, получившая титул светлейшей княгини не за заслуги отца или мужа, а удостоенная его за собственные отличия.) «Во внимание к заслугам мужа» кавалерственными дамами были: жена Николая Зубова, дочь Суворова – Наталья Александровна, жена Кутузова – Елизавета Михайловна, жены других фельдмаршалов, министров и дипломатов.

Г. И. Головкин против П. П. Шафирова

Граф Гавриил Иванович Головкин – родственник матери Петра I царицы Натальи Кирилловны Нарышкиной и барон Петр Павлович Шафиров – сын переводчика Посольского приказа, крещеный еврей, были долгие годы крупнейшими дипломатами России, занимая посты президента и вице-президента Коллегии иностранных дел. Разумеется, их взаимоотношения не были отношениями двух частных лиц, а серьезно влияли на деятельность Коллегии иностранных дел, и потому изучение этого вопроса представляет немалый интерес.

Санкт-Петербургский историк Д. О. Серов посвятил личным отношениям Головкина и Шафирова доклад, который мы здесь приводим: «Назначение Г. И. Головкина в сентябре 1706 года главой Посольской канцелярии, которое поставило в зависимость от него П. П. Шафирова, ставшего к этому времени наконец первым лицом в Посольском приказе, не могло не вызвать недовольства последнего. Уже в октябре 1706 года Г. И. Головкину пришлось напоминать тайному секретарю о необходимости „описыватца ко мне“. Образовавшееся к исходу 1700-х годов относительное равноправие канцлера и подканцлера как лиц, входивших в близкое окружение Петра I, не способствовало укреплению их отношений. Во время посольства в Турцию (1711-1714) П. П. Шафиров, не вполне доверяя информации, поступившей от Г. И. Головкина, настойчиво стремился получить сведения о текущих политических и придворных событиях путем негласной личной переписки с непосредственными подчиненными – В. В. Степановым, А. И. Остерманом, П. В. Курбатовым. Напряженность между канцлером и подканцлером вышла наружу в 1719 году. На состоявшемся 19 мая заседании Коллегии иностранных дел П. П. Шафиров вступил в резкую перепалку с Г. И. Голов-киным. Его обращенные к графу слова, „что-де ты дорожишься и ставишь себя высоко; я-де и сам таков“, отчетливо высвечивают мотивы противоборства двух государственных мужей.

Ответом Г. И. Головкина явился запрет членам присутствия Коллегии выполнять распоряжения подканцлера. Всячески искавший способ досадить канцлеру П. П. Шафиров в июле 1719 года сообщил П. В. Курбатову, что царь указал не писать Г. И. Головкина президентом. Не уступавший своему подчиненному в методах выяснения отношений Г. И. Головкин в январе 1722 года, в свою очередь, отказался признать П. П. Шафирова действительным тайным советником, затребовав сенатского определения, именной указ о произведении его в этот чин. В январе 1723 года, при создании комиссии по делу Г. Г. Скорнякова-Писарева и П. П. Шафирова, последний объявил „противными себе“ в Сенате А. Д. Меншикова и Г. И. Головкина.

Печальный для подканцлера итог следствия, бесповоротно сломавший его карьеру, подвел черту и конфликту с Г. И. Головкиным. (В 1723 году Шафиров был обвинен в казнокрадстве и приговорен к смертной казни. И только на эшафоте смерть была заменена пожизненной ссылкой. – В. Б.)